а, из рук которого принял к себе на княжение известного изгнанника Александра Михайловича Тверского. Пользуясь помянутым выше удалением в монастырь архиепископа Моисея и временным сиротством новгородской кафедры, Псковичи выбрали себе епископом инока Арсения, и послали на Волынь к владыке Феогносту в 1331 году с просьбою о поставлении. Эту просьбу поддержали великий князь Литовский и некоторые его подручники западнорусские князья. Но она встретила сильное противодействие со стороны нового владыки новгородского Василия, который почти одновременно с Арсением прибыл тогда к Феогносту для своего поставления. Сам митрополит вообще стоял за сохранение существовавшего порядка в Русской церкви; кроме того, он и не решился бы сделать такой важный шаг, как учреждение новой русской епархии, без согласия великого князя Московского. Арсений получил отказ, и псковское посольство воротилось со стыдом. Литовский князь, недовольный этим отказом, хотел выместить свою досаду на новгородском владыке, так что Василий и сопровождавшие его новогородские бояре с трудом избежали плена, пробираясь из Волыни в отечество окольным путем через Чернигов и Брянск. Под Черниговом они попались было в руки погнавшихся за ними какого-то удельного киевского князя Федора и татарского баскака с шайкою в 50 человек; но Новогородцы мужественно отразили нападение.
После неудачи с Арсением Псковичи на время покорились решению митрополита, и в 1333 году с почестями приняли владыку Василия, когда он приехал на свой подъезд. По-видимому, примирению с ним не мало способствовал княживший тогда в Пскове Александр Михайлович Тверской, у которого Василий в этот приезд воспринимал от купели новорожденного сына Михаила. (Впоследствии, достигнув отроческих лет, будущий знаменитый князь Тверской Михаил Александрович отвезен в Новгород к владыке Василию, чтобы под его руководством учиться грамоте.) Подъезды новогородских архиереев во Псков в эту эпоху стали окружаться такою торжественностью и сопровождались такими большими расходами, которые напоминают описанные выше митрополичьи подъезды в Новгород; только они происходили гораздо чаще этих последних. Псковское духовенство с крестами, князь, посадники, бояре и народ встречали владыку у городских ворот и провожали его на подворье. Первым делом владыки было «соборование», т. е. совершение торжественного богослужения в Троицком соборе; причем он «читал синодик» или поминальную книгу. Это чтение сопровождалось пением вечной памяти погребенным здесь князьям и всем пролившим свою кровь за св. Троицу и св. Софью; затем следовали провозглашение многолетия христианам Пскова и Великого Новгорода и проклятие их врагам (при русских епископиях подобное соборование совершалось обыкновенно в первое Воскресенье великого поста). Владычний подъезд во Пскове продолжался также месяц; главное его значение состояло в отправлении церковного суда, освящении новых церквей и сборе владычных пошлин. Местное духовенство в это время должно было доставлять содержание или «корм» владыке и его многочисленной свите или «Софьянам», Кроме корма натурою, оно должно было еще вносить ему денежный оброк, известный под именем «поплешной пошлины», т. е. с каждой священнической головы или плеши (тогда священники отличались выстриженною маковкою или гуменцем). Подъезд также сопровождался дарами, пирами и угощением, которые предлагались от духовенства, городских властей и простых граждан; последние устраивали пиры в складчину целыми концами.
Но не столько эти угощения, сколько разные пошлины были обременительными для Псковского духовенства и возбуждали с его стороны жалобы. Обременительно было также право владыки назначать своим наместником в Пскове для церковного суда кого-либо из Софьян и требовать Псковичей на суд к себе в Новгород.
Когда владыка Василий опять прибыл в Псков в 1337 году, по удалении оттуда Александра Михайловича Тверского, Псковичи не только приняли его холодно, но и не дали ему владычнего суда, и он. уехал, изрекши на них проклятие. После того их раздор с владыкою и с Новгородом продолжался целые десять лет и окончился известным Болотовским договором 1347—48 года. Условия этого договора, как мы видели, более всего касались ограничения прав владыки. Он обязался назначать своим наместником кого-либо из местных жителей, а также не звать более псковское духовенство на суд в Новгород. Вместе с тем по-видимому были точнее определены владычные пошлины и порядок подъезда; для последнего окончательно установлен четырехлетний срок. Таким образом, Псковичи добились некоторых уступок в пользу своего церковного самоуправления; но зато Новгород сохранил принадлежность Пскова к своей епархии{69}.
