Чувствуя боль вины за то, что он сделал, Люк раскрыл объятия, она отступила назад.
— Вот. Вы свободны. Но я не оставлю вас, пока вы будете во мне нуждаться. Пока вы желаете меня.
«Пока это безумие не отпускает меня».
— Вы… — Ей потребовались видимые усилия, чтобы удержать равновесие, но она справилась с этим. — Вы слишком самолюбивы, господин граф. Я не нуждаюсь в вас и не желаю вас. Я нуждаюсь только в вашем уходе. Прощайте.
Люк открыл для нее ворота, и она прошла мимо него, шелестя юбками, не удостоив даже взглядом. Он подождал, пока она не вошла в ворота, и произнес:
— Попробуйте убедить меня в этом.
Ворота закрылись перед ним, он услышал беспощадный звук закрываемого засова. Он должен оставить ее Брэдону и забыть о ней. Люк провел языком по губам, ощутил ее вкус — страстный, женственный и невинный — и понял, что скорее сможет научиться летать, чем забудет Эйврил.
— Что ж, все прошло удовлетворительно. — Эндрю Брэдон надел шляпу и хмуро посмотрел на улицу, запруженную до самого Корнхилла. Однако экипажа не обнаружил. — Где носит этого остолопа?
— Кажется, здесь не осталось места, где он мог бы ждать нас.
Эйврил смотрела, как посреди улицы гонят вниз стадо овец. Похоже на Калькутту, только холоднее и тамошних коз заменили овцы. Глядеть на овец было легче, чем думать о том, что произошло этим утром. Двое мужчин — лед и пламень. Но обжигали оба.
— Он должен быть поблизости. — Все еще браня кучера, Брэдон неловко выставил локоть. — Возьмите меня под руку.
— Благодарю.
Она взбежала вверх по лестнице, возвращаясь из сада, вымыла лицо и руки щеткой, пригладила волосы, опасаясь, что аромат Люка останется на ней.
— Я не понимаю, почему адвокат хочет, чтобы все ваши счета были посланы ему. Он вполне мог бы доверить мне распоряжаться этой суммой от вашего имени.
— Думаю, господин Уилтон хочет предоставить папе полную страховую отчетность после кораблекрушения. И я намерена оставаться столь же осторожной и тактичной на протяжении всей семейной жизни. Господин Уилтон не доверит деньги вашим рукам, пока его не вынудит мой брак. Он хитрый человек.
«И, ко всему прочему, сухой и лишенный воображения», — решила она. Эйврил спрашивала себя, нужно ли написать обо всем отцу. Уилтон казался человеком, который будет выполнять приказы, даже если в них нет никакого смысла, от него веяло неумолимой холодной волей. С другой стороны, он беззаветно предан интересам отца. Слово сэра Джошуа для него закон.
В толпе, хлынувшей из ворот Королевской биржи, мелькнули темно-синяя военно-морская форма и треуголка. Эйврил велела себе не глупить. Город полон морскими офицерами, кроме того, он был в гражданской одежде. «О мой бог, это он. Люк…»
— Моя дорогая? Что-то не так?
— Этот дворник, что переходит улицу, — я подумала, что его собьет тот экипаж с красными дверцами.
И Люк перешел дорогу, направляясь прямо к ним. Ее сердце билось так сильно, что дело могло закончиться серьезным расстройством здоровья. Нет! Он собирается заговорить. Он собирается ее предать в каком-то смысле, подтвердив подозрения Брэдона и подвергнув риску ее собственное положение настолько, что ей придется самой пойти в его руки. Эйврил закрыла глаза и попыталась изгнать воспоминание о том, как эти руки обнимали ее, и как она хотела быть в них.
— Прошу извинить. Думаю, что вы уронили это.
Люк наклонился и поднял с земли большой носовой платок. Он сделал в ее сторону вежливый поклон, но не бросил и взгляда, обращаясь только к Брэдону.
— Что? Нет, это не мой. Премного обязан, сэр.
— Ни в коей мере. Лорд Брэдон, не так ли?
— Да.
Брэдон словно аршин проглотил, то ли потому, что не был расположен говорить с незнакомцем, то ли после утренних откровений стал слишком подозрителен к людям в военно-морской форме.
— Прошу извинить, но кто-то на днях указал мне на вас как на серьезного знатока фарфора.
Эйврил почувствовала ладонью, что Брэдон расслабился. Это чудо, что он не слышал, как бьется ее пульс.
— Вы интересуетесь им?
— Только как любитель. Я смог отыскать некоторые интересные вещицы в Копенгагене, когда был там последний раз.
— В самом деле? Я не верю, что нас никто не познакомил прежде.
Голос Брэдона звучал почти сердечно.
— Капитан Люк граф д’Онэ.
Эйврил удалось вдохнуть. Брэдон не подозревал, что перед ним самое главное лицо секретной миссии, но благодаря упоминанию о Копенгагене в его сознании образ Люка будет связан с Северным морем. И Люк не обращался к даме, которой его не представили: Возможно, это случайная встреча. Избавился ли он от охватившего его утром безумия?
— И не стесняйтесь упоминать мое имя на Стрэнде[5], — говорил Брэдон, когда она взяла себя в руки, чтобы послушать их беседу.
— Благодарю, именно так я и поступлю. Доброго дня.
Люк приподнял шляпу, его взгляд впервые коснулся Эйврил. Выражение его лица было мягким, но с намеком на тайный вопрос. Ее спутник, казалось, только сейчас вспомнил о ней.
