нили направление и двинулись к литовским границам, а потом вошли в Псковскую землю. Между тем произошло нашествие хана Ахмата. Иоанн употреблял все усилия потушить междоусобную войну в самом начале и обещал братьям исполнить их требования. Наконец мать их, инокиня Марфа, митрополит Геронтий и архиепископ Вассиан успели помирить братьев, и они явились на берега Угры на помощь великому князю против Татар. Когда миновала опасность, Иоанн весьма скупо наградил братьев землями; причем постарался обязать их новыми договорами и клятвами.
В 1484 году скончалась супруга Василия Темного старица Марфа, которая из всех своих сыновей особенно любила Андрея Большого и всегда была его защитницей перед великим князем. Однажды до Андрея дошел слух, что великий князь намерен его схватить. Андрей сам сообщил о том Ивану Васильевичу; последний клятвенно отверг такое намерение и велел наказать кнутом того боярского сына (Татищева), который в шутку пустил ложный слух (1488). Однако, спустя года три, слух оправдался. Андрей ослушался старшего брата и при одном походе Московской рати не прислал своего полка на помощь; когда после того он приехал в Москву в гости к великому князю, то был взят под стражу и потом умер в заключении (1494). Сыновья его также подверглись заточению, а удел взят великим князем. На просьбы митрополита об освобождении Андрея Иван отвечал, что ему жаль брата, но что освободить его не может во избежание будущих смут. Очевидно, своим характером и своими притязаниями Андрей Большой более других братьев казался опасен для внутреннего спокойствия в Московском государстве. Борис Волоцкой мирно владел своим уделом до смерти (1497){99}.
Далее, при Иване III совершилось окончательное присоединение к Москве земель Вятской и Пермской, т. е. обширного бассейна рек Камы, Вятки и Вычегды. Вятчане уже при Василии Темном приведены были в зависимость от великого князя московского; но буйная вятская вольница продолжала время от времени делать судовые грабительские набеги не только на татарские земли, но и на соседние московские владения, особенно на волость Устюжскую. Между прочим, в 1471 году вятские ушкуйники спустились по Волге до самого Сарая и жестоко его разграбили, пользуясь отсутствием золотоордынского хана Ахмата. С соседними казанскими татарами вятчане то воевали, то мирились, не справляясь с волей великого князя, которому иногда отказывали в поставке вспомогательной рати. По желанию Ивана III, митрополит Терентий писал увещательные грамоты вятчанам, убеждая их оставить грабительства христианских городов и селений, возвратить захваченный полон и смириться перед великим князем; причем грозил затворить у них храмы и прекратить богослужение. Но эти увещания не действовали на людей, отличавшихся особой загрубелостью своих нравов и пренебрежением церковных правил; от московских же воевод, приходивших их усмирять, они не один раз отделывались помощью подкупа. Иван III решил наконец прибегнуть к самой сильной мере. В 1489 году он послал на Вятку рать в 64 000 человек под начальством надежных воевод, князя Даниила Щени и Григория Морозова. 16 августа они явились под Хлыновым. Вятчане попробовали опять прибегнуть к поминкам и к изъявлению мнимой покорности. Воеводы подарки приняли, а на изъявление покорности отвечали требованием выдать главных крамольников и отворить город. Вятчане выпросили два дня сроку на размышление; но по истечении их отвечали отказом. Тогда воеводы начали готовиться к приступу; каждому ратнику велено было принести, сколько может, смолы и бересты, а каждым 50 человекам изготовить по две сажени плетня, чтобы приставить его к городским стенам и зажечь. Ввиду грозившей гибели граждане наконец сдались, и выдали трех своих коноводов, Аникеева, Лазарева и Богадайщикова. Вслед за Хлыновым на верность московскому государю присягнули и другие города вятской земли: Котельнич, Орлов, Слободской и Шестаков. Иоанн трех помянутых коноводов велел бить кнутом и повесить; а с вятчанами поступил так же, как с новгородцами: значительная часть их была выведена в московские города; торговые люди поселены преимущественно в Дмитров. Захваченные при этом в плен и привезенные в Москву союзники вятчан, некоторые вотякские или арские князьки, были отпущены Иваном обратно на родину; а поселившиеся на Вятке татары также присягнули на московское подданство, и за ними оставлены их земли на поместном праве.
