Около трех часов утра кто-то ее разбудил. Почувствовав руку на плече, она испуганно вздрогнула.
— Тони, не пугайся. Это я, — тихо проговорил Сэвидж. В каюте было темно, хоть выколи глаза. Она спустила ноги на пол, чтобы не качалась койка.
— Какого черта вам надо? — спросила она.
— Кое в чем помочь у меня в каюте. Не хочу беспокоить команду. Поможешь?
— Думаю, да, — неохотно согласилась она, полагая, что он тайном притащил что-то на борт. Они медленно, беззвучно спустились по трапу в каюту Сэвиджа. Он долго возился с лампой, прежде чем зажег ее.
Тони смотрела, как он сбрасывает с себя рваную куртку, подготавливаясь к тому, что должно произойти. Меньше всего она ожидала то, что услышала:
— У меня в плече пуля. Помоги ее вытащить.
— Черт возьми, почему вы сразу не сказали, — встревожилась она. — Вот что бывает, когда по ночам шатаетесь среди подонков!
— Давай без лекций, парень, — спокойно сказал Сэвидж. На темной рубашке крови не было заметно, но как только сняли рубашку, кровь была повсюду и Тони поняла, что потеряно ее порядочно.
В дверь тихо постучали. Сэвидж кивнул, и она ответила на стук. Это был мистер Бейнс с чайником кипятка.
— Спасибо, мистер Бейнс, — облегченно вздохнула она.
— Справишься, парень? — спросил он.
— Справимся, — решительно заверил Сэвидж. — А вы посматривайте, нет ли полицейских.
Мистер Бейнс, молча козырнув, удалился. Когда Тони повернулась к Сэвиджу, тот держал лезвие ножа над пламенем лампы. Опустив глаза, она стала смывать кровь с груди. Касаясь знакомых мышц, она хмуро отметила про себя: «Вот уж не думала, что так скоро он снова попадет мне в руки». Тони тщательно осмотрела рану.
— Чувствую, что лопатку не задела… засела в мышце. Не говоря ни слова, она взялась за ручку ножа. Поколебалась минуту-другую, собираясь с духом. Здравый смысл подсказал, что нужно действовать быстро и войти ножом поглубже, чтобы избавиться от пули одним решительным взмахом. Нельзя бесконечно без пользы прощупывать и прокалывать. Глубоко вдохнув и закусив губу, она вонзила в тело острый конец ножа.
Тотчас хлынула и струйкой полилась по груди кровь, но Тони облегченно вздохнула — пуля упала в металлический таз. Она обследовала шкафчик со спиртным. Нашла там вино и ром. Взяв графинчик с ромом, поспешила к столу. Выжидающе поглядела на Сэвиджа. Он спокойно ответил:
— Я могу отключаться от боли.
Она быстро залила рану ромом, смотря, как он густеет. Удовлетворенно отметила, что все-таки ему больно. Так ему, черт возьми, и надо — не лезь в преступные дела.
Он показал ей, где коробка с перевязочными материалами. Прежде чем забинтовать, она наложила на рану плотную прокладку, чтобы остановить кровь. На палубе послышались шаги.
— Убери все это. Сунь в платяной шкаф, а мне дай ночной халат, — приказал Сэвидж.
Тони швырнула на дно шкафа окровавленные рубашку и полотенца, поставила туда коробку с бинтами и даже тазик с окрашенной кровью водой. Помогла ему надеть красный парчовый халат. Не успел он завязать кушак, как послышался стук в дверь каюты.
— Быстро полезай в постель, — приказал он. Она не раздумывая повиновалась. Окинув взглядом каюту, Сэвидж направился к двери. Мистер Бейнс с непроницаемым лицом сообщил:
— Извините за беспокойство, сэр, но этот жандарм утверждает, что он преследует преступника, который поднялся на борт «Летучего дракона».
Сэвидж окинул холодным взглядом своих голубых глаз мистера Бейнса, потом французского чиновника и, растягивая слова, произнес:
— Коль вы нас уже побеспокоили, предлагаю войти и как следует осмотреть помещение. Мы с моим юным спутником всю ночь находились в этой каюте.
Француз направил пронзительный взгляд на лежащего в постели юношу. Он не мог скрыть своего отвращения к тому, что здесь, по-видимому, происходило. Снова посмотрел на мужчину в ночном халате.
— Я бы хотел обыскать корабль, — заявил он на ломаном, но вполне понятном английском языке.
— Пожалуйста, — процедил Сэвидж. — Даю вам полчаса.
Когда дверь захлопнулась, Тони соскочила с кровати, побледнев от гнева.
— Негодяй, — прошипела она, — как вы смели поставить меня в такое унизительное положение?
— Полегче, Тони, ведь я же тебя не отодрал, — шутливо ответил Сэвидж.
Щеки ее пылали. Ей хотелось дать ему пощечину. Сжав кулаки, она угрожающе двинулась к нему, но тут, к ее удивлению, у Сэвиджа подломились ноги.
Выругавшись, она помогла ему добраться до постели и принесла графин с ромом.
— Глотните побольше, — сердито приказала Тони. Она держала графин у рта, пока он не сделал несколько глотков.
Насмешливый взгляд Сэвиджа потух.
— Спасибо, — искренне поблагодарил он. Тони присела, и только когда увидела, что он заснул, направилась в свою каюту. Легла, но некоторое время спустя поняла, что не сможет спокойно спать, когда он лежит раненный далеко от нее. Встала, отцепила койку и перетащила ее в его каюту. Повесив в углу и оставив лампу зажженной, легла, слушая его ровное дыхание.
