Он не принадлежал к тому миру, из которого она хотела выбрать любовника. В отличие от своих братьев, у него никогда не было желания передвигаться в нем, быть принятым им. Теперь ему не будут рады в нем.
Каждую ночь после того, как они расставались, когда он лежал в своей постели один, глядя на тени, танцующие на потолке, он испытывал искушение вернуться к ней. Ты хочешь стать любовницей какого-то мужчины? Стань моей.
У него были средства, чтобы купить ей дом, больше платьев, чем она могла бы надеть, украшения, которые ослепляли бы. Он мог бы предоставить ей слуг, экипаж, все, что она пожелает. Его судоходный бизнес заложил фундамент, на котором он начал строить империю. Он сколотил скромное состояние. Если он никогда не заработает больше ни фартинга, одни только проценты сослужат ему хорошую службу в старости. В настоящее время он использовал свои деньги для поддержки добрых дел, но мог бы использовать его, чтобы заполучить ее — но если бы он был у нее, у нее не было бы престижа иметь лорда в качестве своего защитника. Откажется ли она от этого ради него? Было ли справедливо с его стороны просить ее об этом? Довольствоваться простолюдином, бастардом, когда у нее мог быть мужчина высокого ранга и привилегий?
— Я полагаю, они знают, что я приду.
Тончайшая нить сомнения, возможно, даже нервозности, проскользнула в ее голосе.
— Они знают.
— Знают ли они правду обо мне?
— Они знают правду о твоем отце. Я не видел причин держать это в секрете, когда те, кто вступил в брак с семьей, могли узнать твое имя или тебя. Я подумал, что лучше всего избежать любой неловкости, которая могла бы возникнуть, если бы они были застигнуты врасплох.
Она была скрыта в тени, но он подозревал, что если протянет руку, то обнаружит ее руки в перчатках, сцепленные на коленях.
— Тея, это займет всего пару часов. Украсить дерево, выпить действительно хорошего вина и скотча, насладиться вкусным ужином, а потом мы уедем. Если тебе понравится сегодня вечером, ты сможешь присоединиться ко мне завтра, когда я вернусь на несколько часов завтра, чтобы обменяться подарками и еще раз вкусно поужинать.
— Единственное другое платье, которое у меня есть, — это красное, предназначенное для соблазнения, хотя я не совсем уверена, что его достаточно, чтобы квалифицировать его как платье. Если я присоединюсь к вам завтра, мне придется его надеть.
Он мог сказать, что часть ее поддразнивала, а другая часть пыталась придумать приемлемый предлог, чтобы не присоединиться к нему завтра. Он не хотел думать о том, насколько меньше он будет наслаждаться днем без нее.
— Когда ты собираешься показать его мне?”
— Не думаю, что стоит. Действительно, она могла бы использовать немного больше ткани. Хотя оно довольно милое.
Он хотел бы увидеть ее в нем. Но он также хотел бы снять его с нее.
— Не думаю, что стоит надевать его завтра. Одно из других платьев подойдет.
— Так приятно снова иметь выбор. Спасибо тебе за предоставленную одежду.
Ему хотелось сказать ей, что он способен предоставить ей все. Но сейчас было не время. Возможно, оно никогда не наступит.
— Мы в Мейфэре, — тихо сказала она, глядя в окно.
— Я знаю, какая резиденция принадлежит герцогу Торнли, но никогда не была внутри.
— Где ты жила в этом районе?
— Если я скажу тебя, у тебя может возникнуть соблазн проехать мимо него. Я не хочу его видеть. Возвращение оказалось труднее, чем я думала.
— Мы можем вернуться в резиденцию, если хочешь.
— Это было бы несправедливо по отношению к твоей семье. Я уверена, что они с нетерпением ждут твоего присутствия сегодня вечером. Я справлюсь. Сегодняшний вечер станет испытанием, чтобы увидеть, готова ли я встретиться лицом к лицу с демонами моего прошлого.
Когда они вошли в резиденцию, в воздухе повис тяжелый аромат вечнозеленых растений, без сомнения, из-за всех ветвей и гирлянд, украшавших широкую лестницу.
— Герцог и герцогиня в гостиной, — объявил лакей, принимая шляпу, пальто и плащ Бенедикта.
Когда Бенедикт предложил ей руку, она без колебаний приняла ее, прежде чем они направились в огромную комнату рядом с мраморным фойе. Как только они вошли, они остановились и просто впитали все это. Веточки вечнозеленых растений украшали столы, гирлянды украшали каминную полку. В дальнем конце на маленьком столике стояла елка.
По всей комнате люди собирались в небольшие группы и разговаривали. Его семья. Некоторые держали младенцев, качая их на руках. Хотя она знала, скольких людей можно ожидать, было немного ошеломляюще видеть их всех. Или, возможно, это были воспоминания о прохладных и далеких собраниях в гостиной ее семьи, наводнившие ее разум, заставившие ее почувствовать, что она тонет, и заставившие ее крепче вцепиться в его руку. Или, может быть, это был ее страх, что он был неправ, и они действительно все отвернутся от нее — или, по крайней мере, те, кто знал ее отца, ее мать, ее братьев, ее саму.
Он провел рукой в перчатке по ее руке, которая покоилась на его руке.
— Все будет хорошо.
