— Я думаю, он мёртв.
Элоиза нахмурилась.
— Почему?
— Я не знаю, он просто… странный.
— В чём это выражается? — Элоиза отложила в сторону приборы.
Лулу пожала плечами, подбирая слова:
— Точно не знаю, но… иногда он довольно весёлый, мы дурачимся вместе, и всё такое. А иногда он так… так сердится.
— Как это?
— Ну, мне вообще кажется, я ему нравлюсь, — начала она.
— А кому ты не нравишься, — улыбнулся Мартин.
— Но однажды мы оказались на балконе вместе. На продлёнке, знаешь?
Элоиза кивнула, приглашая её продолжать.
— Я подошла поздороваться, а он вдруг взбесился.
— Почему?
— Не знаю! — Лулу театрально пожала плечами. — Мы просто разговаривали, и тут он как с ума сошёл. Он кричал, визжал, бил всё подряд. Пришёл Патрик, чтобы его успокоить, но…
— Кто такой Патрик?
— Один из воспитателей на продлёнке. Он просто хотел помочь разобраться, но Лукас его лягнул и попал в живот, и тогда Патрик ужасно рассердился.
— Что же было потом?
— Лукаса очень здорово отругали. Патрик вытолкал его с балкона и вышвырнул на школьный двор. Я никогда не видела, чтобы Патрик был так взбешён.
— Кто, говоришь, этот Патрик?
— Воспитатель.
— И какой он из себя?
Лулу снова пожала плечами.
— Он вроде хороший. Но он в основном играет с мальчиками. Они разыгрывают что-то и сражаются и всякое такое, они всегда на улице, даже когда холодно. Он не очень хорошо разбирается в девчачьих занятиях.
Мартин взглянул на Элоизу:
— У этого Лукаса никаких диагнозов не было?
Элоиза пожала плечами. Затем посмотрела на Лулу:
— А ты видела, чтобы Лукас ещё когда-нибудь так выходил из себя?
— Да, у него в классе есть парень по имени Токе. Его все боятся, а Лукас — нет. Однажды они поругались на школьном дворе, и я слышала, как Лукас говорил Токе, что убьёт его.
Мартин поднял брови и быстро взглянул на Элоизу. Затем он снова обратился к Лулу:
— Убьёт его? Так прямо и сказал?
Лулу кивнула.
— А как на это отреагировали взрослые?
— Никак. Они не слышали, и Токе тоже ничего не сказал, потому что после любой ссоры ругают всегда его. Так что ему бы никто не поверил. Всем взрослым Лукас нравится, потому что он обычно тихо себя ведёт, а ещё он круглый отличник по всем предметам, но… я всё слышала.
— Ты рассказывала об этом маме? — спросила Элоиза.
Лулу покачала головой и снова набила полный рот макарон.
— Правда же, соус ужасно вкусный?
Элоиза задумчиво кивнула, размышляя над тем, что им рассказала Лулу.
Раздался звонок, и она поднялась из-за стола. В животе всё сжалось, когда она увидела лицо Герды на экране домофона. Она впустила её в подъезд и оставила входную дверь открытой.
— Привет, мама, а почему ты уже тут? — спросила Лулу, когда Герда появилась в дверном проёме.
— Привет, милая, ох, как я рада тебя видеть, — ответила Герда, снимая резиновые сапоги армейского цвета хаки. Она прошла вперёд и поцеловала дочь в макушку.
— Привет, но правда: почему нам уже пора домой? Мне что, нельзя остаться у Элоизы на ночь?
— Не сегодня, дружочек.
— Ну пожалуйста!
— Не сегодня, Лулу.
— Ну можно хотя бы посмотреть чуть-чуть «Кунг-Фу Панду 3»? Мы купили конфет и хотели немножко поуютиться, может, ты хотя бы выпьёшь кофе до того, как мы уйдём?
— Ладно, — кивнула Герда. — Одну чашку. Тогда ступай в гостиную, а через полчаса пойдём домой.
— Мартин, хочешь посмотреть со мной «Нетфликс»? — спросила Лулу.
Мартин обнял Герду и исчез в гостиной вслед за Лулу.
Герда уселась на освободившийся возле Элоизы стул и положила тёплую руку ей на спину.
— Здравствуй, — сказала она, и от пролегавшей между ними тени не осталось и следа. — Спасибо тебе за помощь! Хорошо провели время?
Она расстегнула чёрную кожаную куртку и стянула её с плеч.
Элоиза кивнула:
— Очень. А что у тебя, разобралась с делами?
— И да, и нет. Можно глотнуть? — Герда потянулась за бокалом Элоизы.
— Само собой. Я полагаю, ты не хочешь на самом деле пить кофе? — улыбнулась Элоиза.
— Нет, спасибо, — сказала Герда и осушила бокал. — Одного из моих давних пациентов убили.
— В Афганистане?
— Да в Копенгагене, блин.
— Сейчас? Во время учений?
— Нет, в его собственной кровати. Выстрелом в голову.
— Что?! — Элоиза ошеломлённо уставилась на подругу. Она снова наполнила бокалы и протянула один Герде.
— Да, полнейшее безумие, — согласилась Герда. — Так что мы целый день анализировали ход его терапии. Каждый камушек перевернули.
— Мы?
Герда встретила взгляд Элоизы.
— Да. Я и ещё один психолог-реабилитолог. Пациент посещал терапию у меня, но полтора года назад перестал. Помнишь парня, который влюбился в меня и начал преследовать в интернете? Сталкера?
