— В чём дело? — улыбнулась Элоиза.
— У тебя так здорово получается.
— Что?
— Ладить с Лулу. Она тебя обожает.
Улыбка Элоизы стала напряжённой. Этого разговора она предпочла бы избежать.
— А знаешь, что у тебя здорово получается? — спросила она.
Она подошла, взяла Мартина за воротник рубашки и медленно притянула его к себе, поднимая со стула.
— Пойдём, — кивнула она.
Она взяла его за руку и увела в спальню.
32
— Нужно разослать это в СМИ немедленно, — Шефер протянул Лизе Августин фотографию человека в комбинезоне с камер видеонаблюдения на станции Остерпорт.
Он взглянул на настенные часы. Было 20:11.
— Нужно, чтобы фото попало в «ТВ Газету» и десятичасовой выпуск новостей. Возможно, кто-то из зрителей сможет опознать подозреваемого хотя бы по одежде.
Августин отложила телефон и взяла фотографию.
— Компьютерщики нашли что-нибудь ещё?
— Пока нет. Поезд, на который он сел, идёт на запад. Линия B останавливается на четырнадцати станциях между Остерпортом и Хойе Тоструп, так что он мог сойти где угодно. Они сейчас собирают записи с камер на станциях, но на это потребуется время, а пока пускай эта штука покрутится по телевизору и помелькает в газетах. Уже сейчас!
— Только что звонили криминалисты.
Шефер замер.
— Есть новости?
— Они нашли отпечатки пальцев на термостате в квартире на Сёльвгаде. И они принадлежат не убитому военному.
— А кому?
— Пока не знаем, они проверяют их. Нужно просто подождать, клюнет ли. Но этот отпечаток мог оставить кто угодно! Его мама, девушка, если она у него была, или уборщица…
— Ты считаешь, эта квартира похожа на дом, куда регулярно приходила уборщица? — Шефер ехидно взглянул на неё. — Скажи, Августин, ты всегда хотела стать следователем? Твоя проницательность поражает!
— Ладно, умник, пускай не уборщица, пускай проститутка, или доставщик пиццы, или кто там ещё, я не знаю.
— Эти варианты уже более вероятны. Ещё есть что-нибудь?
— Да, мы не нашли никого, кого звали бы Кики или как-то похоже.
— Да?
— Я проверила всех членов семьи Лукаса, учителей, сотрудников школы и одноклассников и не нашла ничего, что хоть сколько-нибудь походило бы на Кики. Ближайший вариант — Киссер, бывшая сотрудница столовой. — Августин зевнула, не прекращая говорить и даже не прикрыв рот рукой. — Но она переехала в Сёндерборг полтора года назад, так что она едва ли нас интересует.
— А что там семья этого дебошира?
— Токе?
— Да. Ты связалась с его родителями?
— Да, сегодня вечером. Я проезжала мимо их квартиры на улице Клессенсгаде.
— И?
— Похоже, они совсем того. Отец, по всей видимости, в этом доме просто массовка, всем заправляет мать. Она как-то даже слишком обрадовалась визиту полиции. Ей было ужасно интересно побывать на допросе в ходе расследования. Теперь ей будет чем поделиться с другими курицами в салоне.
— В салоне?
— Она женский парикмахер. Работает в одном из люксовых салонов на улице Готерсгаде. Но ничего нужного для расследования она не сказала.
— А что насчёт мальчика?
— Токе?
Шефер кивнул.
— Пока я была там, он чуть не по потолку прыгал. Совершенно очевидно, что у него целая охапка диагнозов. Мать мне все перечислила, но я потеряла нить повествования уже после третьей аббревиатуры. Я попыталась поговорить с ним о Лукасе, но он отвечал совершенно не на те вопросы, что я задавала. Пустая трата времени.
— Думаешь, в этой семье нам ловить нечего?
— Я думаю, в этой семье никому ловить нечего, не только нам.
Пришло СМС. Шефер достал телефон из заднего кармана брюк. Это была Элоиза Кальдан.
Мы можем встретиться завтра утром? Это важно!
Шефер щурился, печатая ответ грубыми пальцами.
У тебя всё хорошо?
Да, всё отлично. В «Бистро Роял» в 9? Выпьем быстренько кофе. Это правда важно.
Договорились. Увидимся в 9.
Он убрал мобильный в карман и перевёл взгляд на Августин:
— Отправишь фотографии в СМИ? Прямо сейчас?
— Да, сэр! А ты? Домой?
— Да, но по дороге заскочу к родителям мальчика, — сказал он, направляясь к двери. — Не хотелось бы, чтобы они узнали новые подробности дела из телевизора.
33
Шефер распахнул дверь старомодного лифта и увидел Анну Софию Бьерре, стоявшую в проёме входной двери.
Она выглядела совершенно измождённой. Мешки под глазами, волосы как безжизненные сосульки. Спортивные штаны висели на исхудавшем теле мешком.
Казалось, будто всего за несколько дней она иссохла, и эта потеря веса делала её одновременно и древней старухой, и молодой девушкой. «Выглядит слишком юной, чтобы быть кому-то матерью», — подумал Шефер, и до него вдруг дошло, что он легко мог бы представить, как она выглядела в детстве. Но с Лукасом они были не похожи.
— Есть новости? — спросила она и вся сжалась.
