Облачившись в тонкую сорочку и белое муслиновое платье, она с восхищением почувствовала себя испорченной девчонкой. Впервые за много месяцев на ней была женская одежда, и она закружилась по комнате, наслаждаясь прикосновением к коже тонкой материи. Боже, она испытывала легкость, свободу и счастье, будто ее выпустили из клетки.
Перед зеркалом в позолоченной раме она впервые в жизни подкрасила губы и, склонив голову набок, стала смотреть, что получилось. И не поверила своим глазам. От стройного юноши не осталось следа. Перед ней была женщина! Когда Антония последний раз стояла перед зеркалом, она была еще девчонкой. Красные губы и черные локоны оттеняли ее зеленые глаза, отчего они казались огромными. Любуясь собой, она опустила книзу доходившие до щек ресницы, потом медленно подняла их над зелеными зрачками, засверкавшими словно изумруды. С уст сорвался счастливый смех и через открытое окно полетел над лагуной.
Тони надела шляпку, поправив ее таким образом, что она частично закрывала ее лицо. Антония твердо знала, куда идет. Она идет в «Каса Фроло», чтобы удостовериться, что Адам Сэвидж действительно остановился там. Завтра вечером начинался карнавал, и она должна продумать план встречи. Он должен быть безошибочным. Ужасно, если они не встретятся. Ей не терпелось хотя бы мельком взглянуть на него — она умирала от желания!
Тони удивилась, увидев, что площадь опустела, потом вспомнила, что настало время сиесты. В томительную послеполуденную жару большинство лавок и контор закрылись на перерыв. Ей оставалось только глазеть на витрины, и это оказалось весьма приятным времяпровож-дением. Она остановилась у бумажной лавки, восхищенно глядя на искусно изготовленные цветы, птиц и бабочек. Перейдя живописный мостик, она по ступенькам спустилась к воде поговорить с гондольером.
— «Каса Фроло»? — спросила Тони.
Он кивнул.
— Си, донна. — И указал на другой берег широкой лагуны. — Джудекка.
Она обрадовалась, что их с Сэвиджем разделял Большой канал. Ее тайна обеспечена. Даже при дневном свете прогулка на гондоле была полна романтики. Гондольер, ритмично отталкиваясь шестом, распевал отрывки из опер, а в теплом воздухе плыл звон церковных колоколов.
Гондола причалила у Фондаменте делле Цителле, в двух шагах от «Каса Фроло». Антония сразу поняла, что Сэвидж избрал этот палаццо, потому что отсюда открывался прекрасный вид на Венецию, которая как бы плыла в висевшем над лагуной мареве.
Тони не спеша прошла мимо антикварной лавки, высматривая, не покажется ли Сэвидж. Не встретив его на окаймлявшей канал набережной, она вошла в палаццо и стала разглядывать каждого, кто находился в величественном вестибюле.
Всего несколько мужчин стояли сами по себе. Большинство присутствующих стояли и ходили парочками. Много влюбленных, не замечающих ничего вокруг. Многие медленно поднимались по лестнице. Антония, делая вид, что восхищенно разглядывает старинную мебель и картины в пышных рамах, тщетно пыталась отыскать глазами Адама. Время шло, а он не появлялся.
Тони смущало, что, если она час за часом будет болтаться без дела в вестибюле, ее присутствие вызовет любопытство персонала. На галерее второго этажа она увидела ресторан с маленькими столиками, откуда посетителям было видно каждого входящего в просторный вестибюль «Каса Фроло». Она медленно поднялась по мраморной лестнице на галерею и села за столик. К ней подошел официант в белых перчатках. Она произнесла единственное подходящее к случаю известное ей слово:
— Вино?
— Си, синьора. Кьянти?
Она неопределенно кивнула, и, когда он принес ей бокал красного вина, это было не то, что она ожидала. Она попробовала на вкус. Вино было кислым, как уксус. Черт побери, пора запомнить названия вин, которые ей нравятся. Делая вид, что потягивает вино, она смотрела вниз, на влюбленных.
Вдруг ее осенила ужасная мысль. В эти часы сиесты Сэвидж сполна использует свою постель. Пока она, наивная дурочка, сидит здесь, мечтая хоть уголком глаза взглянуть на него, он, скорее всего, коротает время, забавляясь в постели с черноокой синьорой.
Ее охватила паника. Если она увидит его спускающимся по лестнице с изысканной венецианской дамой, ей конец. Он не более как распутник, опытный повеса, умеющий подойти к женщине. Антония страдала, ее разыгравшееся воображение рисовало самые худшие картины. Она понимала, что должна уйти, пока не увидела его еще с одной женщиной. У нее, по существу, не оставалось в отношении него никаких иллюзий. Она знала, что он неразборчив в средствах, возможно даже, способен на преступление, но сердце ее упрямо не хотело отказаться от безрассудной страсти. Откуда у нее появилась нелепая мысль, что она сможет привлечь мужчину с таким богатым опытом? Она, должно быть, сошла с ума! Самое лучшее — снова надеть штаны и довольствоваться дружеским общением с ним. Сидеть рядом, молча покуривая, — самое большее, на что она может надеяться. Во всяком случае, лучше, чем ничего.
