И улыбкой Бренча.
– Я знала, что ты найдешь способ добиться своего, – дразнящее произнесла Дженна.
– Во всем… – он прижал к себе молодую женщину, уткнулся носом ей в шею и принялся нащупывать кружевной край полы халата, – что касается тебя. Запомни это.
Дженна и пальцем не пошевелила, когда Бренч стянул с ее плеч халат, позволив ему упасть к ногам. Ее голос был низким и хриплым.
– Могу напомнить, что пару раз не получилось по-твоему… и это касалось меня.
– Обязательно было ставить это мне на вид, – прорычал Макколи. Он покусывал ушко любимой, борясь с крошечными пуговицами на ее ночной сорочке. – Скажи, вы, женщины, нарочно повсюду пришиваете эти дьявольские пуговицы, чтобы выводить из терпения нас, мужчин?
Дженна хихикнула и повернулась к нему лицом, чтобы ветретиться с губами Бренча.
– Нет, мы делаем это, чтобы получить больше поцелуев, прежде чем вы добьетесь своего.
– Ах, вот как?
Его руки замерли, потом скользнули по ее бокам. В ту же секунду Дженна почувствовала, что они задирают ее ночную сорочку.
– Но я могу получить что хочу, ничего с тебя не снимая. Дженна выскользнула из объятий Макколи, смеясь.
– Ну уж нет! Если чего-то от меня хочешь, придется отдать столько же, сколько возьмешь.
Макколи бросился к ней, обхватив руками за талию и не давая вырваться. Они повалились на кровать, Бренч оказался сверху.
– Я отдам, женщина. – Он стал целовать Дженну, пока у той не перехватило дыхание. – Я отдам тебе все, что хочешь, а может, даже немножко больше.
Он, теперь уже быстро, снял с женщины ночную сорочку, а с себя джинсы. Его руки и губы, казалось, были повсюду. Дженне чудилось, что ее водоворотом уносит вверх – Бренч начал пробуждать в ней чувственность и наполнять ее горячей страстью, казалось, способной сжечь заживо.
Позже, укутавшись в лоскутное одеяло, они лежали в объятиях друг друга на мягком меховом ковре и обсуждали планы, как поймать в ловушку Слида Хендрикса.
Поцеловав Дженну в макушку, Бренч спросил:
– Что будешь делать, когда все это закончится и ты встретишься с отцом?
– Я еще так далеко не загадывала. Нужно будет поехать домой, узнать, как там мама.
Бренч мог предположить что угодно, но только не то, что она может покинуть Юту.
– А ты, наверное, вернешься в свою шахту, – сказала она.
Мысль о возвращении к тому, что до смерти Слоана было в порядке вещей, принесла Бренчу тревогу и разочарование. Смерть брата не имела к этому никакого отношения. Разве что, по случайному стечению обстоятельств, именно поиски Мендозы способствовали его встрече с Дженной.
Только сейчас Бренч понял, насколько был одинок все это время. Рембрандт дарил ему дружбу и помогал в работе, a May-pa и ее дети позволяли ему чувствовать себя в окружении семьи. Другие свои нужды он удовлетворял в публичном доме Нел, что на улице Диа-Валли. Однако с тех пор как он познакомился с Дженной, ему и в голову не приходило отправиться к проституткам, за исключением короткого мгновения, когда Бренч впервые увидел Голубку. Он хотел Дженну и только Дженну. А после того, что произошло сегодня, он сомневался, что вообще когда-нибудь захочет какую-либо женщину, кроме нее.
О такой страстной любовнице мог мечтать любой мужчина. И она заставляла его смеяться. Она делала его счастливым. Бренча поражало, что он понимает, как сильно ему нужна Дженна, как он ее любит, и при этом не паникует. Он боялся только одного: что она не захочет разделить с ним будущее.
– Будущее, – пробормотал он себе под нос. – Я давно уже не заглядывал дальше завтрашнего дня.
– У тебя наверняка есть мечты, что-то, чего ты всегда хотел.
Было время, когда ему отчаянно хотелось, чтобы какая-нибудь женщина полюбила его, разделила с ним жизнь и родила ему детей. Лилибет разбила эту мечту. Были и другие, но он тоже похоронил их в Пенсильвании. Бренч горько усмехнулся, подумав, каким наивным был все то долгое время, пока состоял в «Молли Магвайрс».
– В юности, – тихо заговорил он, – мне нравилось думать, что я буду лидером рабочего движения. Человеком, который добьется для работяг приличного заработка и нормального рабочего дня. Я хотел, чтобы в шахтах заработали профсоюзы – необходимо было ослабить мертвую хватку владельцев шахт, вцепившихся в горло своим рабочим.
Дженна вспомнила, как Рембрандт рассказывал о том, как на глазах у Бренча умирали его мать и сестра, потому что не могли себе позволить соответствующего лечения. О долгих часах изнурительной работы на шахтах в детстве. И как Бренч стал ненавидеть насилие.
– По-моему, прекрасная мечта. Почему у меня такое чувство, что ты от нее отказался?
Бренч вздохнул.
– Хотя бы потому, что я уже не в Пенсильвании.
– А ты не думаешь, что когда-нибудь местные шахты тоже станут достаточно крупными, чтобы нуждаться в профсоюзах? Может быть, даже твоя шахта?
На самом деле Бренч действительно считал, что несколько местных шахт могут со временем расшириться.
– Существуют причины, Дженна, почему я приехал на Запад и не хочу привлекать к себе слишком много внимания.