— Мы его пока не нашли, — поспешил ответить Шефер. — Но в расследовании есть подвижки, которые я бы хотел с вами обсудить.
Анна София Бьерре шире открыла дверь, сделала шаг в коридор и указала, чтобы он шёл за ней.
Шефер прошёл на кухню и огляделся. Большая овальная столешница была завалена фотоальбомами. Некоторые были открыты, с их страниц на Шефера глядел Лукас.
Там были фотографии Лукаса в рюкзаке-кенгуру, Лукаса в «Леголенде», Лукаса в первый день в школе. На летних каникулах. В новогодней шапочке. В новых кроссовках. В костюме на Хеллоуин.
— Я и понятия не имел, что у вашего поколения ещё водятся фотоальбомы. — Он одарил Анну Софию мягкой улыбкой. — Думал, всё давно перекочевало в интернет.
Она попробовала улыбнуться в ответ. Выглядело это скорее как нервный тик.
Он покосился в сторону гостиной:
— Где ваш муж?
— Он последовал вашему совету.
— Какому? — Шефер встретился с ней глазами.
— Вы сказали, что нам следует попробовать выйти на работу: исправлять ошибки в домашних заданиях, сортировать медицинские карты… — Она прислонилась к дверному косяку и уставилась в одну точку над его левым плечом. Потом встряхнула головой и закрыла глаза. — Но у меня не получается.
— Он в клинике?
— Да. Мне кажется, он морально не выдерживает здесь находиться. Мы просто сидим и ждём и… с каждой минутой теряем ещё одну капельку надежды. Ещё одну капельку Лукаса. — Она огляделась. — Он здесь повсюду. Его запах в постельном белье. Его книги, его вещи. Я слышу его голос, когда закрываю глаза. — Она немного гнусавила и глотала гласные. — Я боюсь выходить на улицу, вдруг я вернусь, а он совсем исчезнет?
— Вы пьёте?
Она обернулась к Шеферу. Глаза её внезапно сделались настороженными.
— Что вы хотите сказать?
— Я имею в виду: вы пьёте? У вас проблемы с алкоголем?
Она издала гортанный звук и сердито покачала головой:
— Нет!
Мгновение Шефер её изучал. Красные глаза. Нечёткая дикция.
Несложно было понять людей, которые в кризисной ситуации пытались заглушить боль, заливая её спиртным или вкалывая себе в вену всякую гадость, или что им ещё могло прийти в голову. Он и вообразить себе не мог ничего хуже той ситуации, в которой оказалась сейчас Анна София Бьерре. Но от неё пахло алкоголем уже во время их первой встречи — и не только от губ, но и от кожи, от пота.
Шефер был чуть младше Лукаса, когда осознал, что его мать отличалась от остальных. Его товарищей никогда не просили захватить в магазине банку пива или бутылку вина по пути домой. Они не прятали бутылки, когда к ним приходили гости, не подметали битое стекло и не отводили матерей в постель, когда те были слишком пьяны, чтобы добраться туда самостоятельно. Они не жили — как он — в доме, где всё было нарядно снаружи и хаотично внутри.
Шефер знал, каково прятать зависимость, потому что сам делал это многие годы. Её зависимость.
— Лукас знает, что вы пьёте? — спросил он.
— Я не пью! — Она оборонительно смотрела на Шефера. Затем глубоко вдохнула и медленно выпустила воздух. — Я… случается, пропускаю по бокалу.
Она была делано спокойна, но Шефер слышал, как в горле у неё зарождается плач.
— Я не пью, — повторила она.
— Вы сейчас пьяны? — спросил он тихо.
— Я не пьяна, я в отчаянии, — ответила Анна София. — Чувствуете разницу?
Шефер кивнул:
— Чувствую, прекрасно чувствую. Но одно не исключает другого.
Анна София Бьерре подошла к столу и стала один за другим захлопывать фотоальбомы. Она помедлила, дойдя до последнего, и долго смотрела на фотографию Лукаса возле песочного замка на пляже. Его глаза светились гордостью. Идеальный день датского лета, семейная идиллия.
Она провела пальцами по лицу сына. Затем обратилась к Шеферу:
— Я правда пытаюсь бросить… — Её взгляд остекленел, а подбородок задрожал. — И я пообещала Йенсу, что завязала, но после всего случившегося…
Слёзы побежали по её щекам.
— Пожалуйста, не говорите ему! — взмолилась она. — Ему сейчас этого всего не вынести!
— А Лукас? Что он говорит?
— Он не знает. — Она качнула головой в подтверждение своих слов. — Я не часто выпивала у него на глазах, и алкоголя в квартире у нас больше нет. Мы условились об этом с Йенсом.
Шефер задумался, стоило ли сообщать ей, что она ошибается.
Большинство алкоголиков не замечают собственной зависимости, даже глядя на себя в зеркало, но дети могут распознать её на расстоянии нескольких километров.
Вместо этого он спросил:
— Но сегодня вы выпили?
Она кивнула один раз.
— Это Марианна, — сказала она. — Свекровь. Она заходила вечером с бутылкой коньяка. Я думаю, она хотела как лучше, хотела дать мне успокоительного. Она не знает, что я… — Она запустила руку в волосы. — Мы выпили вместе пару рюмок, и я… я вылила бутылку в раковину, когда она ушла.
Шефер подошёл к ней вплотную. Интересно, существуют ли другие факты, которые она держит в секрете от мужа?