Женщина поджала губы и сцепила руки.
— Сейчас я даже и не знаю… Ну, может быть.
Шефер посмотрел на толстые стёкла её очков.
«Мда, — подумал он, — скорее всего, не сможет».
22
Часы пробили одиннадцать, и Эрик Шефер толкнул дверь в Национальный экспертно-криминалистический центр своим потёртым ботинком фирмы «Экко». Центр, в обиходе называвшийся НКЦ, располагался в старом обшарпанном здании в городке Вэрлёсе. Его давно пора было перенести в новые, оборудованные по последнему слову техники помещения в Айбю, но переезд пришлось отложить из-за пожара.
Он обвёл взглядом по-вечернему пустой вестибюль и обнаружил, что исчезла Глория — пожилая секретарша, которая всегда сидела здесь, сколько Шефер помнил. Хотя, возможно, на её месте сидела просто её заместительница. В любом случае за столом он увидел незнакомую молодую рыжеволосую девушку.
— Эрик Шефер, — улыбнулась она, когда он подошёл.
Он удовлетворённо кивнул.
— Добрый вечер.
— Как вы загорели, — заметила девушка. Она облокотилась на стол и положила подбородок на сложенные в замок руки. — Ездили в путешествие?
Шефер приподнял бровь и почесал подбородок. Автоматическая реакция: блеснуть обручальным кольцом.
— Угу.
Девушка кивнула, больше ничего не говоря, но и не отводя глаз.
Шефер откашлялся и указал на коридор, ведущий в лаборатории:
— Э, ммм… Руд здесь? Мы договорились о встрече.
Она тоненькой рукой подняла телефонную трубку.
— Алло, здравствуйте, у меня тут Эрик Шефер, к Руду Йохансену. — Она повесила трубку и кивнула в сторону матовой двустворчатой двери на другом конце вестибюля. — Он в лаборатории номер четыре. Можете пройти.
Шефер хлопнул ладонью по столу в знак благодарности и неосознанно втянул живот, проходя в дверной проём.
Он застал Руда Йохансена за письменным столом, усеянным рентгеновскими снимками, фотографиями, результатами гистологических экспертиз и пробирками с разноцветными жидкостями. На нём были очки с лупами вместо стёкол и фонариком на лбу, а длинные бесцветные волосы выглядели так, будто он только что сунул палочки для суши в розетку.
Шефер улыбнулся понимающе и по-товарищески похлопал его по спине:
— Ну что, Док? Починил Конденсатор потока?
Руд Йохансен поднял очки-лупу на лоб и сдвинул брови.
— Что починил?
— Конденсатор потока. «Назад в будущее»! С этой штуковиной на лбу ты точь-в-точь доктор Браун!
— Кто это?
Шефер покачал головой:
— Неважно. Что ты хотел мне показать?
Руд Йохансен встал и, не говоря ни слова, вышел. Шефер работал с ним достаточно долго, чтобы понять: нужно следовать за ним.
Он догнал Руда в коридоре, и они свернули направо в раздевалку перед комнатой для хранения вещественных доказательств. Там они надели комбинезоны и медицинские маски.
Когда Йохансен открыл дверь на изолированный склад, раздался свистящий звук, как будто помещение жадно вдохнуло свежий воздух. Посреди комнаты стоял большой стол. Лампы под белой стеклянной столешницей освещали поверхность стола и предмет, лежавший там: куртку, найденную в крепостном рву Кастеллет.
— Мы нашли интересные следы на куртке, — начал Руд и поднял костлявый палец, — точнее, след. Справа на воротнике след крови.
Он выключил подсветку, так что комната погрузилась во тьму, и включил ультрафиолетовую лампу. Он распылил люминол[38] на воротник и направил струю света на то место, где отдельные флуоресцентные пятнышки светились бело-голубым цветом.
— Видишь? — спросил он, указывая на них. — Вот здесь пошла реакция… И здесь…
Шефер кивнул:
— А что с ДНК? Со временем?
— Мы взяли образцы и с куртки, и с толстовки из мусорного бака и отправили их на гистологию. Узнаем, когда узнаем. Больше пока ничего не могу тебе сказать.
Шефер недовольно замычал.
— Возможно, ответ придёт ночью. А возможно, утром, — сказал Руд. — Я понимаю, что ожидание ужасно раздражает, но мы и так отложили все остальные анализы ради этого. Делаем всё, что в наших силах.
— Я знаю, — кивнул Шефер. — И ценю это, Руд. Что у тебя ещё? Ты сказал, что на куртке были три разные находки?
— Да.
Он снова зажёг лампы и указал на микроскоп, который стоял на стойке в противоположном конце комнаты.
— Вторая: мы нашли светлые волосы на липучке капюшона. Тоже проверяем на ДНК.
Он включил аппарат и жестом пригласил Шефера посмотреть. Шефер подошёл и наклонился.
Волос, увеличенный в семьдесят пять раз, был похож на размытую коричневато-золотистую соломинку.
— Структура и цвет свидетельствуют, что волос принадлежит мальчику, так что эта находка не слишком много даёт, но давай всё-таки дождёмся результатов ДНК-теста, — сказал Йохансен, пожимая плечами. — Я могу ошибаться. Что случается достаточно редко, но тем не менее случается.