Когда скончался владыка Василий, Новгородцы упросили престарелого Моисея вновь занять архиепископский престол. В это время мор или Черная смерть перешла в Новгород, а отсюда распространилась далее по Северо-Восточной Руси. Моисей еще семь лет правил Новгородской церковью, и, удручаемый телесною немощью, опять ушел в монастырь, только в другой, на Сковородке, точно так же им самим основанный. Тогда Новгород прибег к избранию владыки помощью жребия: в Софийском соборе на престол положили три жребия и потом два взяли; а чей остался, тот считался избранным Богом и св. Софьею. Таким способом выбор пал на чернеца и Софийского ключника Алексея, которого тотчас взяли на владычные сени, т. е. водворили в архиепископских покоях. Тверской епископ Федор посвятил его сначала в дьяконы, потом в попы: а в следующем году (1360) он в сопровождении некоторых бояр ездил во Владимир на Клязьме, где соименный ему митрополит Алексей поставил его архиепископом. Но еще прежде этой поездки владыка Алексей имел случай оказать услугу своей пастве делом умиротворения. Вследствие обычной борьбы партий, сосредоточенной около посадничьего сана, в 1359 г. в Новгороде произошел мятеж. Славянский конец восстал против посадника Андреяна Захарьинича и поступил при этом коварным образом. Славяне заняли свои места на вече, имея брони под платьем («в доспесе подсели бяху»); тут затеяли ссору, свергли Андреяна и объявили посадником Сильвестра Лентеевича. Произошла свалка; Славяне побили и разогнали Заречан или мужей Софийской стороны, которые были безоружны. Вслед за тем поднялась вся последняя сторона, чтобы отомстить за свою братью; а Славяне разобрали Волховский мост. Три дня обе партии стояли в оружии друг против друга. Тогда оба владыки, старый Моисей и нареченный Алексей, с Юрьевским архимандритом и игумнами явились посреди враждующих и начали осенять их крестным знамением. «Дети! — сказал Алексей, — не доспейте себе брани, поганым похвалы, а святым церквам и месту этому пустоты, не соступайтеся на бой». Граждане послушались духовного пастыря и разошлись по домам. Софийцы однако успели пограбить ближние села Сильвестра и некоторых других бояр Славянского конца. Посадником не оставили ни Андреяна, ни Сильвестра; а выбрали третьего, Никиту Матвеевича (м. б., двоюродный брат известного Оницифора Лукинича).
Владыка Алексей около тридцати лет управлял Новгородскою церковью; он был истый Новгородец по происхождению и по характеру, и продолжал стремление своих предшественников к приобретению возможно большей независимости от московского митрополита.
Большую часть княжения Димитрия Иоанновича Донского Новгородцы жили в мире с ним и с его наместниками. Сближению Новгорода с Москвою в это время способствовали и отношения к Твери, которая вновь усилилась при Михаиле Александровиче; а последний, действуя в союзе с Ольгердом Литовским, не только возобновил соперничество с Москвою из-за великого стола, но и, подобно своему деду Михаилу Ярославичу, явился жестоким неприятелем Новгородцев, теснил их пределы и отнимал у них волости, а однажды взял приступом Торжок и разорил его. Поэтому и Новгородцы с своей стороны усердно помогали Димитрию против Михаила. Насколько они в то время действовали самостоятельно в своих делах, видно из примера литовского князя Патрикия Наримонтовича. Лишенный удела в собственном отечестве, этот князь пришел в Новгород, и вече дало ему в кормление почти те же города, которые некогда держал его отец Наримонт, именно: Орехов, Корельский и половину Копорья (1383). Но в следующем году Ореховцы и Корельцы принесли жалобы на притеснения от князя. Вслед за ними явился сам Патрикий и поднял за себя Славянский конец. Целые две недели продолжались шумные веча. Три Софийские конца снова вооружились против славян; а последние поспешили разобрать Волховский мост. Наконец помирились на том, что Патрикию вместо прежних городов дали Русу, Ладогу и берег Наровы.
В эпоху Димитрия Донского мы встречаем несколько больших исходов, совершенных новгородскими повольниками на Волгу; причем они грабили купеческие суда, не разбирая и московских; и даже нападали на московские города и селения. Такие грабежи хотя и возбуждали неудовольствие великого князя, однако он долго оставлял их без наказания, отвлекаемый иными более важными делами. Но к этим неудовольствиям присоединились потом и другие.
Известно, что после митрополита Алексея в русской иерархии наступил довольно смутный период, ознаменованный борьбою нескольких соперников за митрополичий престол. Одно время в России явились даже три митрополита: Дионисий, Пимен и Киприан. Новогородцы вздумали воспользоваться этими смутными обстоятельствами, и на вече 1384 года порешили не давать митрополиту подъезда или месячного суда в Новгороде, не ездить к нему на расправу по церковным делам и предоставить своему владыке, чтобы он сам вершил все духовные дела на основании Номоканона; а посаднику и тысяцкому ведать свои суды, причем для каждой тяжущейся стороны на суде должны присутствовать по два боярина и по два житьих мужа. В таком смысле написана была «докончальная грамота», на соблюдение которой вече присягнуло, и к ней привесили городскую печать.
С этим решением по времени совпала ссора с Москвою из-за Черного бора, за которым приезжали в Новгород бояре великого князя; но принуждены были уехать, не окончив сбора. Известно, что Димитрий Иванович, уладивший к тому времени все другие свои дела, припомнил Новгороду грабежи его повольников и в 1386 году предпринял на него большой поход. Известно также, что поход окончился мирным договором, по которому Новгородцы согласились на Черный бор и обязались заплатить 8000 руб. за грабежи повольников. О помянутой выше вечевой грамоте, относящейся к митрополичьему