Подняв на него глаза, она заставила себя улыбнуться. Сколько раз он испытывал такой же трепет, и все из-за своего рождения?
— Вы прибыли! — объявила высокая стройная женщина, быстро подойдя к ним. Ее рыжие волосы, подстриженные короче, чем у Бенедикта, обрамляли лицо.
— Как раз вовремя, чтобы помочь нам украсить дерево.
Алтея не знала, видела ли она когда-нибудь более приветливую улыбку. Ей пришлось отпустить Бенедикта, когда герцогиня Торнли обняла его, а он ее.
Когда они разошлись, она сразу же взяла Алтею за руки и сжала.
— Алтея, мы так рады, что ты смогла присоединиться к нам. Я Джилли.
— Для меня большая честь быть приглашенной, ваша светлость.
Она снова улыбнулась.
— Мы здесь не придерживаемся формальностей. Я полагаю, ты знаешь Торна.
Герцог подошел и встал позади своей жены, и, даже не оборачиваясь, она знала, что он был там. Точно так же, как всякий раз, когда Алтея входила в комнату, независимо от того, насколько Бенедикт был поглощен своей книгой, он, казалось, чувствовал ее присутствие и поднимался на ноги.
— Привет, Алтея. Ты хорошо выглядишь, — сказал Торн.
Она должна была признать, что с тех пор, как переехала в бордель, она чувствовала себя лучше. Обильная еда, тепло и кров имели свои преимущества, хотя она подозревала, что могла бы приписать больше своего благополучия мужчине, стоящему рядом с ней.
— Спасибо. Ты тоже.
— Как поживают твои братья?”
— Ну, насколько я знаю, неплохо. В последнее время я о них ничего не слышала.
— Что ж, мы рады, что ты здесь.
— И с этой целью, — Джилли вплела свою руку в руку Алтеи, — позволь мне представить тебя всем.
Бенедикт последовал за ней, и она подвела ее к тому месту, где стоял Эйден со своей женой, бывшей герцогиней Лашинг.
— Мы уже виделись, — сказал Эйден, прежде чем Джилли успела заговорить.
— О? — сказала Селена. — В ”Элизиуме"?
Он ухмыльнулся.
— Нет, в Цербере. Она вела себя как разбойник с большой дороги.
Ее щеки вспыхнули.
— Я думаю, мне немного помогли.
— Нет ничего плохого в небольшой помощи, когда она служит большему благу.
Селена протянула руку и сжала ее ладонь.
— Я рада, что ты смогла присоединиться к нам.
Следующими были Финн и Лавиния. Она не могла не думать, что в чем-то Финн и Эйден похожи друг на друга.
Как только они были представлены друг другу и обменялись приветствиями, Лавиния улыбнулась Бенедикту.
— Спасибо тебе за всех кукол и деревянных солдатиков, которых ты прислал. Завтра утром двести детей будут вне себя от радости.
— Двести детей? — спросила Алтея.
— У них на конной ферме есть детский дом, — тихо сказал Бенедикт.
И он снабдил детей игрушками. Она бы никогда не узнала, если бы не пришла сюда сегодня вечером, и ей было интересно, что еще он сделал такого, за что не искал и не получал никакой похвалы.
— Это Робин, — сказал Финн, положив руку на темноволосую макушку мальчика с озорными карими глазами, который выглядел так, как будто у него были секреты, которыми он умирал от желания поделиться.
— Привет, Робин, — сказала она. — Я слышала, ты любишь животных.
— Люблю. Вы были в зоологическом саду?
— Прошло много времени с тех пор, но да, была.
— Это мое самое любимое место во всем мире.
— Тогда это делает его очень особенным, не так ли?
Он кивнул.
Представив Алтею Мику и Эслин, а также Фэнси и Роузмонту, Джилли извинилась, и Бенедикт проводил Алтею к креслу, где сидела маленькая женщина с темными волосами, тронутыми серебром, со спящим ребенком на руках. Когда они подошли, он наклонился и поцеловал щеку, которую женщина наклонила к нему.
— Привет, мама.
— Привет, сынок. Извини, что не могу встать, но я не хочу будить малышку. Она только успокоилась.
— Все в порядке. Лучше, чтобы ребенок Джилли спал, чем плакал. Я бы хотел познакомить тебя с Теей.
Ее улыбка была венком счастья.
— Какая радость познакомиться с тобой.
— Для меня большая честь познакомиться с вами, миссис Тревлав. Ваш сын — замечательный человек.
— Я не могу с тобой спорить. Но потом я ими всеми горжусь.
Посмотрев на Бенедикта, она слегка вздернула подбородок.
— Подвинь этот стул поближе, чтобы твоя девушка могла сесть, и мы могли мило поболтать.
— Она не моя девушка.
— Я не его девушка.
Они заговорили одновременно, их взгляды встретились, и она увидела, что его щеки порозовели. Если жар, обжигавший ее лицо, был каким-то признаком, то и у нее тоже.
— Стул, сынок, — настаивала его мать.
Он пододвинул стул поближе, и Алтея села.
— А теперь иди, — сказала миссис Тревлав своему сыну.
Она могла сказать, что он не решался оставить ее.
— Со мной все будет в порядке.
— Ты не обязана отвечать на вопросы, на которые не хочешь отвечать.
Он неохотно ушел.