Вновь за всех ответила Чарли.
— Мы тебе больше не нужны. Ты тоже отсюда уедешь.
И опять он посмотрел ей в глаза.
— Я никуда не поеду, зная, что вы не поедете со мной.
Вы нужны мне больше, чем когда-либо.
— Если это так, то почему получилось, что ты мотался по всей стране, а мы сидели как привязанные. А появляясь здесь на день или два, ты никогда не говорил с нами, вечно пропадал на каких-то совещаниях. И вот теперь мы узнаем, что ты женишься на этой богатой сучке.
— Я не знал, что вас держит здесь обет безбрачия. Я полагал, что главное для нас — любовь друг к другу и Иисусу Христу.
— Ты говоришь о любви к нам, но все это время трахал ее.
— Уж ты-то, Чарли, знаешь, что это не так.
— Ничего я теперь не знаю, — она быстро отвернулась, чтобы он не увидел покатившиеся из глаз слезы. Пастырь встал, шагнул к ней, взял за руку, развернул к себе.
— Чарли.
Она уткнулась лицом в его плечо.
— Почему ты не отпускаешь нас, Пастырь? Чего ты от нас хочешь?
Он погладил ее по волосам.
— Того же, что и всегда, Чарли, — над ее головой он оглядел остальных. — Помните, что я сказал, когда мы уезжали из общины под Лос-Олтосом? Я хотел, чтобы мы сообща построили церковь, в которой мы могли бы показать людям путь к Богу. И я хотел, чтобы вы помогли мне в этом.
Он помолчал. Но никто не произнес ни слова.
— Все осталось прежним. И я не изменился. Я по-прежнему хочу, чтобы вы все время помогали мне. Вы по-прежнему мне нужны. Нужна ваша вера, ваша любовь. Без них я не смогу построить церковь.
На этот раз заговорила Мелани.
— Ходили разговоры, даже до известия о твоей женитьбе, что ты собираешься выгнать нас.
— От кого ты это слышала? — спросил Пастырь.
— От местных. Они говорили, старик Рэндл требует, чтобы ты избавился от своего гарема.
— Почему вы слушали их? Почему не пришли ко мне?
— Мы хотели прийти. Но ты всегда занят. И постоянно куда-то уезжаешь.
Он задумался.
— Вот что я вам обещаю. Если вы захотите о чем-то поговорить со мной, приходите. Я всегда найду для вас время. — Теперь они все смотрели на него. — Так вы остаетесь?
Пастырь посмотрел на распечатку, лежащую перед ним на столе, потом на Беверли.
— Больше шести миллионов долларов?
— Совершенно верно. Именно столько «Фонд Рэндла» вложил в Черчленд. Земля и здания принадлежат им. Мы получаем их в аренду сроком на десять лет, сами платим за техническое обслуживание и услуги и ежегодно выплачиваем им по шестьсот тысяч долларов.
— То есть плюс пятьдесят тысяч долларов в год.
— Мы также должны им чуть больше пятисот тысяч долларов, потраченных «Фондом Рэндла» на рекламную компанию в прессе и на телевидении.
Пастырь покачал головой.
— Мы начинаем дело с гирей на шее.
— Таковы условия договора, который ты подписал, бесстрастно ответила Беверли. — Если мы выплывем, Рэндл не останется в накладе.
— А если нет?
— Тогда он выбросит нас и заберет землю и здания себе.
— А что он будет с ними делать?
Беверли пожала плечами.
— Не знаю.
Внезапно Пастырь расхохотался.
— Ничего он с нами не сделает. Если мы не сможем расплачиваться с ним в срок, он все равно нас не вышвырнет. Потому что в противном случае ему придется засунуть церковь вместе с часовнями и аэропортом себе в зад. Думаю, здесь он перемудрил.
Лицо Беверли оставалось бесстрастным.
— Возможно.
— С какого дня мы должны платить за аренду Черчленда?
— Уже платим. Наш текущий долг «Фонду Рэндла» составляет четверть миллиона долларов.
— Хорошо. Начнем платить, когда сумма долга дойдет до миллиона.
— Как такое возможно? — спросила она. — Мы уже получили по почте триста тысяч долларов, а ведь официально мы еще не открылись.
Пастырь посмотрел на нее.
— Ты казначей церкви, не так ли?
— Да.
— Кто первым считает деньги?
— Я.
— Так вернемся к тем правилам, которых мы придерживались, путешествуя по стране. Тот, кто считает деньги, принимает решение кому и сколько платить.
На ее лице отразилось недоумение.
— Тогда ты как раз этому противился.
— Сейчас ситуация изменилась. Я уверен, что эти деньги принесут больше пользы, если пойдут на богоугодные дела, а не на банковский счет моего тестя.
— Хорошо, — Беверли начала собирать лежащие перед ней бумаги.
Зажужжал аппарат внутренней связи.
— Мистер Уоден звонит из пультовой, — сообщила секретарь. — Он говорит, что до начала шоу остался час, и спрашивает, не пора ли присылать гримершу?
— Пусть она зайдет через пятнадцать минут. — Пастырь отключил аппарат внутренней связи и жестом остановил Беверли, уже поднявшуюся из-за стола. — Одну минуту.
Она молча смотрела на него.
— Все пожертвования проходят через компьютер?
Она кивнула.
— Нельзя ли сделать так, что в него поступала не вся информация?
