– Я снял с него маску и вторую перчатку… Боже мой, видела бы ты… Все лицо у него… Он, должно быть, сделал это собственными руками еще до того, как мы приехали, понимаешь? Кожа, мышцы… Он доковырял до кости… – И Мигель поднес левую руку к лицу, чтобы показать, как это могло быть, а сам продолжал шептать – лихорадочно, с отвращением: – И он снова принялся это делать, прямо сейчас! Он, судя по всему, одержим, Диана… И он тоже!
– Это не Вера, – заявила я, обнимая сестру. – Вера не смогла бы овладеть им!
– Но кто в таком случае? Неопытная она или опытная, но она – наживка! И она была здесь!
– Может, здесь есть кто-то еще, – прошептала я.
Эта вероятность внушала серьезное беспокойство. Мы стали осматриваться. Лица манекенов в свете фонарей издевательски ухмылялись.
Внезапно Вера вырвалась из моих объятий, попятилась назад – до стены с зеркалом – и подняла руку. Судя по перекошенному лицу и нечленораздельному, исполненному ужаса бормотанию, она увидела по меньшей мере призрак.
– Что случилось? – спросила я.
Сам ее жест настолько меня поразил, что я не сразу поняла, что именно она делает, – а она на что-то показывала. На что-то позади нас. Она как будто хотела сообщить о чем-то, предупредить об опасности.
Мы с Мигелем развернули фонари одновременно. И я едва сдержала крик.
В глубине сцены, за первыми рядами фигур, один из манекенов шевелился.
Он медленно-медленно опускал руки, двигался вперед.
Невысокая, изящная женская фигура в траченном молью длинном платье – я узнала это платье в цветочек, именно оно было на манекене, прислоненном к занавесу, и тогда он указывал мне на туннель. Голова еще была опущена, поэтому я не могла видеть лицо, но зато разглядела приколотую к груди карточку: «Гермиона». Супруга короля Леонта в «Зимней сказке», вспомнила я, женщина, которая притворялась мертвой, а потом вышла из оцепенения фальшивой статуи, вновь вернувшись к жизни.
Гермиона, воскресшая. Манекен из плоти и крови. Живая кукла.
Я снова и снова прокручивала в голове эти мысли и даже не моргнула – ни тогда, когда, исполнив несколько изящных жестов, фигура без усилий выхватила из руки Мигеля пистолет и выстрелила в него в упор; ни тогда, когда, с той же легкостью взяв у меня фонарь, она осветила себя – грудь, шею, лицо… Свое лицо целиком – рожденное из теней, материализованное из тьмы иной жизни, – худое, улыбающееся…
Гермиона, вернувшаяся к жизни.
– Добро пожаловать в мою смерть, Жирафа, – сказала она.
IIIФинал
32
Клаудия Кабильдо улыбнулась. Не было нужды снова использовать пистолет: она с легкостью подцепила обоих при помощи маски Тайны. Эффект продлится всего несколько минут, но Мигель уже выбыл из игры после первого же выстрела и теперь агонизирует на полу. А что касается Дианы… что ж, она не представляет никакой проблемы.
На самом деле ее присутствие придавало всей задумке захватывающую дух новую конфигурацию.
Клаудия смотрела на нее, освещенную светом фонаря:
– Вечно тебе надо перемудрить, Жирафа. В этом твой главный недостаток.
Диана Бланко – везучая сука. Она не знает, ей так и не довелось узнать, что значит по-настоящему страдать от чужих рук. Теперь, пожалуй, настал момент, когда ей придется это испытать.
Из угла доносился тихий скулеж. Это идиотка Вера все еще дрожит, скорчившись на подмостках. Ее тоже нечего опасаться: она одержима, и если раньше она и кричала, и барабанила в дверь камеры, то только потому, что выполняла инструкции. Контролирует ситуацию она, Клаудия. А все остальные – статисты у нее на службе, манекены, массовка в пьесе, которую она сама и написала, а теперь играет в ней главную роль.
Она повернулась к Диане и увидела, что у той шевелятся губы.
– Слушаю тебя, дорогая, – приободрила ее Клаудия. – Уверена, у тебя много вопросов…
– Ты покончила с собой… Я видела, как ты умирала, сгорала заживо…
Клаудия расхохоталась:
– Воскреснуть на самом деле – это то единственное, чего пока нельзя добиться при помощи маски. Это был спектакль. Ты все время смотрела представление в моем балаганчике. Да и сама ты оказалась прекрасной куклой. Я два года создавала этот спектакль. И ведь неплохо получилось, а?
Говоря, она стала снимать старое платье, вытащенное, без сомнения, из гардеробной поместья. Она дала ему упасть, соскользнув по узким бедрам до самых щиколоток, освободила одну ногу, потом другую. Под платьем обнаружилась маечка на бретельках, задравшаяся мини-юбка, гольфы до колен и туфли на высоких каблуках – все черное. Идеальный костюм для Труда, филии Дианы.