— All right[39]. А ещё?
— Находка номер три! — Руд театрально взмахнул длинными руками и поднял бровь. — На одном из рукавов есть следы родентицида.
Шефер выпрямился.
— Крысиного яда?
— Да, и притом интересного.
— Что ты имеешь в виду?
— Существует три вида крысиного яда, каждый уничтожает животных по-разному. Первый, брометалин, воздействует на нервную систему и убивает крысу в течение нескольких часов. Обычно причиной смерти является отказ дыхательной системы.
— Другими словами?
— В центральной нервной системе случается коллапс, и крыса умирает от удушья.
Шефер облизнул губы и кивнул.
— Дальше.
— Второй, фумарин, — это яд, который проникает в организм через кожу. Убивает на раз! — Йохансен щёлкнул пальцами. — Эта чертовщина вызывает кровотечения: носовое, в выделительной системе, из дёсен, отёки, скопление жидкости в лёгких и так далее. Capisce?[40]
— Capisce! — кивнул Шефер.
— Третий тип родентицида — варфарин. Он напоминает фумарин в том понимании, что является так называемым антикоагулянтом, то есть у крысы начинается внутреннее кровотечение. В микродозах он применяется в качестве кроверазжижающего препарата у людей. Этот яд не имеет ни вкуса, ни запаха и в отличие от первых двух действует медленно; коварная дрянь, вызывает медленную и болезненную смерть.
Руд Йохансен указал на рукав куртки:
— И здесь, на кромке левого рукава я нашёл следы родентицида, который поначалу не смог идентифицировать. Но буквально недавно пришли результаты из Токсикологии.
Он вытащил конверт, вынул из него ответ и протянул Шеферу.
— Формула C19H16O4, — провозгласил он. — Это варфарин!
Взгляд Шефера скользил по страницам:
— Говоришь, он используется в медицине? То есть у врача может быть к нему доступ?
— Нет, у врача будет доступ к медицинскому варфарину, но на куртке не он. То, с чем имел дело мальчик, — более концентрированная версия. Чистый крысиный яд, им любой идиот может обзавестись. Семья мальчика живёт в частном доме? У них есть проблемы с крысами?
— Нет, в квартире. На шестом этаже.
— Ага, ну, в общем, яд на куртке вызывает у меня чрезвычайное беспокойство.
Шефер сложил документ и убрал его во внутренний карман.
— Беспокойство из-за того, что, по твоему мнению, это говорит о… о чём? Кто-то решил отравить мальчика этой дрянью?
— Я считаю вероятным, что перед тобой отныне маячит дедлайн, если ты хочешь найти мальчика в живых.
Шефер посмотрел на лежащую на столе куртку и задумался, что за монстр мог решиться навредить ребёнку. За тридцать лет в полиции он расследовал около шести сотен убийств, и за маской любого чудовища скрывался обычный человек. В большинстве случаев Шефер был в состоянии взглянуть на ситуацию глазами убийцы: такие мотивы как месть, ревность, деньги или секс было несложно понять. Но, какие бы очки Шефер ни надевал, он никак не мог увидеть нечто такое, что могло заставить человека причинить вред ребёнку.
Он обернулся к Йохансену:
— У тебя уже были дела, где жертву травили этой штукой?
— Бывало, люди глотали варфарин случайно, но я лично никогда не принимал участия в расследовании убийств, где он фигурировал бы. Сторонники теории заговора считают, что варфарином убили Сталина. Что его отравили.
— Сталина?
— Да, но не дай моим сединам ввести тебя в заблуждение, — улыбнулся Йохансен и запустил руку в свою белую шевелюру. — Это случилось задолго до меня.
23
Мощные струи воды из заизвесткованной душевой лейки впились в кожу Элоизы. Она быстро намылилась, ополоснулась и через пять минут уже сидела за столом в халате и с полотенцем на голове. Перед ней были разложены выпуски всех утренних газет.
Мартин сидел рядом в свежевыглаженной рубашке и костюме. Ухоженный, окружённый ароматом модного лосьона после бритья — удивительно острой смеси кожи и кедра. Элоиза то ненавидела этот запах, то обожала. Этим утром он её не раздражал.
Он сложил свой номер «Политикен» и наклонился к ней.
— Ну что, хорошего дня?
— Уже уходишь? — спросила Элоиза и поцеловала Мартина.
— Да, пора бежать. — Он допил кофе и поднялся. — Премьер-министр только что заявил о пресс-конференции через полтора часа, а мы ещё не в курсе, о чём он собирается говорить. Нужно успеть собрать войска прежде, чем он скомандует атаку.
Он надел пальто из верблюжьей шерсти и начал его застёгивать.
— Увидимся сегодня?
— Конечно, — улыбнулась Элоиза.
Когда Мартин ушёл, она натянула застиранные джинсы и свитер графитового цвета и удобно уселась за рабочим столом перед окном гостиной. Из квартирки под самой крышей ей открывался ничем не ограниченный обзор на большой позеленевший купол Мраморной церкви. Сегодня купол походил на гигантский рожок мороженого, который обмакнули в белый шоколад. В Копенгагене было белым-бело, все крыши и козырьки мансардных окон красиво укрывал снег.