— Тогда скажи мне, о великий художественный гуру, — язвительно попросил Пейтон, — что мне нужно говорить об этой картине?
Глядя на картину — смотреть на сердитого Пейтона было нежелательно, — Ава произнесла:
— Лучше сказать, что картина «Полуночники» похожа на картину Хоппера «Солнечный свет в кафе».
— Но я не видел «Солнечного света в кафе», — заметил Пейтон. — И я вообще не понял, о чем ты, черт по… Я тебя не понял.
— Никто из тех, с кем ты будешь разговаривать, не видел «Солнечного света в кафе», — уверила его Ава. — И ты не должен на этом зациклиться. Как только ты заявишь, что знаешь искусство лучше своего собеседника, он тут же сменит тему. — Она одарила его прохладной и недовольной улыбкой. — Я думаю, тебе нужно выучить основных американских живописцев. Завтра мы займемся импрессионистами, и если останется время, то и голландскими мастерами.
Пейтон простонал:
— Хватит, Ава. Неужели об этой ерунде так часто разговаривают?
— Чаще, чем ты думаешь. И еще нам нужно заняться литературой и музыкой.
Он с вызовом уставился на нее:
— Я не обязан все это учить перед свиданием с Франческой. Мне все это не нужно, чтобы вращаться в деловых кругах. По-моему, ты просто тянешь время.
От удивления Ава открыла рот:
— Какая глупость! Ты считаешь, я хочу проводить с тобой больше времени, чем следует?
— Не знаю, — отрезал он. — Сомневаюсь, что тебе нужны мои деньги, но я уверен, ты потребуешь с меня за сверхурочную работу. Короче, живопись я уже изучил. Что дальше?
— Музыка и литература, — сказала она.
Пейтон раздраженно вздохнул:
— Отлично. Я обожаю Чарльза Диккенса еще со школы. Годится?
Она не сумела скрыть удивление:
— Ты с удовольствием читал Диккенса?
Пейтон стиснул зубы:
— Да, — и прибавил более холодно: — И Камю, и Хемингуэя. Уверен, ты шокирована. Удивлена, что перемазанный бензином и машинным маслом чухонец разбирался в чем-то, кроме спорта, да?
— Пейтон, я не говорила…
— Но подумала!
— Ладно, я об этом подумала. Но ты не был уж очень способным в школе. Тем не менее прости меня. Я не должна была так говорить, особенно учитывая то, чего ты с тех пор добился.
Пейтона удивили и немного смутили ее извинения. Однако он не хотел позволять ей так легко отделаться.
— И учитывая то, чего я добился, тоже, — прибавил он. — Кстати, тебе даже в голову не приходило, что я могу быть смышленым.
На этот раз удивилась Ава. Он по-прежнему казался обиженным на то, что произошло много лет назад.
— Я не единственная, кто не потрудился лучше узнать своих одноклассников. Я тоже была совсем не такой, какой меня считали в школе. Но разве тебе пришло в голову обратить на это внимание, Пейтон?
Он недоверчиво хмыкнул:
— Ага. Хочешь сказать, за твоей красивой внешностью скрывалось что-то, помимо эгоизма? Сомневаюсь.
— Ты по-прежнему так считаешь? — спросила она.
Он ничего не ответил, но уставился на нее так, как смотрел подростком.
— По-твоему, я помогаю тебе ради себя? — произнесла Ава. — А до тебя не доходило, что мне просто приятно помочь бывшему однокласснику?
Пейтон озадаченно рявкнул:
— Ты помогаешь мне потому, что я плачу тебе кучу денег. Если это не эгоизм, тогда я вообще ничего не понимаю в жизни.
Есть только одна возможность оправдаться перед Пейтоном — рассказать ему о том, как она на самом деле живет. Ава, несомненно, может это сделать. Она может признаться, что знает, каково страдать от гордости и стыда, желания и бедности, и ежедневно задаваться вопросом, выживет ли завтра. Она может сказать ему, как каждый день слушала материнский плач в соседней комнате и запрещала себе плакать, потому что слезы не помогали. Она может рассказать ему о том, как стояла во дворе школы Милхаус-Превит каждое утро и набиралась смелости, чтобы войти и снова вытерпеть бесконечные издевательства.
«Расскажи ему, Ава. Будь с ним честной. Возможно, тогда судьба станет к тебе благосклонна».
Но следом за этой мыслью пришла другая: «Вероятно, Пейтон посмеется над тобой и скажет то же, что ты слышала ежедневно в школе Милхаус-Превит. Он заявит, что ты выглядишь так, будто живешь в коробке под мостом, и воруешь фрукты в столовой — тебя застукали, Ава! — и ты не достойна убирать дома своих одноклассников, потому что никто не хочет терпеть в доме твой отвратительный запах. И скорее всего, ты живешь не в коробке под мостом, а в мусорном контейнере».
Она открыла рот, не зная, что скажет. И сказала следующее:
— Верно. Я забыла. Для меня важнее всего деньги и социальное положение. — Она снова повела себя как прежняя Ава, богатая и избалованная. Склонив голову, она одарила Пейтона ледяной улыбкой. Ее голос мог заморозить огонь. — Но ведь они действительно важнее всего на свете, да, Пейтон? Ты сам в этом убедился, не так ли? Ведь в настоящее время тебе нужны только деньги и статус. В этом мы с тобой похожи.
