асаться за свое ближайшее будущее, а там придумаю что-нибудь.
Пора отодвинуть кресло от двери. Нельзя же вечно сидеть взаперти. Это была лишь временная мера, и она помогла мне избежать ночи с мужем. Но нас ждет корабль, и отказаться ехать с охотником не в моих силах. Если буду упрямиться, под мою дверь сбежится весь замок. Меня просто выколупают из спальни как моллюска из раковины.
Решившись, я отодвинула кресло и осторожно выглянула в коридор. Никого. Даже вчерашний моряк куда-то подевался. И топора не видно. Ну и славно.
Я осмотрела дверь снаружи. Досталось же ей вчера. Еще бы немного и охотник добился цели: прорубил окно в мою спальню. Меня спасла магия. Единственное хорошее, что есть у меня в этом жутком мире.
Я задумчиво брела к кухне на запах свежей выпечки. Есть хотелось ужасно. Вчера я практически не ужинала — от нервов не лез кусок в горло. Увы, и в этот раз еду пришлось отложить.
Кратчайшая дорога на кухню лежала через главный зал. Едва войдя туда, я пожалела, что не выбрала обходной путь: в зале был охотник. Он стоял ко мне спиной, и я попятилась к выходу, надеясь, что он меня не заметит. Не тут-то было. Мужчина резко обернулся в мою сторону. Сработал его локатор, настроенный на меня.
Я застыла под взглядом снежного короля, словно девочка Герда, в сердце которой вонзился ледяной осколок. Помимо нас в зале еще были люди, но охотник как будто их не видел. Да и я различала лишь движущиеся тени. Они ничего не значили для нас обоих, сейчас мы были только вдвоем в какой-то своей обособленной вселенной.
Мужчина двинулся ко мне. Медленно, спокойно. Я стояла на месте. Не убьет же он меня на глазах стольких свидетелей? Конечно, охотник имеет право казнить ведьму без суда за использование магии, но тогда ему не видать острова. В договоре, заключенном с отцом Еленики, четко указано, что я должна жить. Правда, я отказала мужу в первой брачной ночи, опозорив его на весь остров. Ой!
— Довольна собой? — спросил мужчина, приблизившись.
Я пожала плечами.
— Вечно от меня прятаться не выйдет.
— Я рискну попробовать.
— Хитрая ведьма, — он прищурился. А потом схватил меня за талию и рывком привлек к себе.
Я вскрикнула и уперлась ладонями мужчине в грудь, но он плевать хотел на мое сопротивление. Тогда я выглянула из-за мужского плеча, прикидывая, кого позвать на помощь, но вот досада: зал был пуст. Люди покинули его со скоростью крыс, бегущих с тонущего корабля. Все они хотели, чтобы я уехала с острова… или умерла. Им было без разницы. Их устроит любой вариант. Главное, чтобы меня не стало. А, значит, спасение утопающих дело рук самих утопающих.
— Ты должен понять, — я облизнула пересохшие губы. — У меня еще не было мужчины, я испугалась. Вот и заперлась в спальне.
Оправдание вышло правдоподобным. Еленика наверняка невинна. Не похоже, что она отвечала Лодану взаимностью, а кроме него других подходящих кандидатур на роль любовника здесь попросту нет.
Но охотник не проникся девичьими страданиями. Бесчувственный чурбан!
— Пусти! — я дернулась, но в неудобном платье не особо повоюешь.
— Пущу, — пообещал Хастад. — Но сперва ты отдашь то, что принадлежит мне.
Он же не о девственности? Мужчина подтолкнул меня к каменному подоконнику, и я запаниковала. С него станется взять меня прямо здесь, в зале. Кто ему помешает? Уж точно не запуганные крестьяне, которые смылись при первых признаках скандала.
Я оказалась зажата между подоконником и мужскими бедрами. Хастад подался вперед, буквально впечатывая меня в камень и одновременно впиваясь взглядом в мое лицо. Глаза в глаза. Не моргая. До боли и цветных кругов. Сердце грохочет в ребра и дыхание рваными толчками.
Охотник излучал опасность. Он не просто хищник. Он — грозный зверь, натасканный на уничтожение именно таких, как я. В этой партии мне уготована роль жертвы. И то, что я пока сопротивляюсь, лишь раззадоривает охотника, подпитывая его инстинкт убийцы.
Надежно зафиксировав меня, Хастад схватился за пояс платья.
— Не смей! — выдохнула я.
— А ты останови меня, — предложил он.
Я попыталась: отталкивала его руки, ерзала, намертво вцепилась в пояс, когда он все-таки его развязал. Все без толку. Мужчина только посмеивался над моим сопротивлением. Мне ни за что не справиться с этой горой мускулов!
Но вдруг случилось чудо. Завладев поясом, Хастад отошел. Я настолько оторопела от его неожиданной капитуляции, что не сразу поняла, в чем ее причина. Лишь когда увидела в его руках флягу, до меня дошло: его интересовала не я и даже не пояс, а то, что на нем висит.
Фляга! Драгоценная фляга с эликсиром, который снимает боль от присутствия охотника. С тех пор, как он дал ее мне, я носила ее на поясе. Боль имела обыкновение возвращаться в самый неподходящий момент, заставая меня за повседневными делами. Тогда я делала глоток из фляги, и она снова отступала. Без эликсира я обречена на адские муки.
— Что ты задумал? — спросила я и потянулась за флягой. — Верни.