Так называемая Малая Пермь или Зыряне Вычегодские окончательно вошли в состав Московского государства вместе с покорением земли новгородской. Великая Пермь или Зыряне верхней Камы, имея своего туземного князя, считались московскими данниками; но, по-видимому, не всегда признавали эту зависимость. В 1472 году Иван III послал воеводу князя Федора Пестрого для покорения пермской земли. Он разбил Пермяков, взял их города, в том числе Чердынь на Каме, Искор на Колве; привел всю землю в московское подданство; а ее князя Михаила пленником отправил в Москву с частью добычи, состоявшей преимущественно из соболей. Впрочем Иоанн на первое время оставил в Перми туземных князей, и только в конце своего царствования водворил там своего наместника. Покорение пермской земли повело за собою походы на ее восточных соседей, Югру и Вогулов, которых князьки делали набеги на эту землю. А такие походы распространили московское владычество до самого Уральского хребта или Каменного пояса и даже заставили перейти на другую его сторону. В этом отношении особенно замечателен поход 1499 года. По приказу великого князя Устюжане, Двиняне и Вятчане в числе 5000 человек выступили на Самоедов, Югру и Вогулов под начальством трех воевод: князя Симеона Курбского, Петра Ушатого и Заболоцкого-Бражника. Достигнув реки Печоры, они заложили на ее берегу крепость. Отсюда на лыжах двинулись к Уральским горам; перешли их с великим трудом и, спустись в равнину Обдорскую, побрали многие укрепленные городки югорские и вогульские с их жителями и князьками, которых заставляли присягать на верность Московскому государю{100}.
Присоединив вечевые общины Новгородскую и Вятскую, Иван III оказал пощаду младшему брату Великого Новгорода, Пскову, и пока оставил за ним его вечевое устройство. Но за все время его княжения псковские отношения к Москве представляют постепенный и неуклонный переход от прежней самобытности к полному подчинению. Отношения эти главным образом вращались около назначения князя-наместника. Уже Василий Темный начал стеснять псковский обычай выбирать себе князя целым вечем и прямо назначил сюда одного из своих служебных князей, Владимира Андреевича. Псковичи думали воспользоваться кончиной Темного и восстали на князя Владимира; причем столкнули его с вечевой степени и с бесчестьем выпроводили из Пскова. Владимир поехал жаловаться на них в Москву; но вслед за ним прибыло псковское посольство и било челом новому государю, чтобы он держал Псков по старине и не нарушал его вольностей. Иван III показал сначала гнев; однако смягчился и дал Псковичам такого князя, какого они сами просили. Но московские князья-наместники обыкновенно пользовались богатой Псковской землей для своей наживы и утесняли население поборами и судебными продажами (пенями); поэтому редко уживались в мире с псковским вечем. Псковичи часто жалуются великому князю и просят дать другого князя. Иван III, смотря по обстоятельствам, иногда удовлетворял этим жалобам, особенно во время своей борьбы с Новгородом, против которого Псковичи должны были посылать вспомогательные войска; а иногда упорно отказывал им в перемене наместника. После первой Новгородской войны. Псковичи просили у Ивана III себе князем Ивана Васильевича Стригу-Оболенского; но великий князь отвечал, что Стрига ему самому нужен, и прислал брата его Ярослава Васильевича (1472 г.). Сей последний оказался человеком жадным и буйным. Он потребовал от веча увеличения судебных пошлин и пеней как для себя, так и для своих наместников по пригородам. Вече обратилось с жалобами в Москву; но великий князь принял сторону своего наместника, и Псковичи принуждены были заплатить князю Ярославу 130 рублей за те недоимки, на которые он изъявлял притязания. Тщетно добивались они смены этого князя, пока не произошло открытого столкновения.
Раз (в 1476 г.) какой-то псковитин ехал с возом капусты через торговую площадь мимо княжего двора; один из княжих шестников (слуг или дружинников) взял с воза кочан капусты и дал его княжему барану. Отсюда началась брань горожан с шестниками; от брани скоро дело дошло до драки. Шестники пошли на горожан с ножами и стрелами; а безоружный народ оборонялся камнями и палками. Сам Ярослав, бывший тогда во хмелю, вышел в панцире и стал стрелять в толпу. Но весть о драке разнеслась по городу, и народ начал сбегаться уже с оружием в руках. Только пользуясь наступившими сумерками, посадники, бояре и житьи люди успели прекратить драку и увести Ярослава на сени. Всю ночь Псковичи держали стражу вокруг княжего двора, потому что шестники грозили зажечь город и во время пожара бить горожан. Наутро собралось вече и решило отказать Ярославу в княжении. Но Ярослав, не обращая на то внимания, продолжал оставаться во Пскове и ожидал, чем решит великий князь. А последний, несмотря на все жалобы и челобитья Псковичей, еще целые полгода оставлял у них наместником Ярослава и только в феврале 1477 года, в виду новой войны с Новогородцами, приказал ему выехать со всем своим двором в Москву и на его место назначил князя Василия Васильевича Шуйского. Последний оказался не лучше своего предшественника, и также отличался пьянством и грабительствами. А спустя пять лет, мы снова встречаем во Пскове Ярослава Васильевича Оболенского. Вторичное его наместничество ознаменовалось в особенности волнениями по вопросу о смердах.
Псковские смерды или свободное сельское население жило на землях, принадлежавших не частным владельцам, а самому господину Пскову, и за пользование своими участками обложено было данями в пользу псковского князя и господина Пскова, а также разными натуральными повинностями, например, работами по городским укреплениям и т. п. Московская политика, очевидно, пользуясь стесненным положением смердов, старалась расположить их в свою пользу. Наместник великого князя начал хлопотать о том, чтобы освободить смердов от даней государю Пскову и сохранить только