Врач хмыкнул и развел руками:
– Ну, если вы именно так ставите вопрос…
– Именно так ставлю, – кивнул Сергей Пафнутьевич.
– Тогда скажу коротко: у вас осталось совсем немного времени.
– Конкретнее – сколько?
– Конкретно вам никто не скажет. Тут масса факторов, так что…
– От и до, быстро!
Врач тяжело вздохнул, встал, нервно прошелся по кабинету, старательно отводя взгляд от пациента. Но Дикулов был не из тех, от кого можно отделаться такими маневрами. Он тоже поднялся на ноги и следил за врачом, как старый опытный кот за наивным мышонком, вышедшим погулять без маминого дозволения. И специалист, поняв, что отвечать, так или иначе, придется, встал наконец перед Дикуловым, заложив руки за спину, и сказал:
– Поймите, я не онколог. Я не знаю, с какой скоростью развиваются подобные новообразования, на них, как я уже сказал, может влиять множество самых разных факторов. Но если вы хотите знать мое личное мнение…
– Хочу, – подтвердил догадку врача Дикулов.
– Тогда от трех до шести месяцев.
– Не шибко много, – констатировал Сергей Пафнутьевич. – Не разгуляешься. Ну ничего. Дела свернуть успею.
Врач уставился на Дикулова, как на сумасшедшего. Похоже, он не мог поверить, чтобы человек, услышав подобный прогноз относительно продолжительности собственной жизни, вел себя совершенно спокойно. Но потом в глазах доктора мелькнула некая догадка… Он, кажется, решил, что у пациента обычный шок и все переживания начнутся позже.
Как же он ошибся!
Правда, Сергей Пафнутьевич в первые минуты и сам удивился тому, как спокойно он воспринял весть о скором конце. Почему-то слова врача ничуть его не испугали. Почему?
Но ведь на самом-то деле он прекрасно знал почему.
Он уже видел однажды тот манящий свет, что ждал его по ту сторону земного бытия. Давным-давно в какой-то телевизионной передаче он слышал, что люди, пережившие клиническую смерть, избавляются от всех страхов. Вот и с ним произошло то же самое. Он больше не боялся. Чего бояться? Бесконечной радости, ожидавшей его? Вечности сознания?
Но объяснять все это молодому доктору не имело смысла.
Поблагодарив специалиста (тот не понял, за что именно его благодарят), Сергей Пафнутьевич покинул кабинет и, не заходя к своему профессору, отправился в офис.
Дел у него и в самом деле было невпроворот.
Однако сначала он хотел решить другой важный для него вопрос. И потому, приехав на командный пункт своей торговой империи, он первым делом позвонил в то самое сыскное агентство, которое уже выполняло его задания.
Теперь господин Дикулов хотел знать все подробности о новой жизни Марины. И всё до мельчайшей детали о тех людях, что окружали ее нынче.
Он дал сыщикам неделю. В следующий понедельник господин Дикулов желал видеть перед собой подробный отчет.
А до получения отчета он собирался заставить-таки племянника познакомиться с работой его фирмы.
И лишь после этого Сергей Пафнутьевич должен был принять окончательное решение. То ли бизнесом займется Валентин, то ли все будет продано в кратчайшие сроки и переведено в наличность и акции надежных компаний.
Заодно надо будет тогда продать и всю недвижимость.
Впрочем, недвижимостью можно заняться прямо сейчас…
– А что тут за ведро на моем столе? – спросила Марина, снимая куртку и бросая сумку на драное кресло, стоявшее в углу.
– Темнота! – возмутился Славик, вошедший в цех следом за ней. – Это рыцарский шлем!
– Шлем? – удивилась Марина. – А я думала – ведро.
– Вон там у Тимофеича альбом лежит, возьми и посмотри, чтобы впредь ерунды не болтать. А то еще примут тебя за полную невежду, всему цеху позор!
– Какой альбом?
– Доспехи разных периодов.
– А… Ладно, сейчас посмотрю.
Лишь взяв в руки огромный тяжеленный альбом, Марина вдруг подумала о том, что еще недавно она листала только каталоги разных товаров, в основном модной одежды и аксессуаров… да что же с ней такое происходит? Еще немного – и она, пожалуй, начнет «Войну и мир» читать! А потом ей пропишут очки, а потом она разучится красиво одеваться…
Тьфу-тьфу! Только этого ей и не хватало!
Но альбом с фотографиями рыцарских доспехов Марина все-таки просмотрела, и очень даже внимательно. Ей совсем не хотелось, чтобы ее обзывали «темнотой». Мише это не понравится, если услышит.
Михаила с утра не было, он уехал покупать всякие разности, нужные для бутафорских трудов, а в его отсутствие у Марины всегда портилось настроение. Она и сама не понимала, почему ее так сильно, просто отчаянно тянуло к Мише. Марина то и дело спрашивала себя: ну что такого она нашла в этом старом черте? Ему аж тридцать девять лет, а ей в мае двадцать два стукнет, и небогат он, и собой не особо хорош… Обычный дядька, каких двадцать штук на дюжину.
Но как ни уговаривала себя Марина, выбросить старшего бутафора из головы ей никак не удавалось. В итоге же, рассердившись на себя, она испортила маску, которую еще вчера начала делать из папье-маше и на которую убила половину дня.