Тони, должно быть, задремала, но Сэвидж стал метаться во сне и, стукнув о перегородку, разбудил ее. В следующий момент она была у постели. Приложила руку но лбу. Его явно лихорадило. Тазик был полон крови. Взяв кувшин с водой, она стала смачивать лицо и шею, чтобы снять жар. Сэвидж начал бредить. Она не обращала внимания на его бормотание, пока он не стал звать:
— Анн… Анн… ты здесь?
Она то краснела, то бледнела, поняв, что он зовет ее. Он снова и снова повторял это имя, с каждой минутой проявляя все больше беспокойства. Наконец, отчаявшись, она взяла его руку и тихо проговорила:
— Да, Адам. Я здесь.
— Анн? — повторил он.
— Да, да. Я побуду. Постарайся успокоиться. После этих слов он, кажется, немного утих, но она, держа его руку, чувствовала, что жар не спадает. Тони лихорадочно думала, что будет делать, если жар к утру не спадет, а на корабль вернутся чиновники. Оперлась спиной на кровать, не в силах собраться с мыслями. Ее окрыляло сознание, что он в горячке звал ее. Если бы только… она не затеяла обман, заняв место брата. Если бы только Адам Сэвидж не был впутан в темные, незаконные дела… если бы только он не был таким бесстыжим бабником, имевшим интрижки с половиной матрон лондонского света… если бы только…
Она оставила его руку и вернулась на свою койку. Менее чем через два часа раздался стук в дверь. Тони проснулась, услышав голос Сэвиджа:
— Входите, мистер Бейнс.
Старший помощник открыл дверь и, невозмутимо оглядев открывшуюся перед ним картину, сообщил:
— Начинается прилив, сэр. Отправляемся? Сэвидж спустил ноги на пол:
— Да, мистер Бейнс. Везите нас домой.
— Рад, что вам лучше, — холодно бросила Тони и удалилась вместе с мистером Бейнсом.
Тони не видела его до прибытия в Лондон. Сэвидж сказал лорду Лэмбу, что даст знать, как только «Красный дракон» вернется из Индии, чтобы он мог проследить за выгрузкой купленного им товара. Хотя она внимательно всматривалась в него, он выглядел совершенно поправившимся и полностью владел собой, подчиняя своей воле всех окружающих. Как ей порой хотелось вдребезги разнести это надменное выражение!
— Думаю, что история с дуэлью теперь уже забыта. В Лондоне нет ничего скучнее, чем старая сплетня. Однако буду признателен, если станешь держаться подальше от новых потасовок. У меня нет ни времени, ни желания без конца выручать тебя.
Адам надеялся, что, если он преуменьшит проистекающую из этой дуэли опасность, Тони скорее послушается его. Он понимал, что, если переборщит с нотациями, тот очертя голову ринется навстречу опасностям. Адам теперь признавал, что кузены ненавидят друг друга, но считал нелепыми опасения Тони, что Бернард намерен его убить.
Тони была готова живьем содрать с него кожу, но, сдерживая кипевшую в ней злость, промолчала. Если он считал покушения на жизнь и дуэль легкими потасовками то спорить с ним не было никакого смысла. Беда в том, что Адам Сэвидж не принимал всерьез опасность Бернарда Лэмба для Антони. Ей бы такого благодушия! Но она-то знала, что это серьезно. Страшно серьезно. И этому не будет конца, пока одного из них не будет в живых.
В салоне на Керзон-стрит в обществе бабушки Антония могла позволить себе сбросить мужские жилет, галстук и камзол. Слушая последние светские сплетни, закатала рукава рубашки.
— Милочка, тебя так долго не было, что все твои платья вышли из моды. На следующей неделе твой день рождения. Хотелось бы тебе чего-нибудь эдакого миленького?
Тони не хотела праздновать свое семнадцатилетие без Антони.
— Ты забыла, что я отказалась от женских тряпок, — сухо заметила Тони.
Роз продолжала как ни в чем не бывало:
— Кринолины отжили свой век. Теперь вообще ничего не осталось на каркасе. В эту зиму все дамы в городе носят блузы свободного голландского покроя с широкими рукавами, отороченными мехом. Говорят, последним криком моды весной станет муслин.
Тони вздрогнула. Английский климат, особенно сейчас, не располагал к одежде из муслина.
— Почему женщины никак не могут быть более практичными? — спросила она, словно действительно была мужчиной. — Думаю, что больше подошли бы шерстяные шали и фланелевые нижние юбки.
— Кстати, о шалях. Последнее слово элегантности — кашемировые из Индии. Также входят в моду яркий набивной ситец и красная тафта.
— В самом деле? — переспросила Тони, думая, что следует приобрести для обратного рейса «Красного дракона».
— А уж прически такие, что не хочешь — запьешь. Фасон не держится и пяти минут! Сегодня пудришь волосы по бокам и оказываешься в кругу законодателей моды. А завтра делаешь то же самое, и тебя навсегда вышвыривают оттуда!
— Надеюсь, увлечение света пустяками не так уж серьезно. Может быть, это всего лишь стремление поразить или посмешить.
— Леди Холланд, которая в эти дни безраздельно господствует в обществе вигов, летом повязывала волосы лентой на лбу, а теперь ее лицо обрамляет огромная шапка кудряшек. Такая масса мелких завитков придает ей очарование французского пуделя, находящегося в дурном расположении духа.