Нет! Не лучше, чем ничего. Хуже, чем ничего. Много хуже! Она приехала в Венецию, предвкушая любовную связь. Боже, какой же она младенец. Такая наивная, такая неискушенная, несмотря на то что за последнее время она многое узнала о мужчинах.
Сэвидж приехал в Венецию не ради романтики. Она слышала это из его собственных уст. На карнавале знатные дамы и господа бродят по улицам Венеции в поисках плотских утех. Если она увидит его с женщиной, ей конец, Надо уходить. Она отодвинула стул и тут заметила направленные в ее сторону оценивающие взгляды мужчин. Оглянувшись, она увидела, что по крайней мере трое мужчин смотрят только на нее. Первый мужчина кивнул. Она перевела взгляд на другой столик — оттуда ей улыбался второй мужчина. Антония тотчас отвела глаза, взглянув в сторону третьего. Тот приподнял бровь.
Какое нахальство! Она ясно видела, что каждый был готов подняться из-за стола вслед за ней, чтобы открыто подойти к ней или, по крайней мере, двинуться следом. Тони ужаснулась. У нее не было желания привлекать мужчин. Она хотела, чтобы на нее обратил внимание лишь один. Сэвидж. Адам Сэвидж. И никто другой на свете!
Тони решила, что было бы ошибкой встать и уйти. Она их просто пересидит. К ней подошел официант с записной в руках. Она решительно затрясла головой, отказываясь ее принять. Через несколько минут один из джентльменов, вздохнув, удалился. Вскоре его примеру последовал еще один. Антония облегченно прикрыла глаза, чувствуя, что расслабляющая жара спала и сиеста подошла к концу. По лестнице начали спускаться парочки. В вестибюле они расходились, мужчины шли в одну сторону, женщины — в другую.
Открыв глаза, Антония увидела его. От одного взгляда у нее остановилось дыхание, даже перестало биться сердце. Он не спеша вошел с набережной в «Каса Фроло». И он был один. Сердце подскочило от радости. Он один! Для Сэвиджа не существовало сиесты, когда у его ног лежала неизведанная полностью Венеция.
Она издалека следила за ним, скрывая лицо под шляпкой. Он поднялся на один этаж с ней и скрылся в коридоре, где, как она полагала, находился его номер. Завтра вечером ей оставалось приехать пораньше и дежурить на галерее. Он, естественно, будет в маскарадном костюме, но Антония была уверена, что в любом случае узнает его могучую, ни с чем не сравнимую фигуру.
Весь обратный путь душа пела от радости. Она выглядела такой юной, красивой и счастливой, что люди оглядывались, любуясь ее легкой беззаботной походкой. Проходя мимо лавки с экзотическими масками, она задержалась у витрины, раздумывая, какую маску надеть завтра вечером. Некоторые маски были невероятно замысловатыми, украшены бисером, перьями и зеркальными стеклышками. Другие надевались на голову, полностью скрывая лицо участника веселья.
Антония в нерешительности нахмурилась. Ей не хотелось ничего неудобного, громоздкого, с чем было бы трудно управляться. Ее взгляд упал на манекен с расписанной прямо на лице маской. Умело используя нарисованные полосы и наклеенные блестки, была создана маска, которую не было надобности снимать. Войдя внутрь оживленно торгующей лавки, она купила пакетик блесток и клей для мушек. С помощью своей экзотической косметики она создаст собственную маску!
Антония купила хлеба, салат из даров моря и равиоли в томатном соусе с базиликом и петрушкой. Она будет ужинать, сидя на балконе, любуясь, как императрица на троне, раскинувшимся у ее ног городом.
Сгустились сумерки, и в городе замелькали огни фонарей и факелов. По лагунам, под мостами и вдоль узких каналов скользили гондолы. Кое-кто не мог дождаться карнавала и уже облачился в маскарадные костюмы.
По улицам, перебирая струны, бродили музыканты в одежде Средневековья и времен Ренессанса. Даже гондольеры надели под шляпы закрывающие глаза маленькие черные домино. Вся Венеция превращалась в таинственный волшебный город.
Антония поздно легла в постель, чувствуя, что ей трудно уснуть после впечатлений дня. Когда она наконец задремала, к ней пришли сны, но были они мрачными и тревожными. Она видела себя под маской в каком-то борделе. Клиентура сплошь богатая и титулованная. В этом роскошном развратном салоне собрались бароны, графы, герцоги и принцы со всего света.
Полуодетые женщины с пышными формами. Они смеялись холодным, словно звон венецианского хрусталя, смехом. В помещении было не продохнуть от густого запаха духов. Мужчины, все в масках, сквозь прорези для глаз бросали на нее высокомерные оценивающие взгляды.
Ее выбрали трое разных мужчин, и она знала, что должна пройти по темному лабиринту комнат, угождая их плотским ухищрениям. Она не имела представления, чего они ожидают от нее, не проявляла ни малейшего желания, понимая лишь, что это будет нечто порочное, омерзительное и унизительное.
Антония в ужасе замерла перед первой дверью, медная ручка жгла ей ладонь. Но она знала, что выбора нет. Ее судьба была решена давно, когда она сделала первые шаги на пути к падению. Расправив плечи, она повернула ручку. И встретила замораживающий душу взгляд светло-голубых глаз.