ставленным нам Господом, не обращая внимания на посулы безбожников.
Братья и сестры, с безмерной радостью представляю вам моего любимого брата во Христе, преподобного Джозефа Вашингтона, из чьих уст вы и услышите сегодняшнюю проповедь.
Пастырь отошел от кафедры, протянул одну руку к кулисам, а вторую к залу, призывая к аплодисментам. Паства его не подвела, аплодисменты грянули, но едва не стихли, когда Джо выступил из-за занавеса. Пастырь однако подбодрил сидящих энергичным взмахом руки, и они хлопали, пока Джо в темно-синей сутане с белым воротником, с посветлевшей от особого грима кожей пересекал громадную сцену.
Они пожали друг другу руки, обнялись, затем Пастырь подвел его к кафедре, а сам сел в кресло, поставленное чуть правее и сзади, чтобы находиться в поле зрения режиссера.
В полной тишине Джо оглядел зал. Высокий, широкоплечий, громоздящийся над кафедрой, слишком маленькой для его роста. Он закрепил на сутане беспроводной микрофон, обошел кафедру, встал перед ней. Снова оглядел зал. И заговорил зычным, мелодичным голосом проповедников прошлого:
— Братья и сестры, сегодняшнюю проповедь я хочу начать с первого псалма. Давайте повторим святые слова.
«Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей;
Но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь!
И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет, и во всем, что он ни делает, успеет.
Не так — нечестивые; но они — как прах, возметаемый ветром.
Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники — в собрании праведных.
Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет».
Джо вернулся за кафедру, оперся на нее большими, сильными руками, оглядел сидящих перед ним. И вновь его голос заполнил зал:
— В мире, где мы живем, много нечестивых, людей, угрожающих самой нашей жизни, стремящихся отнять у нас наши права, наши свободы, надеть на нас ярмо. Нечестивые только и ищут повода стравить брата с братом, соседа с соседом, нацию с нацией. Нечестивые грозятся вырвать еду изо ртов наших детей, лишить обеспеченной старости наших матерей и отцов. Нечестивые стремятся к тому, чтобы отдать наш мир на растерзание дьяволу, лишив его милосердия Господа нашего Иисуса Христа!
Редкие хлопки тут же переросли в бурную овацию. Пастырь позволил себе чуть улыбнуться. Джо захватил внимание аудитории. Проповедь удалась.
ГЛАВА 15
Джо закончил проповедь в громе аплодисментов, и Пастырь, поднявшись с кресла, пошел к кафедре навстречу Джо. Они вновь обменялись рукопожатием, Джо сел в кресло, а Пастырь занял его место за кафедрой. Он поднял руку, призывая к тишине. Аплодисменты стихли.
Пастырь улыбнулся.
— От Дома Господнего и от себя лично, я хочу выразить искреннюю признательность и благодарность преподобному Джозефу Вашингтону за сегодняшнюю волнующую проповедь. Я знаю, что его слова вдохновят всех нас на еще более усердное служение Иисусу Христу, а его верность учению Божьему послужит нам примером и в будущем. — Он выдержал паузу, потом продолжил. — Как вы помните, в начале службы я упомянул о трех мудрых мужах, которые помогут нам в наших трудах во славу Господа. На этой неделе я представил вам преподобного Джозефа Вашингтона, первого из них. В ближайшие недели я познакомлю вас со вторым, доктором Томасом Соренсеном, бывшим заместителем пастора церкви Свободных баптистов, и третьим, доктором Марком Райкером, ранее заместителем декана факультета теологии в университете Орэла Робертса. Каждый из этих мужей поделится с нами своим богатством веры в Господа нашего, и объединенными усилиями мы поведем всех, кто пойдет за нами, в объятия Иисуса Христа.
— Три минуты, доктор Толбот, — предупредил режиссер.
Пастырь поднял руку, чтобы сдержать начавшиеся аплодисменты. Заговорил, прежде чем они стихли.
— Но теперь, впервые после образования этой церкви и лишь потому, что три этих великих мужа взяли на себя часть моей ноши, перед Домом Господним церкви триумфа христианской Америки появилась возможность расширить сферу своей деятельности и привнести Иисуса Христа в сердца и души тех, кто еще не принял Спасителя нашего. И прежде всего организовать первый однодневный Поход за Христа, который пройдет на всей территории Соединенных Штатов. Через три месяца, в День труда[36], первый понедельник сентября, в один и тот же момент в церквях, залах, на стадионах, соединенных воедино спутниковой связью — еще одним чудом Господним, дарованным людям, сотни тысяч, а может, и миллионы людей соединятся в Христовом братстве, вознесут молитву во славу Иисуса Христа, который умер на кресте за грехи человечества.
— Тридцать секунд, — раздалось из наушника.
Пастырь простер обе руки к небу.
— Пришла пора завершить нашу передачу «Воскресное утро в Черчленде», и я молю вас жить по законам Иисуса Христа до следующего воскресенья, когда мы вновь встретимся в то же время и на тех же каналах. Прощайте друзья, и да пребудет с вами Бог.
