Константинопольским, но, конечно, только титулярным.
Теперь уже не было более препятствий для утверждения в сане нареченного на митрополию епископа Рязанского Ионы. Великий князь отправил к Царьградскому патриарху грамоту с изложением Исидоровых ересей и с просьбою о разрешении собору русских епископов поставить нового митрополита. Но пришло известие (по-видимому, от афонских старцев), что сами император и патриарх приступили к унии с латинством. Поэтому московское посольство было возвращено с дороги. Нареченному митрополиту Ионе после бегства Исидора пришлось еще целые восемь лет ожидать своего поставления. А, между тем, все эти церковные замешательства и неимение настоящего архипастыря на Руси имели значительное влияние на политические события того времени. Отсутствие высшей церковной власти, обыкновенно действовавшей в примирительном духе, немало содействовало широкому развитию московского междоусобия и жестокостям, его сопровождавшим{54}.
Около того времени случилось следующее событие, повлекшее за собою возобновление этого междоусобия.
Осенью 1438 года в Русских пределах появился с толпою Татарин хан Улу-Магомет, изгнанный из Золотой Орды своим соперником Кучук-Магометом. Улу-Магомет захватил город Белев, лежавший тогда на пограничье Литовских владений с Московскими и, по-видимому, надеялся воротить себе престол с помощью Василия, обязанного ему великим княжением. Но Василий Васильевич, желая избавить свои земли от грабежей Магометовых Татар или не желая ссориться с его счастливым соперником, обладателем Сарайского престола, послал на Улу-Магомета своих воевод, с которыми соединились и его двоюродные братья Юрьевичи, Димитрий Шемяка и Димитрий Красный. Они осадили Татар в Белеве. Напрасно хан просил мира, обещал стеречь Русскую землю от других Татар и никогда не требовать с нее дани. Русские воеводы не согласились ни на какие условия. Но вместе с ними под Белевым стоял мценский воевода Григорий Протасьевич, по-видимому, присланный великим князем Литовским на помощь Москвитянам. Этот Протасьевич изменил своим союзникам, передался на сторону хана, и помог ему нанести сильное поражение московским полкам. После того Улу-Магомет удалился на северо-восток и остановился около Нижнего Новгорода. Здесь вокруг него собралось много Татар, и хан стал делать нашествия на русские области; однажды он несколько дней держал в осаде самую Москву.
Весною 1445 года к великому князю пришла весть, что Улу-Магомет послал на него двух своих сыновей, Махмутека и Ягуна. Василий Васильевич лично выступил для отражения Татар, призвав к себе на помощь некоторых удельных князей; они пришли наскоро с малым числом ратников. 6 июля Русские расположили свои станы на берегу речки Каменки, возле города Суздаля. В тот же день произошла тревога; князья облеклись в доспехи, подняли знамена и вышли в поле; но тревога оказалась ложною. Возвратясь в стан, великий князь весело поужинал в своей палатке с князьями и боярами и бражничал с ними до глубокой ночи. На следующее утро в среду, 7 июля, он встал, когда уже взошло солнце, и велел служить заутреню. После заутрени Василий хотел опять лечь и соснуть; вдруг пришла весть, что Татары уже переходят вброд речку Перл. Василий тотчас разослал слуг по всем станам; а сам облекся в доспехи и, распустив знамена, выступил с князьями в поле. Но всех воинов оказалось у них только полторы тысячи. Некоторые князья еще не успели с ним соединиться; какой-то находившийся в его службе татарский царевич Бердидат, шедший к нему на помощь, на ту пору заночевал в соседнем городе Юрьеве; а князь Димитрий Шемяка ни сам не пришел, ни полка своего не прислал.
Встреча с неприятелем произошла возле Евфимиева монастыря. Татары были многочисленнее Русских; по словам летописи, число их простиралось до 3500. Русские мужественно ударили на врагов, и после короткой сечи обратили их в бегство. Но во время преследования наши рассеялись в беспорядке, а частью принялись грабить павших неприятелей. Этим моментом воспользовались Татары и употребили свою обычную тактику; внезапно они повернули коней и дружно напали на Русских со всех сторон. Последние не устояли и в свою очередь обратились в бегство. Многие бояре и некоторые князья захвачены в плен; в числе их находился сам великий князь; он мужественно отбивался от врагов, но получил многие раны и ушибы; только благодаря крепкому шлему и панцирю, раны его оказались не опасны. Вообще Василий Васильевич воинскою отвагою напоминал своего знаменитого деда Димитрия Донского; подобно древним русским князьям, он любил собственноручно рубиться с неприятелем на челе своей дружины; но, очевидно, ему не доставало той трезвой предусмотрительности и того предводительского таланта, которыми был одарен его дед. Димитрий Иванович в тридцать лет выиграл у Татар великую Куликовскую битву, а Василий Васильевич в этом возрасте сам попал в руки Татар после незначительной схватки. Впрочем, та же Куликовская победа, как известно, породила у Русских излишнюю самоуверенность и даже пренебрежение к Татарам. Татарские царевичи сняли с великого князя кресты-тельники и отослали в Москву к его жене и матери, а его самого отвели к своему отцу в Нижний Новгород; но прежде того успели попленить и пограбить области Владимира и Мурома.
