Мартин сделал шаг к ней. Окинул её взглядом и остановился на животе.
— Ты беременна?
Десятую долю секунды она взвешивала слова, затем покачала головой:
— Больше нет. Но была, и я пытаюсь тебе объяснить, что это ничего не изменило. Я не хочу детей.
Мартин весь съёжился, опустил голову и вытянул шею вперёд. Затем он устремил на Элоизу взгляд, не поднимая головы.
— Ты поехала к врачу делать аборт, не поговорив со мной?
— Да.
Элоиза почувствовала, как её затылок коснулся косяка двери раньше, чем до неё дошло, что произошло.
Она сползла на пол, левый глаз моментально начал опухать. Каждый нерв дрожал, как один большой комок боли.
Мартин возвышался над ней, сжав кулаки. Выражение его лица было отсутствующим, но глаза почернели от злобы.
— ТЫ УБИЛА НАШЕГО РЕБЁНКА? — заверещал он. В его глазах блестели слёзы. — Как ты могла?!
Элоиза попыталась подняться, но он снова прижал её к полу. Она подняла руку и, защищаясь, загородила лицо.
Мартин ухватился за эту руку, его пальцы впились в кожу.
— Как ты, мать твою, можешь быть такой холодной, Элоиза?
— Отпусти меня, Мартин! — её голос дрожал от ярости и шока. — ОТПУСТИ МЕНЯ!
Она почувствовала тошноту, взгляд затуманился, как будто она смотрела сквозь запотевшее стекло.
Мартин смотрел на неё долго, не ослабляя хватки, совершенно окаменев. Но почерневший стеклянный взгляд исчез.
Он её отпустил.
— ПОШЁЛ ВОН! — заорала Элоиза и стала отползать, отталкиваясь ногами.
Левый глаз болезненно пульсировал, череп был готов взорваться. Она почувствовала привкус крови во рту.
— ИСЧЕЗНИ!
— Из-из-извини. — Мартин упал перед ней на колени. — Прости, Элоиза, прости меня, я… — Он облизывал губы, подыскивая слова, и пытался понять, что натворил. — Я не знаю, что на меня нашло. Я не хотел…
— Если ты не свалишь отсюда сию же секунду, я позвоню в полицию, — отрезала Элоиза и стала неуклюже подниматься на ноги.
Мартин сделал шаг в её сторону. Она потянулась за телефоном.
— Элоиза, подожди, я…
— Алло? Полиция? — голос Элоизы дрожал, злые слёзы текли по щекам.
Мартин бессильно уронил руки. Свет в его глазах погас.
— Элоиза… — прошептал он.
— Последнее, мать твою, предупреждение, — произнесла Элоиза и указала на входную дверь.
Мартин растерянно кивнул и повернулся.
Кольцо так и осталось лежать на обеденном столе, когда дверь за ним закрылась.
39
— Один кофе, пожалуйста. С молоком.
Шефер приветливо кивнул улыбчивой девушке, которая принимала его заказ.
Ему предложили столик у окна в бистро на площади Конгенс Нюторв, и он обозревал в окно стройку станции метро на другой стороне улицы, где здоровенный красно-коричневый кран выделялся на фоне городского пейзажа, как туловище длинношеего брахиозавра.
Грузовики с огромными металлическими цилиндрами и странного вида пластиковыми агрегатами сновали туда-сюда, обдавая туристов — ибо кому ещё придёт в голову болтаться возле стройки? — мокрым снегом. На южной стороне площади по-прежнему были установлены ограждения, но посреди хаоса впервые за много лет можно было вновь разглядеть конную статую.
Сколько лет, сколько зим.
Красивый и величественный, как старый друг, город целую вечность стоял перерытым.
Этот вид вызвал у Шефера улыбку. Как будто Атлантида поднимается из морских глубин.
Официантка поставила перед ним кофе и протянула меню.
— Нет, спасибо, — сказал он и придержал её руку. — Только кофе.
— Ждёте кого-то?
Шефер кивнул и перевёл взгляд на часы. Они показывали 9:08, а Элоизы всё не было. Опаздывать без предупреждения — это было на неё не похоже. К тому же она сама подчеркнула, что встреча была важной.
Он позвонил ей, но включился автоответчик. Он попросил перезвонить.
Когда он допил кофе, а время было уже 9:21, в Шефере червячком зашевелилась интуиция — она нашёптывала ему, что что-то было не в порядке.
Он попробовал снова набрать номер, ответа не последовало.
Шефер попросил счёт.
Калитка во двор на улице Олферта Фишера стояла незапертой, и Шефер выругался себе под нос. Он не раз говорил Элоизе, что замок нужно починить, чтобы всякие мутные типы не шастали туда-сюда, когда им вздумается. Иногда создавалось впечатление, что у Элоизы был иммунитет против доводов здравого смысла.
Он начал подниматься по старой скрипучей лестнице и, добравшись до квартиры Элоизы на шестом этаже, совсем запыхался. Прокашлялся, унял кашель курильщика и постучал.
Ждать пришлось долго. Он постучал снова. Затем крикнул:
— Элоиза? Ты там?
Дверь чуть приоткрылась. Элоиза выглядела так, будто только что проснулась: джинсы и чёрная футболка, босые ноги и всклокоченные волосы.
— Привет, — сказала она. Голос дрожал и звучал отстранённо.
Шефер раздражённо взмахнул руками.
— Я прождал тебя полчаса! В чём дело? Ты заболела?