Пейтон удивленно открыл рот, будто никогда не задумывался о том, что стал похож на тех, кого так презирал в средней школе. Он и Ава действительно поменялись местами. И не только с точки зрения социального положения. Только сейчас она понимает, что личность человека определяет его характер, а не автомобиль в гараже или одежда в шкафу. Она обеднела в экономическом смысле, но обогатилась духовно и перестала быть пустышкой, какой была в средней школе.
У Пейтона денег куры не клюют, но ему не хватает целостности — об этом можно судить по его бизнес-методам. Он разорил немало семей, а теперь намерен отобрать семейный бизнес у старушек Монтгомери. Ему все равно, что он сократит рабочие места и заставит людей жить на пособие по безработице. И все это он собирается проделать, прикрываясь маской порядочного и воспитанного человека. Так кого же, Пейтона или Аву, должна сейчас мучить совесть?
— По-моему, на сегодня хватит, — решительно сказала она.
— Мы наконец покидаем музей? — спросил он с притворным оптимизмом, по-прежнему злясь на ее последнее замечание.
— Да, урок искусства окончен. Раз ты разбираешься в литературе, завтра займемся музыкой.
Пейтон выглядел так, будто собирается протестовать, но произнес:
— Ладно. Отлично. Как скажешь. Когда мне за тобой заехать?
Ава покачала головой, как делала каждый раз, когда он задавал ей этот вопрос, что происходило ежедневно, и дала ему стандартный ответ:
— Встретимся на месте.
Прежде чем он успел возразить, что тоже бывало ежедневно, она назвала ему адрес магазина звукозаписи и сказала, чтобы он приходил к открытию.
— А потом пообедаем в еще одном шикарном ресторане, — устало произнес он. — Я даже надену новый костюм.
Ава знала, что Пейтон хотел пошутить, но ответила в его манере:
— Ладно. Отлично. Как скажешь.
Ей стало тоскливо, как будто напряжение и усталость, которые они испытывали, объяснялись отсутствием интереса к тому, что они делают. С другой стороны, возможно, Пейтону действительно не интересно. Он никогда не скрывал своего нежелания становиться утонченным джентльменом. Ему в самом деле наплевать на этикет и манеры, он все это делает только ради бизнеса. Жаль, что Ава не может похвастаться таким же безразличием. В ее случае нетерпение и раздражение никак не связаны с отсутствием интереса.
Глава 7
Пейтон мрачно смотрел на Аву. Он был вынужден сидеть за самым крошечным столом, какой мог вообразить, делая все возможное, чтобы игнорировать скатерть цвета лаванды и фарфоровый чайный сервиз с цветами. Еще больше усилий он прилагал, чтобы не замечать кружевные занавески справа и причудливо изогнутую железную чайницу слева. Он с трудом сдержал дрожь, увидев перед собой маленькие треугольные бутерброды с обрезанными корками и гору пышной выпечки.
Итак, чайная церемония. Ава будет пить с ним чай в кафе-кондитерской. Вокруг полно женщин в шляпах и перчатках. Черт побери, даже она надела шляпу и перчатки. Маленькую белую шляпку с вуалью, закрывающей глаза, и белые перчатки выше запястья с кучей пуговиц. На платье у нее тоже много пуговиц.
Ава не надела ни шляпу, ни перчатки, когда водила его в магазин звукозаписи. Она вытащила их из большой сумки, когда они направились в это проклятое кафе! При этом не предупредив его, что они идут именно туда. Она просто сообщила, что им нужно перекусить.
Появление шляпы и перчаток должно было стать первым намеком на то, что «перекус» окажется намного хуже, чем он предполагал. Остается надеяться, что чаепитие входит в программу обучения хорошим манерам, а не используется как наказание за вчерашнее поведение Пейтона в Институте искусств.
Жаль, но он не мог сказать, что Ава выглядит глупо в платье цвета алебастра, шляпе и перчатках. Казалось, она пришла из времен Первой мировой войны. Пейтон счел ее чертовски привлекательной и горячей штучкой.
Сначала он был просто уверен, что не увлечется Авой, пока она занимается его преображением. В конце концов, они не слишком поладили в то утро в ее квартире. Однако с каждым днем Ава очаровывала Пейтона все сильнее. Как когда-то в средней школе.
Он убеждал себя, что это обыкновенное физическое влечение. Не нужно быть влюбленными или друзьями, чтобы испытывать взаимную страсть.
«Чай, — с отвращением напомнил он себе. — Сосредоточься на чаепитии и думай только о том, как не попасть впросак, и от твоего влечения к Аве не станется и следа».
— А теперь, — чопорно произнесла она, — приступим к чаепитию. Вероятно, оно станет для тебя сложнейшим испытанием.
О, в этом Пейтон нисколько не сомневался.
— Многие думают, будто искусство чаепития давным-давно утрачено, — продолжала она, заметив выражение неприязни на его лице. — Но на самом деле оно набирает популярность. Поэтому ты должен познакомиться с чайной церемонией.
— Ава… — Пейтон собрал волю в кулак. — По-моему, можно с уверенностью сказать, что даже в самом изысканном обществе никто не будет ждать от меня предложения поучаствовать в чайной церемонии.