Плач и рыдания поднялись в Москве, когда пришло туда известие о плене великого князя. Переполох увеличился опасением внезапного нашествия Татар; окрестные жители искали убежища внутри стен. К довершению смятения страшный пожар опустошил столицу; после чего семейство великого князя со многими боярами уехало в Ростов. Тогда чернь стала укреплять ворота и готовить город к осаде, причем била и грабила зажиточных граждан, которые хотели бежать из города. Но Татары не явились, и смятение мало-помалу утихло. К тому же, и плен великого князя продолжался недолго.
Из Нижнего Новгорода Улу-Махмет с своею ордою и пленниками ушел далее на восток, в город курмыш на Суре, т. е. на самый край Московских владений. Отсюда он послал мурзу Бегича к Димитрию Шемяке, вероятно, с лестными предложениями. Шемяка весьма обрадовался несчастию Василия, и в свою очередь отправил к хану посла с просьбою не отпускать пленника. Но случилось недоразумение. Не получая долго ответа от Шемяки, хан счел его своим врагом, склонился на мольбы великого князя и отпустил его из плена, обязав клятвою заплатить огромный выкуп. Вместе с Василием, осенью того же 1445 года, приехали в Москву некоторые ордынские князья и мурзы с толпою Татар для получения означенного выкупа; часть их, впрочем; осталась в России в качестве московских подручников. Надобно заметить, что Василий, пользуясь ордынскими раздорами и соперничеством, старался привлекать к себе царевичей и мурз, принимал их в свою службу и раздавал на их содержание: целые волости, т. е. передавал им право собирать в свою пользу доходы с этих волостей. Такие подручные татарские князья обязывались при первом требовании являться с своими отрядами на помощь великокняжеским полкам даже и против собственных соплеменников. Многим Русским людям, однако, не нравилась такая раздача христианских городов и сел в управление ненавистных варваров. А когда великий князь наложил тяжкие подати, чтобы собрать сумму, нужную для выкупа, то неудовольствие в народе усилилось и проникло в самую столицу. Этими обстоятельствами поспешил воспользоваться Димитрий Шемяка, не перестававший мечтать о великом княжении. Галицкий князь склонил на свою сторону другого двоюродного Василиева брата, Ивана Андреевича Можайского. Последний храбро дрался в Суздальском бою, был ранен, сбит с коня, но успел пересесть на другого и ускакать. Он, по-видимому, был недоволен своим малым уделом, и надеялся разделить с Шемякой великокняжеские области. Князья эти вошли в тайные сношения с Московскими недовольными, в числе которых были многие бояре и гости, и даже монахи. Во главе крамольников стал боярин Иван Старков.
Шемяка и Можайский съехались в Рузе и отсюда ежедневно пересылались с крамольными Москвичами, умышляя против великого князя. Недолго пришлось им ждать удобного случая для открытого действия. Ничего не подозревая, Василий выехал на богомолье в Троицкую Лавру с двумя малолетними сыновьями, Иваном и Юрием, в сопровождении небольшого числа бояр и слуг. Это было в феврале 1446 г. Московские заговорщики немедленно дали знать о том обоим князьям в Рузу. Князья, не теряя времени, поспешили к столице и захватили ее ночью врасплох, конечно, с помощью своих соумышленников, которые отворили им городские ворота. Мать великого князя Софья и супруга Марья были взяты в плен; казна великокняжеская разграблена; верные бояре также схвачены и ограблены; грабежу подверглись и многие зажиточные граждане. В ту же ночь, с 12 на 13 февраля, Шемяка отрядил Ивана Можайского в Троицкую Лавру, чтобы захватить самого Василия. Великий князь слушал обедню, когда к нему прискакал рязанец Бунко с известием о приближении врагов. Бунко прежде служил великому князю, а незадолго до того отъехал от него к Димитрию Шемяке. Василий не поверил ему, заподозрив (нередкий в те времена) умысел поссорить его с двоюродными братьями, с которыми недавно заключил клятвенный договор. Он велел даже прогнать Бунка из монастыря; впрочем, на всякий случай выслал сторожей на Радонежскую гору. Ратники Ивана Можайского усмотрели этих сторожей издалека и сообщили о них своему князю. Он велел изготовить целый обоз из саней, в которые поместили по два вооруженных человека, закрыв их рогожами и полостями; а за каждыми санями шел третий человек, как бы за возом. Беспечная стража пропустила мимо себя передние возы; вдруг обоз остановился; выскочили ратные люди, и, окружив сторожей, всех их забрали. Глубокий снег, лежавший по сторонам проторенной дороги, помешал кому-нибудь из них убежать и дать знать в монастырь. Только когда всадники Можайского скакали с горы к ближайшему селу Клементьеву, их увидали из монастыря, и там произошло страшное смятение. Великий князь бросился на конюшню, но тут не было приготовлено ни одного коня; все старцы оторопели и впали в уныние. Есть впрочем известие, что Троицкие монахи?по крайней мере, некоторые, держали тогда сторону противников Василия. Он поспешил назад и думал найти убежище в каменном храме св. Троицы. Пономарь запер за ним церковные двери, а сам ушел и где-то спрятался.