Элоиза кивнула.
— Это его убили?
— Да. Он тогда был на грани одержимости, крайне неприятно. Поэтому я уговорила коллегу взять его, пока проблема не приобрела ещё бо́льшие масштабы.
— Я помню, — сказала Элоиза. — Но не припомню, чтобы ты его по-настоящему боялась.
— Нет, не боялась, но… Он неприятный тип.
— В чём это выражается?
— Да во всём! Большинство солдат, которые ходят ко мне на терапию, пережили много ужасов на заданиях, и им нужно переосмыслить этот травматический опыт. Нередко мы прорабатываем потерю сослуживцев. Они видели, как друзья подрывались на минах, и им самим приходилось собирать окровавленные останки, чтобы родителям дома было что похоронить. Жуть! — Герда устало потёрла глаза. — Это обязательно требует проработки с психологом. Но их мысли занимает не только это: они переживают, что убивали сами. В некоторых ситуациях убийство врага не производит на них особого впечатления, и…
— Например, в каких?
— Например, когда член ИГИЛ или талиб стреляет по нашим военнослужащим, то срабатывает инстинкт to kill or to be killed[51]. После таких событий парни не лишаются сна. Но когда гибнет мирное население, особенно дети, многие впоследствии сильно мучаются.
— А твой пациент? Он страдал подобным?
— Нет. Именно это и было так неприятно. Он почти гордился собранными скальпами. Я знаю, например, что в Афганистане он расстрелял целую семью на зачистке дома в деревне. Дети, дяди-тёти, бабушки-дедушки — всех перебил. В «ОБУ» это прошло как «легитимное уничтожение врага», но во время терапии он признался, что они не были вооружены.
— Что такое «ОБУ»?
— Сокращение от «оценка боевого ущерба». Солдаты протоколируют, кого и скольких они убили и при каких обстоятельствах это произошло. Данный эпизод зарегистрирован как соответствующий правилам, но в реальности он заставил членов семьи выстроиться в шеренгу и… — Она изобразила руками автомат и нажала на воображаемый курок. — И он ещё, боже праведный, улыбался, когда об этом рассказывал.
Элоиза недоверчиво прищурилась:
— Он и вправду сидел и живописал тебе всё это?
— Нет, именно этот эпизод он описывал не мне, но я знаю об этом от коллеги.
Элоиза заколебалась было, но не смогла сменить тему:
— А кто взял его в работу после тебя?
— Коллега, — уклончиво повторила Герда и глотнула вина, — один из реабилитационных психологов в казармах.
У Элоизы не осталось сомнений, о ком говорила Герда.
— И теперь он мёртв? — спросила она. — Этот пациент?
Герда кивнула.
Элоиза пожала плечами:
— Вот так работает карма. Ты уже рассказала об этом полиции?
— О чём?
— Что твой пациент перебил толпу мирных жителей в Афганистане.
Герда покачала головой:
— За коммуникацию с полицией ответственны Вооружённые силы. Я принимала участие только во внутреннем совещании в казармах. К тому же, как я уже говорила, эту историю он рассказывал не мне.
— Да, твоему коллеге, — съязвила Элоиза и прикусила губу. — А почему он вообще делится с тобой подобным? Разве смысл терапии не в том, чтобы всё сказанное в кабинете оставалось между терапевтом и пациентом?
Герда долго смотрела на Элоизу в упор, не произнося ни слова.
— Потому что он доверяет мне, — сказала она наконец. — Так же, как я доверяю тебе.
— Хмм. — Элоиза только тогда обнаружила, что положила руку себе на живот, когда инстинктивно её убрала. — Мне тем не менее кажется, что тебе следует рассказать полиции всё, что ты знаешь.
Герда наклонилась вперёд на стуле, явно давая понять, что разговор окончен.
— Лулу, — позвала она. — Уже поздно, дорогая, нам пора домой.
Упрямство Герды наводило на мысли о дверях амбара и о лесе в Рёрвиге, и Элоиза твёрдо решила обо всём рассказать Шеферу. Если шестое чувство её не подводило, нельзя было продолжать скрываться от него.
Они поднялись из-за стола, когда Лулу вошла в гостиную.
— Можно, я возьму с собой остатки конфет?
— Разумеется! — сказала Элоиза и крепко её обняла.
— Ага, тебе купили конфет? — Герда сняла дутую куртку Лулу с крючка в коридоре и подняла её ранец с пола.
— Да, мне можно было набрать на тридцать крон.
— Как тебе повезло. Спасибо сказала?
Лулу кивнула и надела куртку.
— А ещё Элоиза прямо взбесилась, когда увидела яблочника в «Фётексе».
— Взбесилась? — удивилась Герда. — Почему?
— Да не взбесилась я, — запротестовала Элоиза.
— Она сказала, что он может валить подальше со своими гадкими яблоками! — засмеялась Лулу.
Герда снисходительно посмотрела на Элоизу. Та протестующе подняла указательный палец в воздух:
— И я не так сказала.
— Ты так подумала, — сказала Лулу.
Герда промолчала. Просто кивнула и обняла Элоизу.
— Спасибо, что выручила.
— Обращайся!
Элоизе было слышно, как Лулу и Герда смеются, спускаясь вниз по лестнице. Она закрыла за ними дверь и, заперев её, обернулась.
Мартин уже сидел за кухонным столом и смотрел на неё. Он был похож на кота, который только что полакомился канарейкой.