тали домой. Трубку взял ее отец, Сергей Васильевич. Голос его был весьма официален: «Владимир Иванович, Наташа просила передать вам свои извинения за несостоявшуюся поездку. У нее неожиданно изменились планы. Она вам позвонит в Москву завтра или послезавтра». Я улетел один. Ни на другой день, ни на третий телефонного звонка из Ленинграда не последовало. Я тоже звонить не стал.
— Ну история! Чем же все кончилось?
— Просто у меня оказался конкурент — какой-то музыкант. Вскоре Натали действительно вышла за него замуж. Он дирижировал каким-то оркестром, и они переехали в Москву. Но через пол года моя бывшая невеста развелась со своим дирижером, осталась в Москве и работает в ЦК ВЛКСМ в отделе строительства. Мы с ней иногда видимся. Как старые друзья, так сказать. Кстати, идея! Хочешь, я тебя с ней познакомлю?
— Почему бы и нет.
По нашем возвращении из отпуска в Москву такая встреча состоялась. Она была назначена в Доме журналиста. Я заказал самые изысканные закуски и напитки. Натали должна была подойти ко входу в ресторан. Я уселся за столом, мой приятель пошел встречать нашу гостью. Она явно запаздывала. И когда мне начало казаться, что все затеянное сорвется, появились они. Такой красивой женщины я не видел давно. Золотистые волосы, огромные глазищи, смотревшие на меня наивно и загадочно, чудный завораживающий голос.
— Меня зовут Наташа… А я с вами уже знакома, Леонид Колосов. Заочно, конечно.
— Очень приятно. Володя рассказал?
— Нет. Я регулярно читаю ваши статьи и репортажи из Италии. Они такие необычные. То мафия, то интервью с Софией Лорен, то новый итальянский художник, о котором мы доселе не слыхали, то финансовый кризис, потрясший Апеннины. Но больше всего мне нравятся ваши статьи по искусству. Никто до вас столько не писал о театре, кино и шедеврах итальянских музеев. Вы открыли мне совсем другую Италию.
— Спасибо. Но я, видимо, не заслужил столь высоких оценок.
В разговор вмешался Володька:
— Хватит трепаться, Ленька. Ты пришел в «Известия» с солидным багажом, недаром тебя печатают почти каждый день. А что касается Италии, то надо было выходить за меня замуж. И нас бы Ленька пригласил к себе в гости на Апеннины, скажем от имени коммунистической газеты «Унита». Правильно я говорю?
— Правильно. — Я действительно мог это сделать. — И повозил бы вас по разным городам и весям.
— Вот так-то, Натали. Жалеешь, что не вышла за меня замуж? Только честно скажи. А Ленька — мой лучший друг.
Это была удивительная встреча. Мы проводили Наташу-Натали домой. И еще погуляли молча вдвоем, прежде чем расстаться.
— Ну как? — спросил Володя грустно.
— Нет слов, Володька. Ты, конечно, проиграл тогда. Надо было побороться. Такую женщину не по кабакам водить, а по театрам. Кстати, можно я ее приглашу в Большой?
— Только через мой труп.
В голосе Володи появился металл, и мы закончили разговор. Я уехал в свой вечный город, и текучка унесла всю лирику воспоминаний о Натали. А потом, в следующий мой приезд в Москву, мне поручили вместе с одним из коллег по ведомству срочно подготовить брошюру о злодействах израильской разведки Моссад. Коллега прекрасно знал французский, а большая часть закрытых материалов была именно на этом языке. Писали мы наше произведение в известинском доме отдыха «Пахра», где нам выделили отдельную дачу. Отдыхающих было мало, ибо работали мы в середине зимы. Столовая была практически пуста, и за наш столик подсел за компанию инженер, который работал на строительстве нового фасада редакции «Известий». Меня, как «знаменитого собкора» газеты, он признал сразу. Мой коллега представился дипломатом, который дружил со мной якобы со студенческих времен. За завтраком, обедом и ужином болтали о разном, а в основном рассказывали анекдоты. Однажды утром наш знакомец, оказавшийся хорошим остроумным парнем, обратился к нам с просьбой:
— Ребята, вы не смогли бы завтра выйти к завтраку хорошо выбритыми и прилично Одетыми?
— А что, намечается какой-нибудь дипломатический прием?
— Ко мне на субботу и воскресенье приедет любимая женщина, и я хотел бы похвастаться перед нею моими знаменитыми знакомыми. В общем, чтобы форма соответствовала содержанию.
— Ну что же, хорошо. Мы согласны. К завтраку джентльмены будут в надлежащей форме.
Утром мы с «дипломатом» тщательно побрились, надели белые рубашки, повязали галстуки и облачились в костюмы. За столом никого не было. Заняли свои места, не обращая внимания на вытаращенные глаза нашей официантки Зиночки, привыкшей видеть нас в расхлестанной спортивной форме. Наш знакомец, Виктор, появился минут через десять, бережно держа изящную даму под руку. Светлана, как представилась она, была красива, в меру кокетлива и немногословна.
— А скажите, — спросила она меня, — вы, случайно, не помните Наташу, с которой познакомились однажды, будучи в Москве? Впрочем, видели вы ее всего один раз в Доме журналиста. Она моя подруга и до сих пор вспоминает о вашей мимолетной встрече.