– Конечно, не все я сделала сама. Помогал Падилья, причем бескорыстно. Я им овладела год назад, через несколько месяцев после Нели. Оказалось очень полезным держать в руках нашего директора, Жирафа, – вот это был ход, я тебе доложу. Именно Падилья, например, использовал протоколы для срочных встреч и назначил такую встречу Алваресу в одном укромном местечке – прямо в машине, как раз в тот день, когда ты встречалась с Женсом в «Нулевой зоне». Я поджидала его на заднем сиденье и, как только Алварес оказался в машине, сделала ему Двойственность и запрограммировала удавиться через два дня прямо здесь, в этом самом месте. С ним было просто. Заарканить старика – потруднее. Он, ясное дело, никому не верил. Я уже знала, что он вовсе не погиб на этой треклятой яхте, что он жив, прячется от всех и что у него даже имеются телохранители-наживки. Он боялся меня. Устроить так, чтобы его локализовал Падилья, было все равно что послать ему предупреждение по почте. Но сам же Падилья сказал мне однажды, что ты единственная, кому Женс позволяет с собой контактировать. Мы не знали о ключе «сеньор Пиплз», но я была уверена, что, если его попросишь ты, старикашка выпрыгнет и высунет клювик, где бы он ни прятался. Что правда, то правда, я не могла использовать с тобой маску, чтобы заставить пойти к нему, – Женс ее учуял бы. Старик – матерый волк, скажу я тебе… Так что я использовала твою сестричку. Такой повод, как Наблюдатель, был именно тем, что требовалось: псих из самых мощных, сложный, загадка даже для Женса… Любой хороший сюжет нуждается в зачине. И вот как-то ночью мы с Нели отправились на участок охоты Элисы Монастерио, Вериной подруги, и, когда она проходила мимо нашей машины, я вышла на сцену и прибрала ее к рукам. Спрятала в подвале своего дома и запрограммировала. Полиция когда-нибудь найдет ее труп на дне водохранилища на северо-западе, где она сама и утопилась. Таким образом, поведение Веры должно было показаться тебе более логичным. Гениально, а? Наживки, которые используют наживок в виде добычи, чтобы заловить еще кого-нибудь. Не хуже творения Уильяма.
Сняв замызганное платье, Клаудия взяла паузу, а потом за пять секунд изобразила маску Труда. Использовала она классическую технику Гонилова: повернулась под нужным углом и с нужной скоростью, подобрала руками низ юбки, напрягла мышцы спины, осветив их лучом фонаря, в то же время показав, на долю секунды, ягодицы. Затем повернулась в профиль и изобразила задумчивость. И – финал: лицом ко мне, ноги выпрямлены и расставлены. Маска Труда базируется на резких контрастах: напряженные мышцы и в то же время хрупкость, изящество versus жестокость. Ариэль и Калибан, эти два странных существа в услужении у волшебника Просперо в «Буре», – ее символы: дух воздуха и что-то вроде демона земли. В последнем творении, написанном уже в одиночестве, Шекспир задался целью явить тайные ключи к Труду. И техника Гонилова именно эти контрасты и использовала.
Перекошенное лицо Дианы и то, как она приоткрыла губы, были явным индикатором той силы, с которой маска поразила ее псином.
«На крючке, – подумала Клаудия. – Теперь главное – чтобы не сорвалась». И она продолжила:
– Разумеется, Верой я тоже овладела не без помощи моего ассистента по сценографии, любезного Падильи, который однажды привел ее ко мне. У Веры был код доступа к твоей квартире, и ей не пришлось взламывать дверь, когда тем утром она вошла к тебе. Именно она спрятала куклу в твоем шкафу, а потом занялась установкой жучков и микрокамер в гостиной и спальне – успела до твоего возвращения. Так я начала контролировать все твои движения и звонки. Затем она подралась с тобой, разбила портрет ваших родителей… Все очень реалистично, правда? Признайся. Ты это заглотила. Я знала, что ты попытаешься подцепить Наблюдателя, чтобы спасти сестру, и таким образом подталкивала тебя попросить помощи у Женса. Ты именно так и поступила. Как только я узнала, где живет старикашка, я получила возможность контролировать и его. Узнав о том, что он отправил тебя изображать маски именно сюда, я сделала так, чтобы Алварес появился здесь с утра пораньше и, прежде чем удавиться, расставил манекены с табличками… Затягивать тебя нужно было постепенно, чтобы ты сама связывала одно с другим… Женс создал образ Ренара, добавив такую черту, как привычка оставлять рядом с жертвами повешенных кукол, так? Я решила сделать то же самое. Это было мое послание. «Ренар вернулся» – вот что я хотела сказать. Я воспользовалась символом «Меры за меру» – пьесы о справедливости. Хотела, чтобы Женс обливался по́том и сходил с ума от тоски, прежде чем я до него доберусь. Последние штрихи – это творение мастера, ты должна это признать. Я похитила твою сестру в ту ночь, когда она должна была выйти на охоту, запрограммировав ее так, чтобы она открыла дверь, когда я позвоню по телефону. Потом спряталась у нее на кухне и, когда она вошла, сыграла для нее маску Прошения. Потом приказала ей отключить подкожный чип и забрала ее с собой. Теперь ты должна была подумать, что она – очередная жертва Наблюдателя, чтобы ты еще больше влипла в эту историю. Сначала я держ