— В «Фётекс Фуд» на углу площади Эспланаден и улицы Бредгаде.
— Этот тот, что напротив Парка Черчилля? У Кастеллет?
— Верно.
— И там работает этот Финн?
— Да, — ответила девушка. — Я работаю в хлебном отделе и иногда на кассе, а он — в овощном. Он получил работу через «Клапджоб».
— Клапджоб?
— Да, это организация, которая занимается социально-трудовой адаптацией людей с особенностями развития.
— А что с ним?
— Я не в курсе. Но он не вполне обычный. Что-то у него не в порядке.
— Вы не знаете, выходил ли он на работу в понедельник?
— Нет, но могу проверить график смен.
Августин слышала, как пальцы застучали по клавиатуре.
— Так, посмотрим… Понедельник, понедельник… Мы вместе были на смене, нашла. Да, я помню. Я работала с семи до пяти. Финн тоже начал в семь утра, но он работал до шести, у него была длинная смена в тот день.
«Это не он, — подумала Августин, — Лукас Бьерре исчез около восьми».
— Но я знаю, что несколько раз за смену он уходил на перерыв.
— Перерыв?
— Да, у нас длинный перерыв на завтрак и много перекуров.
— А вы не припомните, у Финна Вайнриха был перерыв с утра в понедельник?
— Да они весь день. Его не было довольно долго, потому что я помню: в магазин зашли дети и спрашивали его, пока его не было.
— Какие дети?
— Просто местные ребята. Иногда кто-нибудь приходит и спрашивает Финна, потому что он бесплатно раздаёт детям яблоки. Начальство постоянно его ругает за это, но стоит отвернуться, как он опять принимается за своё.
«Бинго», — пронеслось в голове у Августин.
— Вы знаете, где он живёт?
— Не точно, но я знаю, что он живёт с матерью на старой ферме где-то за городом. У меня на языке вертится Рёдовре или что-то в этом духе.
— Но в Рёдовре нет ферм, — ответила Августин.
Она родилась и выросла в том районе, и единственным, что хотя бы отдалённо напоминало ферму, была выставка животных за банкетным залом «Дамхускроен» — да и то в девяностые. Тогда Лиза Августин в первый и единственный раз увидела, как доят корову, и с тех пор больше не брала в рот молока.
Девушка на другом конце провода коротко засмеялась.
— Ну не знаю тогда… Я сама из Вайле и живу в Копенгагене только пять месяцев, так что…
— Ничего страшного, — ответила Августин. — Вы знаете, сколько ему лет?
— Предполагаю, что лет тридцать — тридцать пять. Около того.
— Он сегодня работает?
— Сегодня нет, — ответила девушка. — Его смена теперь послезавтра.
Августин поблагодарила девушку за звонок и повесила трубку. Она тут же открыла Регистр идентификационных номеров подданных Дании и отыскала номер Финна Вайнриха. На экране появился его личный идентификационный номер и адрес. Это было в Глострупе, практически у самого шоссе, неподалёку от школы верховой езды, которую Августин знала. Девушка была права. Это была старая заброшенная ферма, зарегистрированная на шестидесятисемилетнюю Кирстине Вайнрих. Также с ней проживал Финн Вайнрих, тридцати одного года.
Взгляд Августин скользил по экрану.
«Кирстине Вайнрих, — думала она, — Кирстине. Кики».
Она встала и быстро пошла в Отдел компьютерных расследований. Просунув голову в полутёмное помещение, поискала глазами Шефера, но ничего, кроме неоново-голубых экранов, видно не было. Она включила свет, и галогеновые лампы на потолке лениво замигали, разгораясь. Целая команда компьютерщиков недовольно подняла взгляд от экранов.
Вдалеке маячила лысая макушка Микаэля Восса.
— Кто-нибудь знает, где Шефер?
— Он уехал вместе с Бертельсеном около часа назад. Не знаю, вернулись ли они, — ответил Восс.
Августин кивнула головой в знак благодарности и повернулась к выходу.
— Не забудь выключить свет перед…
Дверь захлопнулась за Августин прежде, чем Восс успел закончить фразу.
Она попыталась дозвониться до Шефера, но тот не ответил. Она обыскала весь участок и в комнате отдыха столкнулась с напарником Бертельсена, который стоял в верхней одежде и наливал себе кофе в термокружку.
— Привет, Бро! — она постучала по косяку двери, привлекая его внимание. — Ты не знаешь, куда поехали Шефер с Бертельсеном?
— Они поехали задерживать подозреваемого из Видовре.
Августин сдвинула брови:
— Подозреваемого? Почему Шефер ничего мне не сказал?
Ларс Бро насмешливо улыбнулся:
— Может, пытается от тебя отделаться? Но ты можешь поехать со мной, если хочешь. Я собираюсь в Рёрвиге, чтобы проверить одну наводку.
Августин подняла бровь и фыркнула:
— Нет, спасибо.
Она вернулась к своему рабочему столу и накинула куртку, висевшую на спинке стула. Затем засунула пистолет в наплечную кобуру, вбила адрес Финна Вайнриха в мобильный и вышла из участка.
42
Шефер вошёл в комнату для допросов и закрыл за собой дверь. Он стоял на небольшом расстоянии от стола и рассматривал человека напротив. Тот был высок и атлетичен и, судя по объёмной мускулатуре, много тренировался. Голова была гладко выбрита, макушка блестела. Впалые щёки покрывала щетина.
