– И у нас будет дворик, да, мама? – вмешалась Чарлина. – И качели, и маленькая спортплощадка, верно?
– Да, да, и качели, – повторила мама. – А может, розовый куст или даже два…
Канда молча слушала мамину историю. Когда-то и она жадно задавала вопросы, как вот сейчас Чарлина, но теперь, через четыре года, она уж не верила в это. Это была просто сказка, и отец никогда к ним не вернется. И никогда у них не будет дома с двориком, по крайней мере если и будет, то не от него.
Когда Чарлина заснула, Канда включила свет у кровати, полезла под нее и вытащила оттуда большую картонную коробку, полную сказок, в которые она верила, – магазины и снимки кинозвезд, которые когда-то были бедными, а теперь стали богатыми и знаменитыми… Дайонна Варвик, Барбара Стрейзанд, Лина Хорн. Она читала и перечитывала истории их успеха, потом стала разглядывать свое отражение в зеркале, что висело над комодом. Вспоминая жестокие намеки Мейлин, она подумала, сможет ли когда-нибудь с такой внешностью стать звездой. Она знала, что поет лучше Мейлин, что бы там ни говорили, но вот ее скудные волосы, ее лицо маленькой девочки, мальчишеская фигура? Придет ли когда-нибудь день, когда она посмотрит в зеркало и увидит такое отражение, которое обрадует ее.
В День Благодарения пришел конец историям про папу и новый дом. Мама поднялась рано, чтобы приготовить индейку и каштановую приправу. Потом надела свое выходное платье и объявила, что у них сегодня к обеду будет гость. Хороший знакомый, пояснила она; его зовут Калвин Джонсон, и он водитель автобуса, на котором она каждый день ездит на работу.
Канде не понравилось, что за праздничным обедом будет сидеть чужой человек, тем более мужчина. А вот Чарлина пришла в восторг, стала задавать вопросы, как он выглядит и где живет. Когда он приехал, вскоре после часа дня, с букетом цветов для мамы и коробкой печенья для девочек, Канда начала гадать, нет ли у матери собственных секретов тоже. Неужели после всех ее разговоров насчет греха у нее есть приятель?
Мама представила его не без робости, словно умоляя хорошо принять. У него была приятная внешность и спокойная, немного робкая манера держаться. Она сообщила девочкам, что Калвин – вдовец и что у него есть взрослая дочь, живущая во Флориде. Канде это не понравилось, а когда он похвалил мамину стряпню и заявил, что не может припомнить, когда ел что-нибудь подобное по вкусноте, ее подозрения насчет матери и Калвина Джонсона усилились. Чарлину, может, это и устроит, а вот Канде не нужен никакой мужик, который придет и сломает им всем жизнь. Если их бросил собственный отец, почему Калвин Джонсон должен оказаться лучше?
Двумя неделями позже мама сообщила Канде, что Калвин переезжает к ним.
– Для женщины неестественно быть одинокой, сладкая моя. Калвин хороший человек, и он хочет заботиться о нас.
– Но ты ведь не одна! – запротестовала Канда. – У тебя есть я и Чарлина. И нам не нужен никто, не нужно о нас заботиться, нам и так хорошо. Да и вообще, – сказала она, извлекая свой самый серьезный аргумент, – ты не можешь жить с Калвином… Ты замужем за моим отцом!
– Как бы мне хотелось, чтоб ты меня поняла, – вздохнула мама. – Сладкая моя, я изо всех сил старалась вырастить тебя одна, но я так была одинока долгое время. Я думаю, что Господь простит мне мою любовь к Калвину… Ну, а ты не можешь сделать то же… ради меня?
У Канды не было на это ответа, но она смотрела и ждала, уверенная, что права она, а мама не права. Какое-то время так оно и было: спокойное присутствие Калвина делало их жизнь проще, а возможно, и счастливей, как ворча признала Канда. Мама не казалась такой усталой после работы, а по выходным Калвин водил их в кино, а затем в ресторан к Говарду Джонсону. По воскресеньям они вместе ходили в церковь, почти как настоящая семья, а когда наступило Рождество, то у них была и елка, и подарки – новые платья, кукла для Чарлины и пара кожаных лодочек для Канды.
Затем Калвин ушел так же неожиданно, как и появился, это случилось во вторую неделю весны. Мама сказала, что он уехал к дочери во Флориду, а по ночам стала плакать, когда думала, что девочки спят. Один раз Канда даже встала, чтобы успокоить ее, и хотя ей было наплевать, вернется Калвин или нет, она громко поклялась, что убьет его за то, что он обидел маму. Но мама просто цыкнула на нее и сказала, что так говорить не по-христиански и что отношения между мужчиной и женщиной не всегда налаживаются, даже если они оба хорошие люди.
Канда прислушалась. Мамина изысканная манера говорить делала убедительными все ее объяснения. И все-таки она не понимала, зачем маме нужен был мужчина, раз они рано или поздно уходят, а она рано или поздно начинает заливаться слезами.
Еще меньше она стала понимать, когда мама привела домой Билла Тиммонса, который не был таким симпатичным, как Калвин Джонсон, а сильно пил и сквернословил, когда бывал сердит. Мама, со всеми ее хорошими манерами и разговорами о чувстве собственного достоинства, как она могла закрывать глаза на такие вещи? И когда Канда задала ей этот вопрос, мама поглядела на нее так печально, таким несчастным взглядом, что Канде стало жаль, что она открыла рот.
