Шипение, искры. Огненная пленка, растекающаяся по потревоженной поверхности воды. Пузыри, пузыри…
Пара бутылок ударилась о борт тресовозки. Вязкая горючая смесь огненными потеками поползла вниз, но не попала в зарешеченные окна и не нашла щелей в металле.
Водитель попытался развернуть машину с ценным живым товаром и вывезти ее из-под удара, но длинный и неповоротливый транспорт наткнулся на БТР с развороченным бортом. Тресовозка рванулась было в другую сторону. И подставилась сама.
Стараясь не задеть тюремный блок на колесах, Борис дал очередь из пулемета по кабине трес-транспорта. Крупнокалиберные пули, способные искрошить в пыль бетон и кирпич, пробили легкую броню навылет. Тресовозка остановилась.
Кто-то из хэдов или диких то ли сдуру, то ли специально бросил пару газовых гранат. Перестрелка на несколько секунд прекратилась. Бойцы обоих отрядов судорожно натягивали противогазы. Вскоре облако слезоточки на несколько секунд накрыло тыл колонны, расползлось по шоссе и за обочину. Впрочем, ветер, дующий от реки, быстро уносил газ в сторону.
Борис поливал из пулемета хэдхантеров, прятавшихся за машинами. Он стрелял до тех пор, пока…
Патроны закончились быстрее, чем он рассчитывал.
Коробок с запасными пулеметными лентами в БТР не оказалось. Да, хэдхантеры, охранявшие мост, имели запас леталки, но он явно не был рассчитан для длительного боя. Пятнистые, видимо, и мысли не могли допустить, что дикари способны сколь-либо долго продержаться на открытой местности под шквальным огнем.
Автоматчики, пристроившиеся у бойниц, тоже прекратили стрельбу.
— Ну? Почему молчим? — раздраженно спросил Борис. — Что там у вас?
— Пусто у нас! — ответила за всех Наташка.
— Совсем?
— Совсем? Я уже и твой ствол опустошила.
— Ну спасибо! Ж-ж-женушка…
— Извини…
— Шприц-апмулы?
— Да все расстреляли! Хреново.
— Угу…
А между тем по броне стучали вражеские пули. Пока только пули. А если кто-нибудь из хэдов доберется до БТР с фугаской?
К тому же все явственнее ощущался запах дыма.
Не-е, лучше уж от греха подальше свалить из этого стального гроба. Дикие уже покидали машину через боковые и нижний аварийные люки.
— Наташка, давай на выход! — крикнул Борис чернявой.
Они выбрались из БТР. Укрылись на берегу, у самой воды. Как оказалось — вовремя: над кормой уже плясали язычки пламени. А несколько секунд спустя огонь добрался до топливных баков. Рвануло громко и сильно. Трофейная машина превратилась в бронированный гриль на колесах.
Под прикрытием берегового склона Борис и Наташка добрались до разрушенного моста, где лежали с полдесятка мертвых бойцов Корня. У одного из убитых имелся трофейный «калаш» с нерасстрелянными шприц-ампулами в магазине подствольника.
Что ж, уже лучше, чем ничего. Борис выдернул автомат из мертвой руки.
— Не высовывайся, — бросил он через плечо Наташке.
Сам осторожно выглянул из-под моста.
Огонь, дым, газ… Одинаковые морды в противогазных масках. В своих бы не попасть. Впрочем, тут все просто. Свои — те, кто лезет к машинам. Чужие — те, кто пытается из-за машин отстреливаться.
Возле уха просвистела пуля. Как сигнал: хватит пялиться, пора действовать. Он выстрелил. Раз, другой, третий…
Шприц-ампул в магазине подствольника осталось немного. И Борис очень старался, чтобы каждый выстрел был результативным. Он целился по конечностям, не прикрытым бронежилетом, и нажимал на курок подствольника, только когда был уверен, что попадет.
Не важно, что ампуломет — нелетальное оружие. Главное, что шприц с парализатором гарантированно и надолго выводит человека из строя. А уж добить парализованного противника никогда не поздно.
Вон возле горящего БТР присел и шмалит с колена короткими очередями хэд. Борис целится в виднеющуюся из-за брони ногу.
Выстрел…
Шприц-ампула вонзается в лодыжку между высокой шнуровкой берца и плотным матерчатым наколенником. Автоматчик роняет оружие, весь съеживается словно от внезапно накатившего холода, валится набок. Чуть заметно подергивается. Да, голубчик, парализатор — дело такое…
Еще один хэд с горящей спиной выскакивает из пылающего броневика, бежит к реке. Стреляет на бегу. От бедра. Веером. Паникуя. Вслепую. Не целясь.
У Бориса прицелиться возможность есть. Верхняя, объятая пламенем часть туловища защищена броником. Лучше — по нижней.
По ногам…
Выстрел. Мимо. Ноги бегущего двигаются слишком быстро.
Еще один выстрел. Горящий человек падает лицом в пыль. Тоже сжимается. Лежит неподвижно. Горит — живой еще. Но не может уже ни пошевелиться, ни крикнуть. Паралич, сковавший мышцы, сильнее страха перед огнем, сильнее боли. Потому что сам — боль. И еще какая боль!
— Берест, прикрой слева! — доносится крик из окопа — Кричит Корень. Борис прикрывает. Со второго раза достает хэда, залегшего между колесами тресовозки. Шприц-ампула втыкается в правое запястье противника. И этот готов. Тоже скукожился, как осенний лист.