Салах Ахмед смотрел на Шефера в упор.
Что-то в его взгляде Шеферу не удавалось расшифровать. Все виновные, кому доводилось сидеть на этом стуле, смотрели либо с упрямством, либо, наоборот, в их глазах горело желание сотрудничать. Но в этот раз всё было иначе.
Что это, гордость? Чувство собственного достоинства?
Шефер подошёл к столу и, выдвинув стул, вновь зачитал мужчине его права. Затем достал из папки с бумагами снимок и подвинул его к собеседнику. Это был портрет Томаса Странда в Кэмп Бастионе — тот же, что он ранее показывал чете Бьерре.
— Я исхожу из того, что презентация излишня, — сказал он.
Салах Ахмед посмотрел на фото. Проворчал несколько слов на арабском. Затем снова поднял глаза на Шефера.
— Вы не говорите по-датски? — спросил тот.
— Я превосходно говорю по-датски, — ответил мужчина с чистым копенгагенским выговором. В его произношении был лишь намёк на иностранный акцент.
— Прекрасно. Так нам будет легче вести диалог.
Шефер выложил следующий снимок. Он был сделан полицейским фотографом в Институте судебно-правовой экспертизы и являл пулевое отверстие на лице Странда. Оно было увеличено в десять раз и походило на кратер от метеорита.
— Что вы можете мне о нём рассказать?
— Выглядит мёртвым, — сказал Салах Ахмед, встретившись взглядом с Шефером.
— Вы наблюдательны. Мы знаем, что за этим стоите вы, Салах, — его тон был мягким, почти братски тёплым. — Так что окажите сами себе услугу сотрудничать с нами. В таком случае вы окажетесь в куда более выгодном положении, когда мы передадим доказательства по делу в прокуратуру и вам предъявят обвинения. Потому что, поверьте, они это сделают!
Салах Ахмед молчал.
Шефер откинулся на стуле и сложил руки на животе. Замер в терпеливом ожидании.
Кроме отпечатков пальцев на батарее в квартире убитого, у него не было улик против Ахмеда. Если Шеферу не удастся добыть чего-то ещё, парня отпустят через двадцать четыре часа, в течение которых позволяется задерживать подозреваемого до доказательства его виновности или до освобождения.
Ему было необходимо вытянуть из мужчины признание, а значит, необходимо было его разговорить.
— Вы из Ирака? — спросил он.
— Я подданный Дании. Такой же, как вы.
— Но вы родились в Ираке?
— Да.
— И что вы думаете о Дании?
Салах Ахмед фыркнул.
— О Дании или о датчанах?
— А есть разница?
Он слегка улыбнулся и кивнул:
— Да, разница есть.
— Ладно, — сказал Шефер. — Что вы думаете о датчанах? Или могу сформулировать поточней: что вы думаете об этом датчанине? — он указал на фото Томаса Странда.
— Я хочу поговорить с адвокатом. — Салах Ахмед откинулся на стуле, явно давая понять, что уже сказал всё, что хотел. — Я знаю свои права. И мне нужен адвокат. Сейчас.
— Это всё замечательно, — ответил Шефер, — но, в отличие от C.S.I., N.B.A. или как там это называется в Голливуде, в нашей стране всё работает иначе. Вы увидите адвоката, когда я закончу с вами. Ни минутой ранее, и если вы не…
Дверь за их спиной открылась, и Шефер раздражённо обернулся.
В дверном проёме стоял Бертельсен и знаками показывал, что Шефер должен выйти.
Он поднялся и покинул комнату. Повернулся к Бертельсену сразу, как дверь за его спиной захлопнулась, слегка раздражённый тем, что его прервали в самом начале допроса.
— В чём дело?
— Мы прогнали семью Ахмеда по системе.
— И?
— У него есть двоюродный брат.
— У них у всех обычно есть братья, — не удивился Шефер.
— Брата зовут Карим Хуссейн Аль-Фадль Ахмед. И он работает в Вооружённых силах.
У Шефера загудело в груди. Он кивнул, чтобы Бертельсен продолжал.
— Он психолог-реабилитолог в казармах Сванемёллен. Работает с солдатами.
— А Томас Странд?
— Его пациент.
Шефер удовлетворённо кивнул:
— Отличная работа, Нильс Петер.
Он развернулся и собрался обратно в комнату для допросов.
— Это не всё, — остановил его Бертельсен. — Семья Салаха переехала в Данию в девяносто третьем. Родители с бабушкой и дедушкой, а также старшая и младшая сёстры. Но в документах написано, что был и младший брат. И он не поехал.
— Он остался в Ираке?
— Об этом сведений нет. Написано только, что семья насчитывала восемь человек, но в девяносто третьем приехали только семеро.
— Понял.
Он открыл дверь и поймал взгляд Салаха.
— Значит, так, слушайте… Карим тоже у нас, и он готов сотрудничать. — Подойдя к столу, Шефер тяжело опустился на стул и раздосадованно уронил перед собой руку. — Поэтому без вашей помощи мы вполне обойдёмся, но сейчас я найду вам адвоката, как вы просили. И мне только останется пожелать вам удачи в будущем.
Он вытащил мобильный из кармана и принялся листать список контактов.
— Я исхожу из того, что никакого постоянного адвоката у вас нет, как и финансовой возможности заплатить хорошему частному адвокату, так что вам его назначат. Они почти такие же способные, как частные, ну, или… — Он покачал головой. — Всё равно это лучше, чем ничего.