— Прости, — сказала она и отступила на шаг, чтобы пропустить его внутрь. — Я совершенно забыла про наш уговор. Извини меня, пожалуйста.
Шефер открыл дверь в гостиную, и утреннее солнце осветило лицо Элоизы. Кожа вокруг одного глаза распухла и покраснела, из брови сочилась кровь.
— Дьявол! — воскликнул Шефер. — Что с тобой стряслось?
— Ничего. — Она смотрела в сторону.
— Что значит «ничего»?! Ты же… — он осёкся. Затем прищурился. — Это дело рук Мартина?
Элоиза отмахнулась:
— Он не хотел.
— Я убью этого уродца! — закипел Шефер. Он зашагал туда-сюда по гостиной. — Я знал, что однажды это случится! Я знал!
— Он не хотел, — повторила она. — Я его оттолкнула, и он потерял самооблада…
— Ты сама-то себя слышишь?! — Шефер разъярённо показал пальцем на своё ухо. — Ты говоришь то же, что все эти женщины, на чьи вызовы мы выезжаем, когда какой-нибудь ублюдочный муж избил их до полусмерти!
— Но я — это не все эти женщины, — отозвалась Элоиза раздражённо.
— Но ты его защищаешь?! — проревел Шефер. — Тогда в чём разница?
— Я его прогнала, понял? Конец! Вышвырнула отсюда.
— Тебе нужно заявить на него, — Шефер упёрся руками в бока. — Его нужно наказать.
Элоиза повернулась к нему спиной. Ушла на кухню и заложила капсулу в кофеварку, которая выплюнула чёрную струйку в меленькую фарфоровую чашечку.
Затем снова повернулась лицом к Шеферу, скрестила руки и стала ждать его следующей фразы.
— Тебе необходимо написать официальное заявление в полицию, — продолжил он, овладев собой.
— Нет, я не хочу.
— Это ещё с какой стати?!
— Потому что у меня просто нет сил на весь этот цирк и потому что… — она слегка пожала плечами, — потому что я его спровоцировала. Я сознательно пыталась сделать ему больно, чтобы не оказаться «плохой». Так что сама виновата.
Шефер уронил челюсть и уставился на Элоизу, не в силах закрыть рот.
— Как тебе в голову могло прийти, что твои поступки — что бы ты ни сделала! — оправдывают такое поведение? Это никогда не нормально. НИКОГДА! Да ты посмотри на себя! — Он подошёл ближе и взволнованно осмотрел её лицо. — У тебя левый глаз вообще видит?
Элоиза отстранилась и села к Шеферу боком, чтобы ему не была видна распухшая бровь.
— Я не утверждаю, что его поведение приемлемо, но я не была с ним честна. Он с самого начала наших отношений сказал, что хочет семью — и что для него это жизненно важно. И последние полтора года я позволяла ему думать, что, возможно, он мог бы воплотить это в жизнь со мной…
— И что же? — несентиментально спросил Шефер.
— А потом я наговорила гадостей. Я его ранила.
— Ага. И это самая маленькая в мире скрипка, которая играет в честь Мартина Дюваля, — он сложил большой палец с указательным. — Такова жизнь, и что? Мы не всегда получаем то, что хотим. Нам разбивают сердце, а потом раны зарастают. Мы же не начинаем все ни с того ни с сего размахивать кулаками.
Он кипел от ярости. Он упрекал себя, что не следил за Элоизой лучше. Он с самого начала знал, что Мартин Дюваль непредсказуем — чёртов волчара со стрелками на брюках.
Конни могла поддаваться чарам его белых зубов и длинных ресниц, сколько ей заблагорассудится, — но он, в свою очередь, так и не смог успокоить своего внутреннего неандертальца.
Его рука задела висящие на ремне наручники. Руки чесались защёлкнуть их на запястьях Дюваля. И снисходительность Элоизы только провоцировала его.
— Мартину всегда было сложно умерить свой пыл, — продолжила она. — Но на самом деле он хороший человек.
— Да очнись уже, Элоиза!
— Ладно, ХВАТИТ. — Она выставила вперёд руку. — Очень мило с твоей стороны, что ты так горячишься из-за меня, и я ценю, что ты приехал, действительно ценю. Но ты мне не отец, понятно? Я сама со всем разберусь.
— Нет, не отец, но если бы им был, то ты бы у меня села под домашний арест!
— Ты сердишься?
— А как ты думаешь? Тебе нужно проверить глаз, он совсем неважно выглядит.
— Непременно.
— Пойдём, отвезу тебя к врачу.
— Нет, спасибо, сама справлюсь.
Она взяла полную чашку кофе из кофемашины и протянула её Шеферу.
Он мгновение помедлил, затем взял её, сделал глоток и попытался дышать ровнее.
Воцарилось продолжительное молчание. Элоиза села за стол.
— Ну что ж… — Шефер сел рядом с ней. — Что такого важного произошло, о чём ты предлагала вчера поговорить?
Он рассматривал её глаз, красный от кровоизлияния. Он поморщился и аккуратно взял её за подбородок, чтобы лучше осмотреть ушиб.
Левое веко заплыло и покраснело, бровь была рассечена ближе к переносице. К счастью, это была всего лишь небольшая ссадина, скрытая бровью. «Уродливого рубца не останется, — подумал он, — во всяком случае, на лице».
— Зачем ты вчера мне написала? — повторил он свой вопрос. — Что ты хотела рассказать?
Элоиза подняла на него глаза и пару раз моргнула.