– Ты говоришь о беде, в которую попал, будучи членом «Молли Магвайрс»?
Бренч недоуменно поднял брови. Но в следующее мгновение его лицо просветлело.
– Понятно, Маура все тебе разболтала.
Дженна пожала плечами.
– Я думаю, что нельзя отказываться от мечты, Бренч. Может быть, тебе удастся вернуть себе доброе имя в Пенсильвании. Потом можно было бы изучать право или заняться чем-нибудь еще.
– Право?
– Почему нет? Разве шахтерам не может понадобиться адвокат, чтобы защищать их права? Даже профсоюзам наверняка требуется юридическая помощь, чтобы выигрывать дела в судах и все такое.
К своему удивлению, Бренч обнаружил, что идея ему по душе. Бренч Макколи, адвокат в суде, специалист по правам рабочих. Он улыбнулся.
– А знаешь что, я подумаю над этим, если ты подумаешь над тем, чтобы остаться здесь, в Парк-Сити.
Пропустив мимо ушей второе условие предлагаемой сделки, Дженна сказала:
– Ты мог бы даже помогать таким людям, как Мигель, если бы стал адвокатом.
– Думаю, когда все это закончится, Мигель женится на Голубке и вернется с ней к ее народу. – Бренч провел рукой по атласной коже руки молодой женщины. – Он хочет быть рядом с сыном, теперь, когда тот становится старше.
– Сомневаюсь, что Голубка станет спорить. Сегодня ночью она, похоже, очень хотела быть с ним.
– А ты? – Бренч сдвинулся ниже, так, чтобы его голова оказалась у Дженны на коленях; его длинные ноги остались неприкрытыми, равно как и груди молодой женщины. Он поцеловал сначала одну светлую сферу, потом вторую. – Ты не хотела меняться комнатами?
– Разве было похоже, что я не хотела?
Он улыбнулся.
– Господи, нет! Мне так нравится смотреть на тебя, когда мы занимаемся любовью. У тебя такое выразительное лицо.
Дженна покраснела и попыталась прикрыть краем одеяла грудь. Оно отказалось настолько растягиваться.
– Не стыдись, милая. Только не меня. Ты так прекрасна! Тебе совершенно нечего стесняться.
Слова Бренча напомнили о совете, который дал ей Мигель, отправляя в комнату к другу.
– Странно. Но мне почему-то на самом деле не стыдно. Я знаю: то, что мы сделали, неправильно. Но я не чувствую вины.
– Это не неправильно, Дженна. Теперь ты моя. Когда все уляжется, я собираюсь попросить отца О'Коннора развесить объявления, чтобы мы могли пожениться.
– Пожениться!
Дженна столкнула его голову с колен и вскочила на ноги. Свет из камина освещал каждый изгиб, каждую округлость обнаженного тела молодой женщины, когда она в гневе уставилась на Бренча; ее грудь тяжело поднималась и опускалась от частого дыхания. Глаза Дженны напомнили Бренчу глаза оленихи, напуганной видом охотника.
– Ты слишком много на себя берешь, Макколи. Я не принадлежу ни тебе, ни кому-либо другому. Понял? И я не собираюсь выходить замуж и позволять мужчине обрести надо мной власть. Никогда!
Он медленно поднялся на ноги.
– О чем ты говоришь? Черт побери, женщина…
– Не чертыхайся на меня, ты… наглый папист! Убирайся из моей комнаты!
Бренч приблизился к ней.
– Это моя комната, и я никуда не уйду. До тех пор, пока ты не образумишься.
– Хорошо, тогда уйду я.
Дженна кинулась к своим вещам, лежавшим на краю кровати. Макколи выхватил одежду у нее из рук.
– Ты сумасшедшая, и я никуда тебя не пущу.
– Сумасшедшая, да?
Дженна набросилась на Бренча, когда он попытался схватить ее. Кулак отскочил от его плеча.
– Ты ведьма. Чего ты от меня хочешь?
– Ничего. Мне ничего от тебя не нужно, кроме того, чтобы ты оставил меня в покое.
Бренч схватил ее за плечи и встряхнул.
– Я люблю тебя. И ты тоже меня любишь. Думаешь, мы тут в игры играли?
Глаза Дженны стали дикими, она попыталась вырваться.
– Нет! Я не могу тебя любить! Я не могу любить ни одного мужчину. Отпусти, дай мне уйти отсюда.
– Ладно, ладно. – Он бросил ее на кровать и потянулся за штанами. – Уйду я. Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, в безопасности.
Дженна закуталась в простыню и свернулась калачиком на кровати, как потерявшийся ребенок. Бренч застегнул джинсы и взял рубашку и башмаки. На долгое мгновение он задержался у двери, глядя на Дженну. Хотя на ее глазах блестели слезы, она вскинула подбородок с выражением упрямой непокорности. Ни слова не говоря, Бренч вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.
Глава семнадцатая
Бормоча под нос ругательства, Бренч гнал Сатану сквозь моросящий дождь по тропинке, ведущей по горному склону к шахте «Серебряный слиток». На сердце было тяжело, казалось, что в груди у него камень. Нужно как-то переубедить Дженну. Он не мог ее сейчас отпустить. Насколько ему было известно, она уже могла понести от него. От этой мысли Бренчу на мгновение стало легче, но ему тут же пришло в голову, что, учитывая упрямство Дженны, ребенка может оказаться недостаточно, чтобы избавить ее от страха перед любовью и убедить выйти замуж.