— Знаю, — ответила она. — Я тоже буду скучать.
Персефона не оглядывалась. Она вышла из своих покоев на солнце, где ее ждал Гермес.
Он раскинул руки и улыбнулся.
— Ах, да. Маленькая королева! Готова вернуться на земли мертвых?
— Ясное дело, — она встала перед ним, уперла руки в бока. — Нам обязательно лететь?
Он приподнял бровь, и она поняла, что вопрос был глупым. Это был Гермес. Конечно, нужно было лететь.
Персефона дала ему поднять ее на руки, и они покинули мир смертных. Он летел над полями золотой пшеницы и красивыми фермами, которые она и ее мать помогли построить. Персефона ощущала гордость, зная, что они помогли создать это место. Смертные выживали, благодаря им.
— Как выглядит? — спросил Гермес.
— Будто я на границе живого и мертвого, — ответила она. Так и было. Королева живых и Царства мертвых, следящая, чтобы люди жили в обоих мирах счастливо и без проблем.
И она была с ними в этом. Она решила, что будет следить от начала до конца.
Гермес провел их через ближайший портал, а потом опустился на черный песок. Он тут же отпустил ее, коснулся пальцем ее лба и улетел, не попрощавшись.
Она полагала, что это к лучшему. Ей не нравилось говорить с ним.
Теперь она могла сосредоточиться на чудесном ощущении в груди. Надежда росла, как стебель подсолнуха, впиваясь корнями глубоко в землю.
Дом.
Узел в ее груди развязался, она снова могла дышать. Глубокие вдохи растягивали ее грудную клетку, послали покой по ее телу. Каждая мышца расслабилась. Каждый узе в спине вдруг пропал, и она смогла выпрямиться.
Она присела и погрузила ладони в черный песок, песчинки сыпались с ее пальцев.
— Я так скучала, — прошептала она духу Царства мертвых.
Тяжелые шаги приближались, гремели по просторным долинам.
Персефона едва успела поднять голову, и большое жилистое тело врезалось в ее. Три головы лизали ее, лаяли и скулили от радости, что она вернулась.
Смеясь, она попыталась отодвинуть головы, ругая:
— Цербер! Цербер, хватит! Хватит!
Он сбил ее на песок, продолжая лизать ее лицо. К счастью, он не забыл ее. Персефона переживала, был ли в порядке еще один ее друг после того, что случилось с Кианой.
— Хватит, Цербер, — его низкий голос послал дрожь по ее телу.
Аид.
Конечно, он ждал ее, хоть она не была уверена. Она видела его лишь раз, и чем дальше она была от того мига на горе Олимп, тем больше думала, что ей все приснилось.
Персефона столкнула с себя пса и села, глядя на мужа огромными глазами.
— Здравствуй, — сказала она.
— Я смотрю, ты уже как дома, — ответил он с кривой улыбкой.
Так она себя и чувствовала. Она хотела быть только тут, и она видела много миров в своей жизни. Мир смертных не мог ее удовлетворить. Олимп казался фальшивым.
— Это дом, — ответила она.
Персефона облизнула губы, вдруг нервничая, что он не хотел ее тут. Ее не было полгода. Хоть они были женаты, долгий период времени менял мнения многих.
Аид смягчился и тихо сказал:
— Знаешь, как долго я ждал, чтобы услышать это?
Столько, сколько она ждала, чтобы сказать ему. Персефона вскочила с земли и бросилась в его объятия. Она прижалась губами к его губам, целуя его со всем накопленным пылом, со всем желанием, которое было в ее теле с мига, как она покинула это место.
Он был ее сердцем.
Он был ее душой.
И она хотела использовать с пользой каждый миг в его руках.
Аид прижал ее к груди, целовал ее, изливая в нее все тревоги. Она ощущала его колебание, когда он увидел ее, горькое и неприятное. Его страх, что она не захочет вернуться, проведя так много времени в мире людей. Сладкая радость, когда он понял, что она скучала по нему так же сильно, как он — по ней.
О, как она его любила. Он был частью нее, бился в ее сердце.
Персефона отодвинулась, чтобы глубоко вдохнуть.
— Я люблю тебя, — выпалила она.
Его глаза расширились, но смех загудел в груди.
— Я знаю. Ты говорила мне перед тем, как уйти, помнишь?
— Да. Но я сказала это не так, как хотела. Ты не должен был говорить это при всех, когда я уходила. Я должна была сказать тебе правильно.
Это все еще мучило ее — то, как это вышло. Она не хотела, чтобы он думал, что она сказала ему только из-за угрозы, что уйдет. Словно она хотела управлять им, даже когда ушла.
Но она хотела, чтобы он знал. Слова застряли в ее горле надолго, она ждала, пока кто-нибудь из них скажет это. Но она влюбилась в него в саду. В первый раз, как увидела его, как поняла, как он мог изменить ее. Если она допустит это.
Она погрузилась в его объятия, вспомнила, как сильно нуждалась в Аиде в своей жизни. Как ей не хватало части себя, пока она не оказалась перед ним, снова став целой.
Она прижалась лицом к его шее, вдохнула его сладкий запах.
— Я просто хотела снова это сказать, когда слышим только мы, чтобы ты знал, что слова — правда.