— Хочу преподать тебе урок, женушка, — мужчина направился к камину. — Вот что бывает с теми, кто мне перечит. Они страдают.
С этими словами он открыл и перевернул флягу. Из горлышка прямо в камин полилась розовая жидкость. Эликсир! Хастад лил его прямо на угли, а те шипели и плевались в стороны.
Он вылил все. До капли. А я стояла, онемев, и смотрела на это. Охотник придумал нечто хуже, чем убийство. Не просто смерть, а медленную мучительную смерть. Он только что казнил меня. Уничтожил без единой капли крови. Вопрос времени, когда я загнусь от невыносимой боли. В лучшем случае у меня есть сутки, пока эликсир еще действует, а что будет потом, страшно представить.
Бросив флягу на пол, Хастад произнес:
— Твои вещи должны быть готовы через час. После обеда мы отплываем.
Сказав это, он оставил меня одну, наблюдать, как испаряются с углей последние капли эликсира. Ничего не скажешь, отомстил. Надо срочно думать, как вымолить прощение, не отдавая при этом супружеский долг. Что не день, то ребус.
Глава 15
Брак с ведьмой — худшее, что может случиться с любым охотником. Мучительная смерть, потеря дара, разорение — ничто не идет с этим в сравнение. Потребуй Глава ордена «Искоренителей скверны» от Хастада отдать свою жизнь во имя общего дела, он бы согласился не раздумывая. Но это…
Хастад выслушал предложение и не послал Главу сразу исключительно из уважения к человеку, который научил его всему.
— На тебя возложена великая миссия, — заявил Глава ордена Монган. — Ты — мой лучший ученик, однажды я передам бразды правления в твои руки. Никому кроме тебя я не могу доверить столь важное дело.
— Но мне придется на всю жизнь связать себя с ведьмой, — Хастад поморщился. При одной мысли об этом у него начиналось несварение.
— Пара ночей с тобой, и она станет обычной женщиной. После смерти ее отца, сошлешь девчонку куда-нибудь в дальние провинции и забудешь о ней навсегда. Если сомневаешься, вспомни, что ведьмы сделали с твоим братом. Его кровь взывает к мести.
Хастад угрюмо кивнул. Могила брата еще не остыла, и боль потери была свежа. Трент Бринн был великим охотником. Он один уничтожил множество ведьм и еще больше отправил в эргастул. Ведьмы дрожали при упоминании его имени. Они настолько боялись и ненавидели его, что заманили в ловушку. Трент погиб в схватке с десятью ведьмами, пятерых из которых успел отправить на тот свет, прежде чем умер сам.
Хастад поймал и уничтожил оставшихся в живых ведьм. За убийство охотника они пошли на костер. Он лично зажег под ними пламя, а после смотрел, как они корчатся и вопят от боли. Но облегчения это не принесло. Он успокоится лишь со смертью последней ведьмы в этом мире. А чтобы приблизить этот день, охотникам необходим остров хедила Кеанмайера. Похоже, выбора, в самом деле, нет.
— Мне доставили портрет твоей невесты. Хочешь взглянуть? — предложил Монган.
— Нет, — качнул головой Хастад. — Мне все равно как она выглядит. Это просто сделка.
И все же зря он не посмотрел. Подготовился бы. Ведьма была слишком юна и хороша собой. Очередной обман, попытка искусить его.
Каждый раз глядя на будущую жену, приходилось напоминать себе, что она порождение зла. Внешность — маска, за которой скрывается порочное нутро. Особенно тяжко было ночью. Сон не шел, вместо него одолевали фантазии о губах ведьмы. Какие они на вкус? Наверняка сладкие, а еще мягкие и податливые. Не губы, а наваждение. Он думал о них постоянно с тех пор, как ведьма едва не поцеловала его на лестнице.
Это было неправильно. Хастад злился на самого себя. Не может противостоять обычному мороку! Естественно, это он виноват. Девушка использовала чары на Хастаде, поэтому его так влечет к ней. И даже тот факт, что она ведьма, уже не отвращает.
Любому охотнику известно: губы ведьмы страшнее яда. Всего один поцелуй, и ты отравлен скверной. Она уничтожит дар охотника. Именно этого добивается его невеста. В особо тяжелые моменты Хастад думал о брате, и ненависть к ведьмам вспыхивала в нем с новой силой. Только так и держался.
Сперва ему показалось, что в его невесте почти нет магического потенциала. Это означало, что ей хватит одной ночи с ним, чтобы лишиться сил. Но это впечатление было обманчиво.
Ведьма рискнула воспользоваться магией в присутствии охотника. Хастад мгновенно почувствовал выброс ее сил. Его скрутило от боли, аж в глазах потемнело. Одной ночи будет мало, чтобы выжечь ее силу. Пожалуй, даже пяти не хватит… А это значит, что жена проведет с ним больше времени, чем Хастад рассчитывал. Странно, но эта новость как будто обрадовала его.
Борясь с болью, он отправился на поиски невесты. Не только ведьмы страдают от близости охотников. Это обоюдный процесс. Разве что охотникам чуть легче. Боль они ощущают, лишь когда ведьма пользуется магией. Охотник учится терпеть эти муки с детства. Без этого он погибнет в первой же схватке со скверной.
Хастад быстро нашел ведьму и дал ей понять, что не потерпит магии. Она вроде уяснила, но потом снова обратилась к своим силам в первую брачную ночь. Он думал, погибнет от спазмов, парализовавших все мышцы в теле. Не поднять руку, не вздохнуть глубоко.