— Э-э… мисс Хейдон, из Индии.
— Мэм. Индия? Я так и думал, что не имел удовольствия видеть вас в городе прежде.
Его поклон был совершенно приличен, вежливый и равнодушный, с легким оттенком мужской грации, чего можно было вполне ожидать.
— Капитан, — ответила она с кивком. — Семья лорда Брэдона любезно просила меня остаться с ними в течение месяца.
— Что ж, не смею задерживать осмотр достопримечательностей. Благодарю за рекомендацию, Брэдон.
Когда тот отвернулся, чтобы позвать их экипаж, Эйврил оглянулась, но Люка уже поглотила толпа. Что он здесь делает? Неужели следит за ней? Ему надо быть на службе в адмиралтействе, это пойдет на пользу его карьере.
— Нам следует вернуться на Брутон-стрит, — сказал Брэдон, когда они сели в экипаж. — Мама даст Финч все нужные указания о том, как и где купить то, в чем вы нуждаетесь. Мы должны привести вас в достойный вид, прежде чем кто-либо увидит вас.
— Да, милорд.
Эйврил закусила губу и напомнила себе о своих обязанностях, отогнав безумное желание выпрыгнуть из экипажа и побежать по Корнхиллу в поисках Люка.
Люк, свернув на одну из боковых аллей, вошел в «Кувшин и ястреб» — первую пивную, которая попалась ему на пути, и сел за пустой стол.
— Пинту крепкого, — сказал он девушке, которая подошла, вытирая руки о передник.
Бренди манило его куда больше, но крепкое пиво было более разумным выбором.
Он все еще негодовал оттого, что Брэдон намерен ждать месяц, чтобы проверить свои подозрения о беременности Эйврил. Что за дьявольский расчет? После того, что сказала Эйврил утром, он не успокоился бы, пока не увидел ее с женихом. На столе перед ним появилась кружка, и он сделал глоток. Хорошее лондонское пиво, утоляющее жажду. Он скучал по нему.
Да, Брэдон — расчетливый дьявол, который не поверил в девственность Эйврил. Люк почувствовал злость и продолжил пить, пытаясь упорядочить свои мысли. Брэдон не поверил ей. «Только за это его можно вызвать на дуэль», — подумал Люк, осушая кружку.
Грядущие изменения в жизни, доклад в адмиралтействе ни на йоту не рассеивали его тоску, но до сих пор у него не было времени как следует разобраться в поведении Брэдона.
Черт возьми, Эйврил ведь была так очевидно честна с ним. Разве не ясно последнему дураку, что она могла бы сплести любую нужную ей историю при полной поддержке губернатора и его сестры? Брэдон не заслуживал ее, но намерен был удерживать ее в течение месяца. Это доказывало, что он хотел заполучить ее приданое больше, чем убедиться в ее девственности или сохранить свою честь.
Через месяц, возможно и намного раньше, он поймет, что Эйврил не беременна, и тогда вступит с ней в брак. Она станет леди Брэдон и будет потеряна для Люка навсегда.
Мечтания, которые поддерживали его с тех пор, как он покинул острова Силли, захватили его снова, но уже касаясь его сердца не лаской предвкушения, а оставляя раны когтями разочарования. Он щелкнул пальцами, заказав еще кружку. Разочарование и утрата ждали его, если он поступит согласно словам Эйврил и оставит ее другому. Черт бы все побрал, она была нужна ему самому. Где еще он найдет это невыразимое смешение смелости и чувственности, красоты и чести, невинности и одухотворенности?
Несколько клерков вошли в пивную, громко обсуждая биржевую борьбу, и заказали еды и пива, сев за соседний стол. Люк сосредоточился на своей кружке и не обращал внимания на поднявшийся шум, пока клерки не привлекли его внимания приветственными возгласами, обращенными к пирогу. Он вдруг вспомнил, как работал до самого рассвета над своим отчетом по силлийскому делу. После чего обнаружил, что ноги сами привели его на Брутон-стрит, чтобы наблюдать за Эйврил и пытаться выяснить намерения Брэдона.
Теперь он знал все. Она примет его предложение, как и недоверие к ней, Брэдон женится на ней. Кровь вскипела, когда он подумал о том, что в эту минуту на плече Эйврил лежит рука этого расчетливого, холодного человека. Брэдон, несомненно, доволен сделкой, но едва ли она принесет радость Эйврил.
Радость или несчастье — это его уже не касалось. Он заказал пирог и велел себе перестать думать о ней. Ему нужно найти жену. И построить дом. Но, так или иначе, все это уже не вызывало прежнего желания.
В течение двух дней Эйврил занималась покупками в сопровождении чопорной Финч и Грейс, которая едва не разрывалась от усилий вести себя так же, как и Финч. Эйврил написала письмо миссис Бастэбл, сопровождавшей ее на «Королеве Бенгалии», и еще раз написала отцу. Она хотела отправить письмо и Перси, которая теперь находилась в своем доме в Девоне, в кругу семьи, оправляясь после тяжелого испытания. Но она не могла рисковать, доверив письму то, что может быть сказано только устно. Ей оставалось лишь надеяться, что Перси приедет в Лондон в ближайшее время. Эйврил так нуждалась в ней.
Сменив гардероб, она лично проследила, чтобы прежнюю одежду тщательно выстирали, затем сама отправила ее мисс Гордон с благодарственным письмом, в котором заверила, что ее банкир предоставит ей необходимые средства, чтобы возместить расходы сэра Джорджа.