— Трудное дело. Этим занимается отдел Джейн. Она отличный специалист.
— Это я знаю. Но я спрашиваю не ее, а тебя. Можно или нельзя?
— Повтори, это трудное дело. Но такая возможность есть.
— Тогда воспользуйся ею. Я хочу чтобы о десятой части поступивших в наше рапоряжение средств знали только я и ты.
— Хорошо. — Она улыбнулась. — Ты становишься настоящим китайцем.
— Нет, это всего лишь меры предосторожности. Слишком много церквей оказалось во власти бессовестных людей. Я хочу обезопасить нас от этого.
После ее ухода Пастырь снял трубку и набрал номер.
— Слушаю, — ответила Чарли.
— Как дети? Ее голос вибрировал от волнения.
— Все отлично. Мы уже переоделись и идем в гримерную.
— Хорошо. Никто не баловался «травкой»?
— Как можно. Зачем нам так рисковать?
— Отлично. Увидимся внизу. А после шоу соберемся и покурим вместе.
— Мы будем только рады.
— Благослови вас Бог. — Он положил трубку и нажал клавишу на аппарате внутренней связи.
— Соедините меня с братом Вашингтоном.
Аппарат зажужжал буквально через минуту.
— Ты готов? — спросил Пастырь.
— Надел свой лучший костюм, — ответил Джо.
— Тогда зайди ко мне. Я жду гримершу.
— Иду, — Джо рассмеялся. — Но мне гримерша не нужна. Я и так выгляжу достаточно загоревшим.
Сорок пять минут спустя он стоял под сценой, на платформе подъемника. Шахта выходила прямо к кафедре и он мог появиться за ней, как по мановению волшебной палочки. Пастырь смотрел на экран монитора. Над головой запел хор и экран тут же ожил.
Съемка велась с вертолета. Камера показала вход в церковь, людскую толпу у дверей, потом гигантский крест, подвешенный меж двух башен. И тут же включилась другая камера, внутри церкви.
— В день двухсотой годовщины провозглашения независимости Соединенных Штатов Америки, — загремел голос диктора, — Дом Господний церкви триумфа христианской Америки приглашает вас в Черчленд, штат Техас, на торжественное открытие первого фестиваля веры.
Медленно камера обежала возвышение на сцене, крупным планом выхватывая лицо каждого из гостей, дабы зрители их узнали.
А диктор продолжал.
— Уважаемые гости, дамы и господа, Дом Господний церкви триумфа христианской Америки имеет честь представить вам своего пастора…
Ожил маленький радиопередатчик в ухе Пастыря, и одновременно платформа медленно пошла вверх.
— Держитесь, доктор Толбот, — донесся до него голос Джима Уодена, — вы на пути в небеса.
Пастырь улыбнулся шутке. Как только платформа встала вровень с полом, диктор громовым голосом закончил фразу:
— … преподобного доктора Эндрю Толбота.
Собравшиеся зааплодировали. Глядя на них, Пастырь впервые почувствовал, каким он наделен могуществом. Могуществом, способным достичь всех этих людей, изменить их жизнь, привести их ближе к Богу. Ни одного свободного места. Зал забит до отказа теми, кто смотрел на него с верой и надеждой.
Он поднял руки над головой, призывая к тишине, и аплодисменты стихли. Повернулся к возвышению за спиной, вновь оглядел зал.
— Братья и сестры во Христе, давайте начнем наш праздник с молитвы.
Он сложил руки перед грудью и посмотрел в пол. Сидящие в зале замерли.
— Мы благодарим Тебя, о Господи, за то, что Ты обратил нашу мечту в явь. Мы посвящаем себя и эту церковь служению Тебе, как указано нам в житии Твоего единственного и возлюбленного Сына Иисуса Христа. И все устремления наших умов, тел и сердец мы направим на то, чтобы нести людям Его святое слово…
Книга третьяИИСУС И ВЛАСТЬ
ГЛАВА 1
— Извините, что опоздал, — Пастырь быстрым шагом вошел в зал совета директоров и занял место во главе стола, — но, услышав о покушении на президента Рейгана, я отменил текущую передачу и заменил ее молебном о его скорейшем выздоровлении, а также выздоровлении его помощника, Джеймса Брейди, и сотрудника Секретной службы, пострадавших при нападении. Мы выйдем в эфир в семь вечера на восточном побережье и в четыре часа на западном. Кроме нас этого не сделает никто. Так что утрем нос остальным телепроповедникам.
— Что произошло? — спросил Джейк Рэндл, сидевший у противоположного торца. — По телевидению передали, что президента увезли в больницу, но никто не знает, сильно ли ему досталось.
— Возможно, все обойдется. Один из репортеров сообщил, что в больнице он вышел из машины без посторонней помощи, но подтверждений этому пока нет.
— Тогда нам повезло. Если он быстро поправится, наши рекламщики позаботятся о том, чтобы вся страна узнала, чьи молитвы первыми призвали Иисуса на помощь президенту.
Пастырь молча смотрел на старика. Тот не отвел взгляда.
— И я рад, что ты наладил хорошие отношения с окружением Буша, хотя раньше мне казалось, что ты только теряешь на них время. Если президент умрет, Фолуэллу припомнят его попытки уговорить Рейгана не останавливать свой выбор на Буше.
— Я думал, вы тоже приложили к этому руку.