— Я знаю, что они — правда, — он обвил руками ее талию, притянув ее ближе. Его руки удерживали ее надежно, сильно, это успокаивало. — Я тоже тебя люблю. Сильнее, чем можно описать словами.
— Хорошо, — последний узел в ее душе развязался. — Иначе пришлось бы потратить много сил, уговаривая тебя в обратном.
Он рассмеялся.
— О, уговаривая меня?
— Да, думаю, ты со временем увидел бы, как полезна я в твоей жизни.
— Ах, — он подвинул ладонь, прижал к ее ребрам над сердцем. — Я не верю, что нужно было бы сильно уговаривать, милая. С первого момента, как я тебя увидел, я знал, что ты уже посеяла семена в моей груди. Я не мог выбросить тебя из головы. И все еще не могу.
— Даже спустя все это время, — она посмотрела на него, глаза были большими, показывали ее сердце.
Она больше всего боялась, что расстояние навредит им. Они оба знали, что это было не на один раз. Ее мать требовала, чтобы она была полгода дома, и проводить время с Аидом в мире смертных было почти невозможно. Он был нужен тут, а встречи на горе Олимп были не полноценным общением.
Аид поднял ладонь, убрал волосы за ее ухо. Он нежно скользнул по пряди волос, погладил завиток локона.
— Время — ничто, по сравнению с любовью к тебе. Тебя может не быть век, но огонь будет гореть в моей груди. Я восторгаюсь тобой, Персефона. Кора. Дочь Деметры и Зевса. Я бы не женился на тебе, если бы не думал, что любовь будет долгой.
Она хотела спорить. Олимпийцы женились по другим причинам, и большие браки были несчастливыми. Она видела ужасы того, что делали эти браки.
Зевс и Гера, хоть были взрослыми, ненавидели друг друга.
Афродита и Гефест разбивали самооценку друг друга.
Посейдон и Амфитрита, которую не видели веками.
Список тянулся, и каждая история была хуже другой. Персефона не думала о них, когда вышла за Аида. Она была в восторге, что бог, как он, проводил с ней время.
Он увидел эти мысли в ее голове. Он склонился, прижался лбом к ее лбу, вдохнул ее выдох.
— Мы не как они, — прорычал он. — И никогда не будем. Понимаешь?
Она понимала, но ревность и тревога горели, вызывая боль в груди.
Персефона кивнула.
— Да, муж. Я понимаю.
— Тогда идем домой.
ГЛАВА 39
Аид свистнул, пока шел по черному песку несколько недель спустя. Он держал в руке палку для Цербера, хотя пес все время оглядывался. Цербер останавливался каждые пару шагов, садился на землю и скулил, глядя на замок.
— Я знаю, что она там, — рассмеялся он. — Она не будет с нами гулять сегодня.
Это обижало Цербера. Все три головы фыркнули, и Цербер убежал. Он оставался в десяти шагах впереди, оглядывался и раздраженно фыркал.
Аид понимал желание пса погулять с Персефоной. Он тоже любил прогулки с женой.
Теперь она была дома. После ожидания и долгого времени надежды, что она была в безопасности. Ему пришлось долго ждать, а теперь он осознавал, что она вернется в мир смертных.
Потому что Деметра не успокоится, пока ее дочь не будет в ее руках. Хотя, по словам Персефоны, у нее почти не было дел в мире смертных. Она не любила скуку, а с мамой ей всегда было скучно.
Она занялась работой в его замке. Аид улыбнулся и бросил палку снова. Пес убежал, черный песок летел из-под его лап.
Персефона решила заполнить его царство зеленью. Растениями, которые росли в темных влажных местах. Царство мертвых теперь пахло зеленью, наполнилось красотой, которую могла создать только она.
Куда бы он ни шел, он видел ее. В грибах на холме вдали, в деревьях, растущих как-то во тьме. Как приятно было знать, что его жена вернулась! Что она была с ним после многих месяцев тьмы!
Цербер вернулся с палкой, шумно дыша, бока вздымались. Одна голова посмотрела за Аида, отпустила палку. Две другие тоже посмотрели туда, хвост застучал по песку.
— Ах, — сказал Аид. — Она все-таки вышла.
Он повернулся и смотрел, как его красивая жена шла по песку. Ее белый пеплос развевался от ветра. Он облеплял ее округлые бедра и живот, аккуратную талию и сильные от недель труда ноги.
Никто не сказал бы, что Персефона была слабой богиней. Она была королевой во всем.
Она подошла к нему, и он тут же понял, что что-то было не так. На ней не было лица. Она не улыбалась, но и не хмурилась. Она кривила задумчиво губы, морщила лоб в тревоге.
— Что такое? — спросил он, шагнув к ней, вытянув руки.
Тысяча вариантов крутилась в голове. Соседний бог мог прийти в Царство мертвых. Это вызвало бы проблемы, хоть он не знал, что от них хотели. Может, снова Минта устроила проблемы. Ее появление не удивило бы его. Могло быть что-то с героями, полями Элизия, титанами…
Он остановил себя. Аид поймал ее ладони и притянул ее к своей груди.
Персефона улыбнулась, морщины на ее лбу разгладились.
— Здравствуй, муж. Как ты сегодня?
— Я вижу, что что-то не так, — сказал он. — Скажи.
— Ничего такого, — ответила она. Хотя лоб тут же сморщился. — Просто другое. И я не знаю, как ты отреагируешь, когда я тебе скажу.