Поэтому она и помалкивала, в душе осуждая маму за слабость, тем более что Чарлине, казалось, было все равно, кто жил с ними, если она получала время от времени угощения и немного карманных денег. Канда старалась проводить дома как можно меньше времени, отдавшись целиком и полностью музыке. «Уандерс» приняли к себе новую певицу, Сондру Лидс, которая была еще глупей, чем Чарлина, но обладала звучным альтом, который добавлял богатства и разнообразия в рок-н-рольные аранжировки, сделанные Ли. А что было самым удачным – что Сондра с удовольствием пела вторым голосом и готова была служить им фоном.
Через месяц после тринадцатилетия Канды она вернулась домой после репетиции в доме Лонетты, чтобы, как обычно, приготовить ужин, и обнаружила маму в постели, та стонала от боли и пылала от жара.
– Что случилось, мама? – спросила она, стараясь не показывать своего испуга.
– Ничего особенного, сладкая моя, – слабо ответила Марта. – Я почувствовала себя не очень хорошо, и мистер Коннор велел мне взять полдня за свой счет. Тут кругом гуляет грипп… Я уверена, что это именно он. Если ты мне дашь сейчас чашку чая… и пару таблеток аспирина, то я скоро выздоровею.
Канда никогда еще не видела мать в таком состоянии. Она позвала миссис Бейкер, приготовила чай и села у маминой постели, с беспокойством наблюдая, как она старалась пить.
– Это грипп, ничего страшного, – сначала сказала миссис Бейкер. – Просто давай маме побольше питья и отдыха. – Но когда боль и температура все усиливались, когда маму начал трясти озноб, миссис Бейкер отвела Канду в сторону и сказала: – Может быть, детка, тебе лучше всего будет отправить маму в госпиталь. Я сейчас вызову такси для вас… а потом присмотрю за Чарлиной, пока ты не вернешься.
Слово «госпиталь» наполнило ужасом сердце Канды; с ним были связаны представления о смерти и умирании. Но она старалась отгонять эти мысли прочь, когда одевала маму и вела ее вниз по лестницам в ожидавшее такси.
– Приемный покой «Скорой помощи» округа, – сказала она водителю, сжимая десятидолларовую бумажку, которую ей сунула миссис Бейкер. Когда они приехали в госпиталь, она усадила маму на скамью в приемном покое. – Моя мать очень больна, – сообщила она сиделке, сидевшей за столом.
Сиделка взглянула на Марту Лайонс и кивнула:
– Тут все больные, дорогая. Вам придется дожидаться своей очереди.
– Я же сказала, что она очень больна! – крикнула Канда, стукнув по столу. – Моей матери срочно требуется доктор, а если с ней что-нибудь случится, я убью вас, вы слышите меня?
– Что тут происходит? – спросил проходивший мимо врач-практикант.
Канда схватила его за руку.
– Пожалуйста, – умоляла она, – пожалуйста, посмотрите маму поскорее. С ней что-то случилось плохое, я чувствую это, а если вы не…
Практикант поглядел на испуганное лицо Канды и положил ей на плечо руку.
– Ладно, – мягко сказал он, – давай посмотрим. – Он помог маме пройти в смотровой кабинет, но сказал «нет», когда Канда попыталась пройти вместе с ними. Глядя на медленно бредущую мать, согнувшуюся от боли, она почувствовала свою совершенную беспомощность – и жуткое одиночество, какого еще не знала в своей жизни.
А что, если мама умрет? Что, если она так заболела, что доктор ничего не сумеет сделать? Что тогда станет с ней и Чарлиной? Как будут они жить и кто станет о них заботиться? Кроме бедной, старенькой миссис Бейкер, не было никого, кому бы они были нужны, никого вообще. А в тот момент Канда поняла, что не было никого в мире, на кого она могла бы рассчитывать, никого, кроме нее самой. Мысль показалась болезненной, но она дала ей странное спокойствие души, она устроилась на скамье и начала ждать.
Лишь через несколько часов доктор вышел к ней и сказал, что ее мать кладут в госпиталь.
– У нее маточное кровотечение, – объяснил он. – Это не так страшно, как кажется. Мы сделаем небольшую операцию, и она будет как новенькая. Я сейчас дам тебе на минутку посмотреть, что с ней все нормально… но лишь на минутку, а потом отправляйся домой.
Канда прошла вслед за доктором в палату, где мама лежала тихая и спокойная на белых простынях, стараясь улыбнуться Канде.
– Только на минутку, – снова напомнил ей док-гор, задергивая занавеску, чтобы они могли немного уединиться от посторонних глаз, которых в палате было много.
– Пожалуйста, выздоравливай, – тихо умоляла Канда. – Пожалуйста, поскорей приходи домой, мама.
– Не беспокойся, сладкая моя, – утешала ее Марта, гладя дочь по голове. – Это займет немного времени, но я обещаю, что приеду домой. Я не оставлю моих маленьких девочек… ты ведь знаешь, что я никогда этого не сделаю.
Но Канду это не успокоило. Видя, какая мама слабая, вспоминая, какой больной она только что была, она не хотела уезжать. Но сиделка просунула голову за занавеску и прогнала ее прочь.