Он оставался на кафедре, улыбаясь, с поднятыми руками, пока за спиной не запел хор. Быстрый взгляд на монитор подсказал, что камера дает крупным планом его лицо, затем по экрану побежали титры.
— Звонила ваш секретарь, доктор Толбот, — снова ожил наушник, — и просила незамедлительно придти в кабинет.
Пастырь кивнул, все еще улыбаясь. Видать, нечестивые уже подняли вой. Он подождал, пока не потух экран, а прихожане не начали покидать церковь, и лишь тогда прошел за кулисы.
На столе лежали записки с просьбами позвонить. Он перебрал их. Джейк Рэндл. Маркус Линкольн. Джон Коннорс, руководитель консультационного центра в Форт-Уорте. Элен Лейси. Ричард Крэйг. Его мать. Вновь Джейк Рэндл. Снова он. Первой он позвонил матери.
— Сегодня у тебя была изумительная программа, Константин.
— Спасибо, мама, — поблагодарил ее он. — Но у меня такое ощущение, что согласятся с тобой далеко не все.
Она рассмеялась.
— Разве мнение других для тебя что-то значит? Ты же всегда слушал только своего Бога.
— Не моего Бога, мама, — поправил ее Пастырь. — Всеобщего Бога.
— Это так, Константин, но до тебя, похоже, доходили Его слова, которых не слышал никто.
— Может быть, они слышали лишь то, что хотели услышать.
— Это мне неведомо. Но я хочу, чтобы ты знал, что я горжусь тобой, и уверена, что те же чувства испытывает Джейн.
Он ответил не сразу.
— Мне не известно, что испытывает Джейн, мама. Она ушла от меня.
— Какой ужас, Константин. — Новость потрясла ее. — Когда это произошло?
— Неделю тому назад. Она взяла детей и уехала в Даллас. Хочет купить там дом и снова начать работать.
— Ты говорил с ней?
— Да.
— Может, она вернется, если хорошенько все обдумает?
— Едва ли, мама. Она приняла решение. Сказала, что не годится в жены священнику, да и в Черчленде ей не нравится. Она не хочет быть рыбкой в аквариуме.
— Должна быть более серьезная причина.
Да, подумал Пастырь, в проницательности матери не откажешь.
— Она сказала, что всю любовь я отдаю людям от имени Христа, а для одного, конкретного человека ее не остается.
Мать обдумала его слова.
— Боюсь, она не так уж далека от истины, сынок.
— К сожалению, это так, — вздохнул Пастырь.
— Ты сможешь стать другим, Константин. Ведь другие пасторы находят время для личной жизни.
— Мне бы этого очень хотелось, — Пастырь чуть не плакал. — Я прожил всю жизнь с одной мечтой — превратить Бога в реальность, показать миру, что Бог живет. Другого пути у меня нет. Если я хоть немного отступлю от этой мечты, вспомню о своих эгоистичных нуждах, моя жизнь будет потрачена зря. С тем же успехом я мог и не жить. Если я не принадлежу Богу и не отдаю Ему всю свою любовь, то кому я принадлежу?
— Ты также принадлежишь тем, кто любит тебя, Константин, — мягко ответила мать.
— Я знаю, мама. Но любовь Господа больше той, что может дать живущий в этом мире.
В голосе матери послышалась грусть.
— Не один раз я задумывалась, Константин, а мой ли ты сын.
— Я всегда был твоим сыном, мама. И в то же время дитем Божьим. Таким, как и мы все.
Она помялась.
— Если ты не будешь возражать, я бы хотела поговорить с Джейн.
— Разумеется, поговори, мама. Я думаю, она будет только рада. Ей нужна поддержка тех, кто любит ее.
Он продиктовал матери далласский телефон Джейн, положил трубку, долго смотрел на телефонный аппарат. Затем попросил секретаря соединить его с Коннорсом из консультационного центра в Форт-Уорте.
— Извините, что побеспокоил вас, доктор Толбот, но мне хотелось рассказать, что у нас происходит.
— Я рад, что вы позвонили, Джон. Внимательно вас слушаю.
— Как вам известно, сэр, во время трансляции мы всегда увеличиваем число консультантов, но на этот раз мы просто не смогли принять все звонки. После того, как начал говорить преподобный Вашингтон, телефоны словно сорвались с цепи. В какой-то момент к автоответчику были подключены тысяча абонентов. Мы еще не ответили на пятьсот звонков.
— И как вы оцениваете реакцию абонентов, Джон? Она положительная или отрицательная?
— Мы как раз запрограммировали компьютер с тем, чтобы он дал точную оценку. К сожалению, со многими абонентами поговорить не удалось, так что их мнения мы не узнаем. И впервые в нашей практике мы столкнулись с таким количеством анонимных звонков, когда абонент отказывался назвать свои адрес, имя и фамилию. — Последовала пауза, затем в трубке вновь раздался голос Коннорса. — Компьютер классифицировал все звонки. Результат вы можете вывести на свой дисплей. Пароль к этому файлу — FW-800-316-248.
Пастырь включил компьютер, набрал на клавиатуре пароль. На дисплее появилось несколько строчек. Одновременно Коннорс начал читать написанное: