— Нет, не надо, — глухо отозвался тёмный. — Всё не так уж плохо.
Страшно представить, что тогда в его понимании плохо! Хозяйка чуть не подпрыгивала:
— Вы уверены?
— Да.
— У меня отец ветеринар, я ему помогала. В ранах смыслю я, разрешите войти, — она злобно уставилась на меня.
— Мой мужчина, — процедила я едва слышно.
Она насупилась — и продолжила:
— Господин Вейл, а дайте посмотреть, может, всё же помогу…
— Лучара, не надо. — От мурлыкающих интонаций тёмного у меня задрожали колени, а хозяйка покраснела. — Идите, отдохните, а завтра утром я спущусь в зал, и вы сможете убедиться, что я в полном порядке. Идите, Лучара.
Я сложила руки на груди, хотя с бинтами это было неудобно. Хозяйка стояла передо мной покрасневшая и дрожащая. Я, кажется, тоже. И что это тёмный с нами творит?
Что-то звякнуло, я толкнула хозяйку в плоскую грудь и захлопнула дверь.
Собираясь высказать всё, что думаю о всяких неблагоразумно заигрывающих с хозяйками постоялых дворов, я решительно прошагала во вторую комнату — и зажала рот ладонью.
Тёмный сидел перед стоявшим на лавке зеркалом, правое плечо и грудь были основательно исполосованы скальпелем, раны явно расковыряны. В данный момент тёмный что-то сосредоточенно прищипывал длинными узкими плоскогубцами. На бледном лбу блестел пот. Тёмный вообще был страшно бледен, на валявшейся рядом рубашке алели пятна, по полу растекалась лужица крови.
— Только в обморок не падай, — глухо велел тёмный. — Бинты положи и проваливай.
— Т-ты?
— Плохо. Сам дурак: нужно было сутки не колдовать вообще, а я…
— Так это из-за магии?
— Ну… — тёмный поморщился, в плече у него что-то чмокнуло, хрустнуло, и он стал медленно тянуть плоскогубцы, цедя сквозь стиснутые губы: — Мелкие. Осколки. Разрушаются. Но. С. Подпиткой. Магией. И. Они. Прорастают.
Так, ладно, поняла: он сам идиот — знал, что так может быть, но рискнул. И всё равно его как-то жалко. Сдерживая тошноту, уложила бинты на край лавки. Отскочила к двери и уставилась на косяк. И пусть не видела, но слышала, что тёмный делает. Принялась скрести деревяшку ногтями:
— Тебе больно?
— Сейчас? Нет.
— Почему?
— Заблокировал болевые импульсы ещё в бою, подстраховался на случай, если зубы вырезать придётся.
— Практичный, — нервно хмыкнула. — А потом почему блок не снял?
— А тебя были травмы серьёзнее укуса пресветлого?
— Мм, — подняла взгляд к потолку. — Лодыжку подвернула как-то раз.
Что-то покатилось по полу, но я не осмелилась повернуться, лишь сильнее стала царапать косяк. Тёмный уточнил:
— Обезболивающие заклятия на неё накладывала?
— Да, до самой поправки.
— Тогда. Ты. Должна. Понимать. Меня.
В самом деле глупый был вопрос: кому хочется постоянно испытывать боль? Только… облизнула губы:
— А у тебя кожа уже гладкая стала. Раны-то заросли. Магией пользовался?
— Склеил края чёрной смолой, кожу подлечил зельем регенерации — без магии лучше не залатаешь.
— То есть всё это могло разъехаться от резкого движения?
Вспомнила, как этот придурок (иначе не назовёшь) сражался с бандитами — меня даже передёрнуло. Тёмный возразил:
— От очень. Резкого.
Прижалась лбом к косяку:
— Ты идиот.
— Мм… и что заставляет так думать? Ещё часов пять — и я был бы как новенький. В экстренном случае использовал бы магию, а потом сел вырезать проросшие зубы. И хотя нам придётся задержаться здесь на день или два, в целом дело идёт неплохо: господа Бейлы обрастают историей и знакомствами, на которые мы сможем сослаться по приезде в Сорту.
— Это так важно?
— Чем меньше людей тебя знает, как надёжного человека, тем меньший вес имеют твои слова, обещания. — Тёмный отдышался, он вообще часто дышал. — И тем подозрительнее кажутся твои действия.
Ковыряя ногтем косяк, глянула на тёмного: он бинтовал плечо. На сероватой ткани проступала кровь. Тихо спросила:
— Смолы не осталось?
— Приберегу её для полевых условий: мы же в городе, лучше обойтись более мягкими средствами. Всё равно хочу дождаться результатов поездки Противостоящих к нашим лесным друзьям.
— Так, вернёмся к чёрной смоле: она, значит, не мягкое средство?
— Эм, ну, собственно, из-за неё я и продолжал блокировать болевые импульсы, — тёмный бодро обматывался, — жжёт калёным железом. Редкостная дрянь. И реакцию притупляет.
— Тёмный, ты… ты…
— Я-я, — он посмотрел на меня потемневшими глазами, грудь часто вздымалась. — Давай-ка помоги, чего встала.
— Ну не лежать же мне.
Так мной командовать могли только Эсин, старшие братья и сёстры в случае, если я сильно проштрафилась, и любовники. Тёмный не относился ни к одной из этих категорий, но почему-то я приблизилась, встала на колени, почти вмазавшись в лужу крови, и приняла из ледяных рук валик бинта.