И как назло тут же рядом объявился Тимофеич. Увидев, во что Марина превратила начатую накануне работу, он присвистнул и поинтересовался:
– Девушка, ты вчера не перебрала малость, а?
– Нет, – сердито ответила Марина. – Просто я немножко задумалась, вот и ошиблась.
– Так надевай поскорее голову, черт побери, и берись за дело как следует! Просекаешь фишку?
Высказавшись столь умным образом, Тимофеич гордо удалился.
Марина хихикнула. Ну и манеры у здешнего народа! Впрочем, они ведь просто работяги… хотя нет. Какие же они простые работяги? Им приходится постоянно что-то придумывать, изобретать, да еще и изучать множество разных вещей. Если на сцене нужна, например, исторически достоверная вещь – ну, что-то из мебели, какая-нибудь этажерка, а настоящей нет, – тогда Миша и в Эрмитаж пойдет, и в Русский музей, и кучу альбомов переворошит… И все остальные такие же. Нет, в этих мастерских не бывает простых бездумных исполнителей.
Еще раз вздохнув, Марина наконец сумела сосредоточиться на работе.
Потом опять рассердилась, вспомнив, как Миша выговаривал ей недавно за грубость. Вот еще воспитатель! Марина в тот день обозвала одного из молодых бутафоров дураком. Ее раздражало то, что парень уж слишком туго соображал и ему все надо было повторять по сто раз. Миша сказал тогда:
– Ты слишком легко даешь оценки, Марина, это неправильно. Вот с какой стати ты его обругала?
– О! Я не ругала, а просто сказала то, что есть. А почему бы и нет? Дурак – он и есть дурак, его сразу видно!
– А может, он и не дурак вовсе? А просто человек неторопливый?
– Как это – неторопливый?
– Да вот так! Сама подумай.
Марина сначала жутко обиделась на Михаила, а потом действительно принялась думать. Но ни до чего в тот раз не додумалась. Зато сегодня, рассердившись, вдруг поняла, что хотел сказать Миша. Неторопливый… ну конечно! Дурак – это тот, кому бесполезно что-либо объяснять, он все равно не поймет. А неторопливый поймет и все сделает правильно, только ему нужно на это немножко больше времени, чем другим. Ну и что? Надо только самой стать терпеливее.
В общем, как ни воспитывал ее Миша, все равно человека лучше его Марина представить себе не могла.
И почему он Ольге не нравится? Непонятно.
Вечером, по дороге домой, Марина пожаловалась наконец Михаилу на то, что Ольга осуждает ее за дружбу с ним и даже как-то отдалилась, охладела к Марине.
Бутафор вдруг свернул к краю мостовой и остановил машину.
– Тебе куда-то надо зайти? – спросила Марина, не поняв, зачем он это сделал.
– Нет. Но нам с тобой нужно серьезно поговорить, – негромко ответил Михаил. – То есть я хочу сказать, что тебе и самой лучше бы держаться от Ольги подальше.
То ли он попросил Марину об этом, то ли предостерег?
– А почему? – удивленно спросила Марина. – Она мне нравится, она моя соседка, да у меня сейчас и нет других подруг!
– Я понимаю, она умеет очаровать, только… Ну, видишь ли…
– Да говори, чего ты мнешься? – рассердилась Марина.
Бутафор глубоко вздохнул, как будто собирался прыгнуть с высокого берега в воду.
– Ладно. Мариш, ты уж извини, но лучше я действительно все сразу скажу, а ты потом сама решишь, что делать. Давно надо было, да у меня все духу не хватало… В общем… ну… Оля, она… Она ведь тебя знакомила со сценаристами, да?
– Да, а что? – насторожилась Марина.
Не только знакомила, но просто навязывала эти совершенно ненужные Марине знакомства…
– А то, что ты для них была объектом наблюдения. Подопытный кролик, ясно? – выпалил Михаил. – И мне это не нравится! Они с тебя образы пишут!
– Что? – в ужасе выдохнула Марина. – Образы… Какие еще образы?
– А такие! Нервных дурочек! Они тебя, настоящую тебя, в упор не видят, понимаешь? Они все такие закрученные, что простой человек для них не существует, у них все только типажи.
– И я тоже типаж… нервная дурочка?
– Ты – бывшая богатейка, папина дочка, оставшаяся без денег. Я недавно в одном театре помогал ребятам и случайно прочитал новый опус Кирилла. Он режиссеру приносил, а тому уж так не понравилось, что он просто бросил ту пьесу на сцене.
– Бывшая богатейка… – пробормотала Марина, почти не слыша уже, что говорит Миша. – И что дальше происходит?
– А дальше та особа, героиня, ищет богатого мужа, но ничего не получается, потому что она хотя и красавица, но очень глупая.
– Я действительно очень глупая, – горько сказала Марина. – Кирилл прав.
– Не смей так говорить, – тихо произнес бутафор. – Ты лучше всех на свете. Ты умная и добрая, просто тебе немножко не повезло. И ты гениальный бутафор. Кстати, ту карету Снежной королевы, что мы недавно делали, на выставке будут показывать, а там твоей работы почти наполовину.
– На какой выставке?
– А в Манеже осенью откроется. «Театр изнутри», вот как называется. Из наших мастерских туда уже несколько вещей выбрали. Так что твое имя скоро прогремит в театральном мире!