— Конечно, моя дорогая, конечно. — Он сел обратно в кресло, с видимым облегчением обнаружив перед собой трепетную, послушную женщину, доверяющую суждению старшего. — Я позвоню, чтобы принесли для вас маленький бокал хереса. Я, как правило, не одобряю, чтобы женщины употребляли алкоголь, но в этом случае он очень кстати.
— Благодарю, — пробормотала Эйврил, теребя в пальцах платок, и опустилась в кресло.
По крайней мере, у нее в запасе несколько минут, чтобы подумать. Что делать?
Она могла отправиться к Перси Брук, но родители Перси никогда не позволят ей укрывать беглянку, особенно после недавнего скандала, связанного с бегством самой Перси. И она не могла просить Перси одолжить ей такое количество денег, которого хватило бы для съема жилья, каюты на корабле, расходов на три месяца и жалованья Грейс, от услуг которой Эйврил едва могла отказаться.
Существовала еще одна возможность, но настолько шокирующая, что глоток хереса едва не удушил ее при мысли об этом. Был ли это единственный вариант, или она именно так хотела поступить, оправдывая себя мнимым отсутствием выбора?
Прошло несколько минут, прежде чем ей удалось убедить господина Уилтона, что она не нуждается в его экипаже, и покинуть его. Оказавшись в приемной, она почувствовала себя куда более спокойно и смогла думать рационально. Она отгоняла от себя предательское желание написать отцу, думая о том, что, если ее план сработает, она прибудет в Индию одновременно со своим письмом.
Полная терпения, Грейс стояла на тротуаре и смотрела на дверь приемной.
— Грейс, мне нужно поговорить с вами по секрету о чем-то, что может вас шокировать. Если вы не хотите быть моей соучастницей, скажите, и я вполне пойму вас. Но в таком случае нам придется вернуться на Брутон-стрит, где я рассчитаю вас. Все, о чем я вас прошу, — хранить молчание как можно дольше.
— Я последую за вами, мисс Хейдон, — сказала горничная. — Смотрите, кеб.
Она бросилась к краю тротуара и помахала рукой:
— Это побег, мисс?
— Нет. Не совсем побег.
Кучер склонился, спрашивая, куда их отвезти.
— В любую из главных морских торговых компаний. Мне нужна та, которая связана с ост-индскими судами.
— Ах! — произнесла Грейс, стоило им сесть на видавшие виды места в кебе. Глаза ее расширились. — Мы собираемся в Индию?
— Я собираюсь, не вы. — Лицо горничной помрачнело от этих слов. — Это ведь три месяца плавания, Грейс. И это опасно, вспомните, что произошло со мной на пути сюда. В Индии очень жарко, там легко заболеть.
— Я так хотела бы поехать, — настаивала Грейс. — Я всегда хотела путешествовать, честное слово, мисс. Если уж я смогла жить на окраине Лондона, то небось и в Индии смогу.
— Но я не смогу платить вам в течение нескольких месяцев, — призналась Эйврил. — Я, возможно, даже не смогу заплатить вам за эти две недели, что вы работаете у меня. Я собираюсь совершить нечто абсолютно невероятное, Грейс. Я собираюсь довериться одному джентльмену и надеюсь, что он оплатит мое возвращение домой и ваши услуги.
— Так и знала! Знала, что в этом чемодане что-то еще, кроме платья для переодевания, как вы сказали ее милости. Он слишком тяжел.
— В нем все, что у меня есть, — призналась Эйврил. — Не так и много. В нем нет ваших вещей, я не решилась рассказать вам обо всем в доме, ведь кто-то мог подслушать, и потом, не знаю, как бы я объяснила второй чемодан.
— Не волнуйтесь, мисс. — Грейс не удивилась словам Эйврил, — Когда мы узнаем, поможет ли нам ваш джентльмен, я вернусь на Брутон-стрит и стащу вещи через черный ход.
Некоторое время служанка сидела молча.
— Вы не хотите выходить за лорда Брэдона, мисс? Не сказала бы, что виню вас за это. Мерзкий он, так я скажу, если вы спросите. Как дохлая камбала.
— Грейс!
Эйврил подавилась от внезапного смеха.
— Ну такой он и есть. И руки у него такие же.
— Откуда вы знаете? Он что же, заигрывал с вами?
— Поглаживал да пощупывал, когда мимо проходил. — Девушка пожала плечами. — Ничего с этим не сделаешь. Некоторые господа себе для этого служанок и нанимают, мы ведь не отвечаем им. Чаще всего. «Да, вашмилсь, нет, вашмилсь», — с жесткой нотой в голосе передразнила она. — «Лягте со мной, поднимите мне юбки сзади, если вы желаете, вашмилсь». Я не стану терпеть такого больше.
— Как я жалею, Грейс. Я понятия не имела, что все так ужасно, — какое лицемерие!
Он читал ей лекции о добродетели, сам творя подобное с прислугой.
— Тот ваш джентльмен, он не из таких, мисс?
— Нет, — сказала Эйврил. — Он предупреждает о своих намерениях и может принять отказ, более или менее. Думаю, что это и есть контора торговой компании.
Они вышли из кеба на оживленную улицу. Все вокруг более походило на Калькутту, чем на Мейфэр. Эйврил с удивлением обнаружила, что может улыбаться шуму, запахам, множеству носильщиков с тележками, разносчикам. Все так знакомо и безобидно.
— Подождите, пожалуйста, — обратилась она к кебмену. — Мы ненадолго.
