— Пока вы были на этой военной базе, происходило ли что-то необычное?
— Как что, например?
Шефер развёл руками.
— Не ругались ли вы с кем-нибудь? Не было ли между вами и кем-нибудь из солдат конфликтов?
— Бывали обычные политические разногласия между нами и ребятами в форме, но они ведь есть всегда. Мы об этом громко не кричим, но они же всё равно всё понимают.
— Какого рода политические разногласия?
— Мы едем в Афганистан спасать жизни, а они едут туда убивать.
Горячая волна возмущения поднялась по горлу Шефера, и старые армейские товарищи, и живые, и погибшие, пронеслись перед его мысленным взором. Солдаты, которых он уважал. Которых любил.
— Я полагаю, что ваша точка зрения многих может спровоцировать, — сказал он, овладев собой.
— Возможно, — Йенс Бьерре кивнул и отложил фотографию Томаса Странда. — Но это не делает её менее верной.
34
Хотя уже близилась полночь, Элоиза застегнула бюстгальтер и надела джинсы. Ей пришлось пару раз подпрыгнуть, чтобы натянуть их на бёдра как следует и застегнуть. Показалось, будто они уже начали давить — или у неё просто разыгралось воображение? Она нашла серый свитер в шкафу и натянула его через голову.
— Тебе холодно? Закрыть окно? — спросил Мартин.
Он сидел на подоконнике, завернувшись в пуховое одеяло, и выдыхал сигаретный дым в оконную щель, стараясь не загрязнять воздух в помещении.
Элоиза считала, что толку от этого было мало. Вся квартира и так пропахла его сигаретами.
— Нет, всё в порядке, — ответила она. — Я собираюсь сгонять на работу.
Мартин нахмурился и взглянул на часы:
— Сейчас? Я думал, мы уже будем ложиться?
— Оставайся спать у меня. Я забыла ноутбук на пассажирском сиденье машины, которую брала сегодня на работе, его нужно забрать.
— А ты не можешь забрать его с утра?
Элоиза покачала головой:
— Не хотелось бы рисковать: вдруг украдут? И мне в любом случае не спится, так что я лучше поработаю. Ты же меня знаешь: когда слова хотят на свободу, нужно их выпустить.
Правда заключалась в том, что в данный момент никаких слов не было. Обычно они бурлили в ней, как пузырьки в газировке, они стремились к поверхности, наверх. На свободу!
Сейчас же она ощущала себя скорее стоячей водой в болоте. Мёртвой. Неприкаянной. Это было чужеродное чувство, и оно ей не нравилось.
— Окей. — Мартин с щелчком выкинул окурок из окна и поднялся. — Где ты припарковала машину? Я принесу твой ноутбук.
— Так не выйдет.
— Почему?
— Потому что ключ лежит в ящике стола в редакции, сначала нужно забрать его.
— Но ведь ночь на дворе! Ты вообще сможешь пройти в редакцию?
— Да, разумеется. — Элоиза улыбнулась чуть покровительственно. — В редакции новостей круглые сутки дежурят сотрудники. Или ты думал, что все возвращаются домой к обеду, и бог с ними, с новостями?
Мартин пожал плечами.
— Кто же вас, журналистов, разберёт.
— Тебя просто раздражает, что ты не можешь управлять нами из Кристиансборга.
— Мне отлично удаётся управлять теми тугодумами, что толкутся в самом Кристиансборге, — сказал он, прижимаясь к Элоизе. — Только тобой мне не удаётся управлять.
— Тсс! Слышишь? — Элоиза сделала вид, что что-то услышала, и прижала палец к губам.
Мартин отстранился.
— В чём дело?
— Послушай!
Завывающий ветер громыхал навесом, прикреплённым к крыше над балконом.
— Звук такой, будто лисель[53] оторвало и он болтается, — сказала Элоиза и изобразила задумчивость. — О, у меня идея! В кухонном ящике лежит несколько пластиковых креплений, и если ты побудешь солнышком и приделаешь парус на место, пока меня нет, нам не придётся слушать этот грохот всю ночь! — Она лучезарно улыбнулась. — Правда, гениально?
Мартин саркастически выгнул бровь.
— Значит, вот на что я гожусь?! На постель и мелкий ремонт, пока ты на работе? А у меня, знаешь ли, тоже есть чувства.
Элоиза рассмеялась, запечатлела поцелуй на его губах и вышла из квартиры.
35
Конни положила руки на плечи Шефера и уверенными движениями принялась массировать его затёкшую шею.
С момента возвращения из дома Бьерре прошло полчаса, и он сидел за своим маленьким, выкрашенным чёрным лаком рабочим столом и заново просматривал детали дела.
Он откинул голову и закатил глаза.
— Как такое могло случиться, что я уже хочу в отпуск, хотя только что из него вернулся? — вздохнул он.
— Это все здешний сумрак. — Конни поцеловала его в лоб. — Он высасывает из тебя жизнь, малыш.
— Ммм, — пробурчал он. — Давай обратно уедем?
— Мы можем вернуться в октябре. Или ненадолго слетать уже на Пасху.