— Так, под рукой давай, через спину протяни, — командовал тёмный, указывая левой рукой, утирая проступавший на висках пот. — Потуже… посвободнее… ниже… осторожнее… через верх… сюда…
Оказалось не так уж и сложно, хотя жутко касаться холодной побелевшей кожи. На повязке под ключицей проступала кровь. Глядя на пятно, заметила:
— Мне кажется, это неправильно. В смысле — кровь. Бинт — он же должен её полностью остановить, иначе она будет течь сквозь него… разве нет? — Подняла взгляд на бледное, заострившееся лицо тёмного.
— Я потерял много крови, сейчас она сворачивается не так быстро…
Колену стало влажно. Даже не глядя вниз, поняла, что встала в кровавую лужу.
— А если не твоей смолой, а чем-нибудь другим? — От бледности тёмного было не по себе. — Какие-нибудь заговоры…
— Магию нельзя, — он потрепал меня по голове. — Успокойся и дай мне проспаться. Сон лучшее лекарство, знаешь. — Опершись на лавочку, тёмный медленно поднялся, и взгляд поплыл, затуманился. — Но я не гордый, если предложишь плечо — с радостью обопрусь.
Вот чего-чего, а радости в нём не было ни грамма. Когда встала, тёмный ощутимо навалился, часто, щекотно дышал в висок. Как-то это странно было по внутренним ощущениям, хотя не знаю, что именно. Может, необычность ситуации… в груди было тяжело. Я покосилась на скамейку с забрызганным зеркалом, потемневшие инструменты, рубашку в пятнах, застывающую лужу крови… и раскупоренные флаконы.
Чем-то тёмный лечился.
Мы с трудом протиснулись в проём. Через несколько шагов тёмный потянулся вперёд, почти падая, упёрся коленом в кровать. С закрытыми глазами он балансировал между мной и койкой.
— Пожалуй, раздеваться не буду.
Не самое удачное решение, если учесть, что штаны сбоку пропитались кровью. В приступе доброты предложила:
— Давай помогу.
Тёмного передёрнуло. Надеюсь, не из-за моего предложения. Сдвинув одеяло, он уселся. Не открывая глаза, склонил голову на подушку — он был её белее!
— Давай лекаря, а? — сипло прошептала я.
— Чтобы он потыкал меня диагностическими кристаллами? А потом будут лишние вопросы, — бормотал тёмный, левой рукой расшнуровывая штаны. — Нет, ну его, я лучше посплю…
Ухватилась за штанины, потянула, они неожиданно легко соскочили, я шлёпнулась на пол, и тёмный залез под одеяло. Не открывая глаз, он поелозил, подтыкая его со всех сторон, пока не оказался в коконе, из которого торчала лишь голова — и застыл.
Если бы не частое дыхание, он был бы точь-в-точь покойник.
Дыхание выравнивалось.
Замедлялось…
Наконец я встала, задумчиво посмотрела на штаны: и что с ними делать? Сдать хозяйке в стирку? Тогда точно визита лекаря не избежать. Посмотрела на тёмного: он не дышал.
Я его не чувствовала. И магией проверять было страшно: вдруг ещё кусок зуба остался, начнёт расти…
Выронила штаны, вдохнула и выдохнула: «Как-то же можно проверить без магии… как-то обычные люди проверяют… а, да», — сходила за зеркалом. Протёрла его этими самыми штанами и приложила к холодным губам тёмного…
Глава 15
Только убедилась в наличии у тёмного дыхания, началось веселье: сначала хозяйка гостиницы пыталась всучить для него тёплое вино с пряностями, потом притащился лекарь, опять хозяйка, затем хозяин заглянул уточнить, не собираюсь ли я ему оставить труп, снова хозяйка.
— Ради Света, не пускай их сюда, я эти раны не объясню, нельзя их лечить обычными методами, — бормотал полудохлый труп при наплыве посетителей, а им сипло отзывался: — Да живой я, живой, дайте поспать.
И спал так, что я то и дело проверяла зеркалом дыхание. Ни один мужчина не доставлял мне столько хлопот.
«И чего переживаю? — сидя на постели, я смотрела на лицо тёмного, слишком белое в свете магического огонька. — Если умрёт, с чистой совестью вернусь к
Эсину…»
И всё же было страшно, я опять приложила согретое ладонями стёклышко к бледным губам. Оставшийся на поверхности налёт едва просматривался.
Может, стоило впустить лекаря?.. Впрочем, лекари используют магические приспособления, лекарства с примесью магии… Уткнулась лбом в ладонь: нужно довериться тёмному — он лучше знает, как себя лечить.
Только он выглядел натурально мёртвым. И я его не чувствовала — как обычно, но… Осторожно положила ладонь на холодный лоб и ощутила пульсацию жизни под обескровленной кожей.
Распахнув потемневшие глаза, тёмный сипло велел:
— Убери руку.
Отдёрнула:
— Почувствовал мою магию?
— Да. — Он закрыл глаза. — Спи.
И снова погрузился в похожий на смерть сон. И как мне спать? Ведь если ему станет совсем плохо, кто поможет, кроме меня? Негодуя на это вопиющее пренебрежение здоровьем, спрыгнула с кровати и прошлась по спальне.
На мои гневные взгляды тёмный, само собой, не отреагировал.
Клопов на него натравить было бы в высшей степени негуманно, да и не хотелось уже пакости ему строить.
Снова прошлась по спальне. Взглянула на чёрный проём во вторую комнату.
Вещи тёмного.
Движением руки разожгла в комнатушке магический свет, зашла… Если тёмный умрёт, все решат, что я его здесь прирезала: брызги крови, лужа… Причём резала с особой жестокостью разнообразными инструментами… Мрак.