Ну конечно же я вспомнил. Вспомнил, но ничего не сказал в ответ. Из врожденной, вернее, профессиональной осторожности. А потом Светлана уехала. Кончился отпуск и у Виктора. Прощаясь, он сказал мне:
— Мне твой (мы перешли на «ты») дипломат не понравился. А тебя я приглашаю на свой день рождения через три дня. Ты еще не уедешь в Италию?
— Нет. У меня еще дела в Москве. Так что спасибо за приглашение. Обязательно приду.
Я выбрал из своих итальянских запасов какой-то подарок Виктору и приехал в его холостяцкую квартиру к назначенному часу. Гости были в сборе. Светлана на правах хозяйки представила меня присутствующим и усадила на стул. Начались тосты, поднялся обычный застольный шум. Неожиданно зазвенел входной звонок. Светлана побежала встречать запоздавшего гостя. И вошла она… Вы догадались? Это была Натали. Светлана усадила ее рядом со мной на пустовавшее место.
— Доволен? — спросила она у меня, хитро улыбаясь.
— Спасибо тебе, Света.
А потом начался ураган любви — другого слова не подберу. У нее была кооперативная однокомнатная квартирка на Красной Пресне. А у меня в московской резиденции находилась младшая дочь, которой было безразлично, когда приходит домой вечно занятый и засекреченный папа. У нас с Натали было всего пять дней. Я должен был возвращаться в свой римский корпункт, в котором пребывали жена и старшая дочь Оля.
…Последняя ночь. Утром уже наступившего дня я отбываю вагоном «Москва — Рим» с Белорусского вокзала. У Наташи на глазах слезы.
— Я приду тебя проводить на вокзал?
— Там будут родственники и друзья…
— Не важно. Я останусь незаметной для всех, кроме тебя.
На перроне собралось довольно много провожающих. Пришли и те, кому нужно было передать посылку родственникам и друзьям, работающим в Риме. Мы с дочерью Ирой сложили все вещи в двухместное купе, а сами вышли на площадку вагона. Поезд тронулся. Все замахали руками и заорали слова прощания. А Наташи все не было. Поезд ускорил бег, все меньше оставалось людей, стоявших на перроне. Наташи не было. И вот только на самом краю платформы — стройная фигурка моей Натали. Она машет вслед зеленым платочком. Из моих глаз потекли слезы. Дочка удивленно смотрит на потерявшего привычную суровость отца.
— Папа, ты почему плачешь?
— С Москвой расставаться жалко.
Занавес очередного действия любовной драмы опустился. Но не навсегда. А в Риме ждала жена.
Читатели имеют полное право спросить меня: все ли предсказания старой гадалки из Актюбинска сбылись? Да, почти что все, начиная с проигранных в очко порток и кончая тремя дочерьми, которых мне подарили, как и нагадала цыганка, две жены. Женился я на втором курсе института. Прожил я с Евой, своей супругой, эстонкой по национальности, более четверти века. Как и предсказывала актюбинская гадалка, родила она мне двух прекрасных дочерей — Ольгу и Ирину. А потом мы развелись в самый тяжелый для меня период, когда я ушел из разведки и мне в связи с бегством на Запад предателя Лялина закрыли выезд за границу. Это был крах для журналиста-международника. Впрочем, не только это было веской причиной для развода. Как-то вычитал я у известного сексолога Огюста Фореля, что среднюю продолжительность супружеской жизни между мужчиной и женщиной мать-природа ограничила двумя десятками лет, чтобы, дескать, не появилось на свет ущербное потомство. Черт его знает, может быть, это и так, а может быть, и нет. Ева, обладавшая поистине нордическим характером, прошла со мной, как говорится, через огонь, воду и медные трубы. И ничего, кроме глубокой благодарности за верность и самоотверженность во всех перипетиях моей очень неспокойной жизни, я не испытываю к этой почти идеальной женщине. Почти идеальной. Как-то очень быстро затух наш разгоревшийся в студенческие годы костер любви, и она не предприняла ни одной попытки, чтобы раздуть его. А когда со мной приключилась беда, и я, честно говоря, зверски запил, болтаясь из одной компании в другую, она сказала, что мне лучше уйти из семьи, чтобы не разрушать светлого будущего моих дочерей. И я ушел, оставив квартиру, все имущество, деньги и даже удобный для запоминания номер телефона, который мне устроили по блату «Известия». Ева настояла, чтобы мы официально развелись с отметкой в паспортах, дабы я не смог предъявить никаких претензий в будущем. А у меня и мыслей таких не было.
Наташа-Натали пришла ко мне в самую тяжелую минуту, когда все в моей карьере полетело к чертовой матери. Пришла в тот момент, когда я стал подумывать о том последнем шаге, который делает честный офицер, когда ему шагать больше некуда.
— Ну что ты, дурачок, мучаешься? Переезжай ко мне, а там посмотрим.
Я перебрался к Наташе.
— Ты можешь на мне не жениться, — сказала она. — Будем жить вместе. Когда существует любовь, штампов не надо.
И тут последовало одно престранное предложение. Меня вызвали в кадры КГБ. Разговаривал я с глазу на глаз с очень симпатичным человеком в небольшом кабинете. Беседа была недолгой.