Возле тресовозки падает еще один хэд. А это уже работа арбалетчика егерей: в пятнистом предплечье торчит короткая стрела. Хэд орет, пытается вырвать оперенную занозу. Но недолго. Через пару секунд он начинает биться в судороге. Изо рта течет пена. Стрелка-то, похоже, отравленная. Имеются, значит, в колчанах диких и такие…
Хэды, уже оправившиеся от первого потрясения, тоже здорово косят нападающих. Но несколько егерей, сумевших добраться до трупов, уже хватают оружие противника и палят из автоматов, снаряженных леталкой. Добивают парализованных. Подбираются к горящим машинам. Позиции диких и хэдов смешиваются. Перестрелка вспыхивает с новой силой. Теперь противники стреляют друг в друга почти в упор. Кое-где доходит до рукопашной.
Снова рвется граната. Свистят осколки. И — еще одна. На этот раз — газовая. Проку от нее мало: все, кто мог, уже натянули противогазы, но кто-то пытается использовать газ в качестве дымовой завесы.
Хэды сползаются к центру, занимают круговую оборону возле тресовозки. Дикие палят по залегшему противнику. А вот кто-то — ага, это, кажется, Гарик — дал очередь поверх хэдовских голов. По борту трес-транспорта.
«Идиот! — поморщился Борис, — Тресов-то за что?!»
Впрочем, выпущенные Гариком пули отрикошетили в сторону. И это было что-то новенькое! Похоже, хэды теперь бронируют и тресовозки тоже. Ну да, ценный груз, который должен быть доставлен в столицу в целости и сохранности, нужно всячески оберегать.
Опа! Борис вдруг обнаружил, что в подствольнике кончились шприцы. И чем теперь воевать? Стрелять из пальца?
Стоп, а что это во-о-он там, в небольшом овражке у обочины? Что-то пятнистое, неподвижное. Не найдется ли там еще одного ствола?
— Наташка, подожди здесь, я скоро!
Не дожидаясь ответа, Борис выползает из-под моста. Теперь по-пластунски, вдоль обочины. И — стремительная перебежка.
Он подбегает к пятнистому телу в овражке. Этот хэд попал под арбалетный болт: из бедра торчит оперение. Хэд не шевелится. Похоже, опять отравленная стрела…
Шлем валяется в стороне. Автомат — под рукой. Словно и после смерти пятнистый не желает никому отдавать оружие.
А отдать-таки придется!
Борис тянется к «калашу».
Хэд неожиданно вскидывается. Поднимает ствол автомата. Гад просто притворялся мертвым!
Борис успевает отбить ногой оружие в сторону, с маху обрушивает приклад своего «калаша» на татуированную голову противника.
Хруст кости. Со лба содран изрядный клок кожи. Хана татуировке! «Ушастая валюта» испорчена. А и хрен с ней!
Хэдхантер оседает на землю.
Борис бросает свой автомат, хватает чужой — с рожком, снаряженным леталкой. Как раз вовремя хватает: из завесы дыма и газа между двумя машинами прямо на него выскакивает пятнистая фигура.
Короткая очередь боевыми. Навскидку, почти не целясь.
Фигура сгибается, складывается как тряпичная кукла. Падает. Броник прошит, о чем свидетельствует пунктир темных точек на груди, из которых сочится влага.
Неожиданно где-то совсем рядом раздается рев мощного двигателя. Тыловой БТР, расстрелянный из пулемета и не подававший все это время никаких признаков жизни, вдруг дергается с места. Неприятный сюрпризец! Очень неприятный… Эту машину Борис уже считал выбывшей из игры. Как оказалось, напрасно.
Кто-то из уцелевших хэдов все это время отсиживался внутри. Наверное, решил, что под прикрытием брони все же безопаснее, чем снаружи. Наверное, правильно решил. И наверное, ждал подходящего момента.
И видимо, дождался.
Бронетранспортер шел задним ходом. Пер напролом, вслепую. Давил по пути и мертвых и живых, и залегших егерей, и хэдов, попадавших под широкие протекторы.
На башенке ожившего БТР снова заработал пулемет. Мало не показалось! А что будет, когда машина отъедет подальше? Когда не останется ни сантиметра спасительной мертвой зоны?
Изрешетит ведь, на фиг, всех и вся!
И ведь не остановить ее никак! Люки закрыты. До движков и баков не добрались ни огонь, ни пули.
Дзинь! О лобовую броню разбилась бутылка с зажигательной смесью. А проку-то лобешник жечь?
Только водилу слепить. Так он и так прет задом, не разбирая дороги.
Кто-то выпустил очередь боевыми по колесам. Не-е-ет, дохлый номер. Машина не остановилась.
Кр-р-рак! Хрясь! Бронетранспортер упрямо продирался сквозь пылающую технику. Сдвинул в сторону один легкий бронемобиль, оказавшийся на его пути. Выпихнул за обочину другой…
Почти расчистил себе дорогу.
Борис пошарил в гранатной сумке хэда, уже одолжившего ему свой автомат. Сумка топорщилась так, что, может быть…
Быть может…
Есть! Удача! Рука нащупала увесистую шипастую болванку. Борис вырвал гранату. Она, родимая! Металлический цилиндр с выступающими шипами-трубками. Помеченная красным фугаска-липучка.
Такими, наверное, трес-конвою удобно расчищать завалы на дорогах. Но сейчас фугаска сгодится для другого.
Броневик как раз проезжал мимо него.