— Нет. — Он повернулся на вращающемся стуле и обнял её за бедра. — Я имею в виду, давай переедем! Продадим этот дом, наплюём на всё и просто уедем!
Конни села ему на колени и зажала его лицо между ладонями. Когда её нежная кожа касалась его щетины, раздавался шуршащий звук. Она улыбнулась и провела пальцем по его нижней губе.
Шефер ощутил исходящий от неё аромат ванили и эвкалипта. Глубокие, деликатные ноты надёжности. И тепла.
Она быстро его поцеловала.
— Опять наступило это время года?
— Что ты имеешь в виду?
— Рождество позади, зимние каникулы тоже, и в ближайшие пару месяцев — а то и больше — ты повесишь голову и будешь всё ненавидеть.
— Кроме тебя!
— Это взаимно!
— И жили они долго и счастливо и умерли в один день, — улыбнувшись, подытожил Шефер.
Конни прижалась к мужу.
— Мы не можем уехать, ты это прекрасно знаешь, малыш.
— Почему это?
Она кивнула на его папку и прочие рабочие бумаги, раскиданные по столу.
— Вполне возможно, сию минуту тебе и хочется всё бросить… но на самом деле не хочется. At least not yet[54].
Шефер потёр глаза и зевнул. Добавить было нечего. Оба знали, что Конни права.
— Что это? — она положила руку на стопку фотоальбомов на столе.
— Это снимки семьи Бьерре за последние пять лет.
— Тебе их дали родители мальчика?
— Да, я их одолжил у них.
— Приятные люди?
— О ком ты?
— О его семье.
Шефер пожал плечами.
— Пожалуй что… Сложно составить полноценное впечатление о людях, которые находятся в кризисной ситуации. Но отец крепко держится за своё видение мира, мне кажется.
— В чём это выражается?
— Он занят в «индустрии добра»: он один из тех, у кого, знаешь, правильный взгляд на мир. Правильные ценности, — последнее предложение далось ему нелегко, пришлось его почти выдавить. — Это тот тип личности, который не желает признавать, что мир иногда бывает чёрно-белым и что существуют конфликты, которые нельзя разрешить, просто усевшись в круг и затянув «Imagine»[55]. Сегодня этот парень довольно недвусмысленно дал мне понять, что считает наших военных убийцами, которых финансируют налогоплательщики.
— Неужели?
— Не дословно, конечно, но было ясно, что именно он имеет в виду.
Она обняла Шефера за шею.
— А кем он работает?
— Доктором. Он сотрудничает с организацией «Врачи без границ».
Конни даже не пыталась скрыть улыбку.
— Герой, значит? Тебя раздражает его геройство?
— Безупречный в собственных глазах академик, который — надо воздать ему должное — спасает жизни, и спасибо ему за это! Но это не даёт ему права поливать грязью военных. Они, чёрт побери, жизнью рискуют за эту страну!
— Ладно, ладно, — улыбнулась Конни. — А мама мальчика, она какая?
— Она выпивает. Это для меня как красная тряпка. — Он многозначительно взглянул на Конни.
Она запустила пальцы в его волосы и ответила не сразу.
— Но её проблемы с алкоголем не делают её обязательно плохим человеком.
Шефер промолчал. Ему не хотелось развивать эту тему. Не сегодня.
— Пойдём ложиться? — спросила Конни, поднимаясь.
— Я приду чуть попозже. Я только что отправил фото подозреваемого в прессу, телефон начал звонить, так что…
— Клюёт? Есть улов?
— Пока нет. На настоящий момент встрепенулись только обычные шизики, так что полезной информации пока нет, но кто нам запрещает надеяться?
Конни поцеловала его на ночь и отправилась в спальню.
Шефер снова сделал пол-оборота на кресле и вперил взгляд в свои записи. Факты не сходились. В течение следующего часа или чуть дольше он пытался собрать пазл. Держа фото ворот амбара в руке, он просматривал фотоальбомы один за другим, сравнивая пейзаж на снимке с тем, что видел в альбомах. Пытался найти совпадения.
Затем открыл ноутбук и вбил в окно поиска «парейдолия». Нажал на ссылку, которая всплыла на экране первой, и прочел:
Парейдолия (парейдолическая иллюзия) — феномен в психологии. Проявляется в том, что случайные зрительные впечатления воспринимаются как определённые. Разновидность зрительной иллюзии — глаз распознает образ там, где в действительности его нет, и формирует иллюзорный образ.
Шефер водрузил локти на стол, опёрся лбом на костяшки пальцев и задумался.
Может, именно это и происходит прямо сейчас?
Он пытается распознать образ там, где его, в сущности, нет?
Он до того поглощён поиском связи, что ищет не там?
Схватив папку, Шефер начал заново.
36
Элоиза натянула вязаную шапку на самые уши и, надев кожаные перчатки, пешком отправилась в редакцию.
Она повернула направо на опустевшую улицу Сторре Конгенсгаде, которая тонула в темноте. Лишь одна одинокая машина аккуратно выруливала вниз по скользкой от снега дороге. Каждый раз, когда включались стоп-сигналы, машину заносило в сторону, и она съезжала к краю тротуара. Водитель сбрасывал скорость, останавливался, и всё начиналось заново.