— Две недели, — сказала Эйврил, когда спустя пятнадцать минут они сели обратно в кеб.
Она изучала оттиск на листе бумаги. «Алмазная роза», Калькутта. Каюты, близкие к кают-компании, в которых могли разместиться они с Грейс, были еще свободны, но стоили невозможно дорого. Если только Люк не поможет ей.
Но располагает ли он такими средствами, возместив, кроме того, жалованье Грейс и выдав деньги на расходы во время плавания в обмен на ее девственность?
— Вы любите его, мисс? — спросила Грейс, когда кеб свернул на Пикадилли.
Эйврил почувствовала такую тяжесть в груди, что едва смогла вздохнуть.
— Да, — сказала она. — Но он меня не любит и не знает, как я отношусь к нему. И не должен узнать.
Грейс не ответила, но села рядом с Эйврил и сжала ее руку в своих руках. «Ее бросил возлюбленный», — вспомнила Эйврил и чуть расслабилась. Тяжесть в груди поутихла.
Экипаж въехал через узкую арку в мощеный двор.
— Вуаль, мисс!
Эйврил опустила на лицо плотную вуаль, покидая кеб. Швейцар вышел к ним, стоило Грейс самой поднять чемодан.
— Могу ли я помочь вам, мисс?
Это прозвучало как «Прочь отсюда, подобным вам здесь не место».
«Я — падшая женщина, — поняла Эйврил. — Или, по крайней мере, становлюсь ею прямо сейчас».
— Благодарю. Наши вещи — в комнаты капитана д’Онэ, пожалуйста.
Швейцар ответил кивком и вошел внутрь, оставив их стоять на мостовой. Через пять минут Эйврил расправила плечи и пошла к двери, она едва могла стоять, ежеминутно ожидая появления Люка.
Щеголеватый невысокий человечек появился из двери, когда до нее оставался один шаг:
— Мадам? Капитана сейчас нет дома.
— По его словам, я могла обратиться сюда, если мне потребуется помощь, — сказала Эйврил.
— Ах да, действительно, мэм. Следуйте за мной, пожалуйста.
Они шли за этим человеком по проходу, который показался Эйврил канатной дорогой, протянутой между двумя горными вершинами. Человечек открыл темную дверь и впустил их в гостиную:
— Будьте любезны чувствовать себя как дома, я…
— Хьюз! — Вне всякого сомнения, этот голос принадлежал Люку. — Что-нибудь от моей проклятой головы, и поживее. Кажется, я подыхаю.
— Он проснулся. Прошу меня извинить.
Слуга исчез за дверью в дальней части комнаты.
Гостьи слышали его голос, низкий и успокаивающий, затем раздалось:
— Что? Кого?
— Похмелье, — наблюдательно заметила Грейс. — Неужели он много пьет?
— Я никогда не видела его даже слегка навеселе, — сказала Эйврил.
На Сент-Мэри она видела, что он выпил вместе с сэром Джорджем после обеда, но никаких неприятных последствий это не вызвало. Именно после этого он преподал ей урок любви в беседке.
Со стороны спальни раздался рык. О Небеса! Он не походил на человека, способного расстаться с крупной суммой в обмен на неумелые ласки неопытной любовницы. Стайка бабочек в животе Эйврил превратилась в стаю летучих мышей.
Появился Хьюз, схватил графин из буфета и снова исчез. Спустя время он наконец просунул голову в дверь:
— Если ваша горничная пожелает присоединиться ко мне на кухне, мэм, капитан выйдет к вам через минуту.
Грейс поднялась, сняла с головы Эйврил капор, пригладила ее волосы, прошипела: «Покусайте немного губы. Удачи» — и последовала за слугой. Эйврил осталась сидеть, глядя на дверь так, будто в нее мог войти тигр. Всякая тщательно отрепетированная фраза улетучилась из головы. Когда дверь открылась, она уже была готова упасть в обморок от одного нервного ожидания.
Люк остановился в дверях, глядя на нее и не говоря ни слова. Его волосы были влажными и выглядели так, словно он вылил на голову ведро воды, а затем расчесал их пальцами. Под глазами проступили фиолетовые, налитые кровью синяки. Одет он был в рубашку, открывающую шею, и панталоны.
— Вы выглядите ужасно, — сказала, не успев подумать, Эйврил и встала.
Он был просто полумертвым, и она любила его. Захотелось его обнять, заботиться о нем, унять его головную боль, целовать и никогда не оставлять. Вместо этого она сжала руки и просто ждала.
— Я видел вас в состоянии лучше моего, — ответил он. — И хуже. У меня дьявольски сильное похмелье. Должно быть, я все еще пьян. Расскажите мне, что случилось, только не повышая голос.
— Не стану повышать. — Эйврил прикусила губу. — Не лучше ли вам присесть?
Он указал на кресло и сел в кресло напротив.
— Разве Брэдон знает, что вы здесь?
— Нет!
Люк вздрогнул от ее вскрика.
— Простите. Нет, я убежала, не оставив никакой записки. Я не могу выйти за него замуж.
— И поэтому вы пришли ко мне.
Цвет возвращался к его лицу, мрачность во взгляде, казалось, отступала. Какое бы зелье ни подал ему слуга, оно подействовало.
— Да. Но…
— Ах, есть еще и но. Что же, скажите мне самое худшее.
Дверь отворилась, показался Хьюз с подносом:
— Кофе, капитан. Ваша служанка сказала, что и вы, мэм, будете пить кофе.