— Ну как? — спросила она.
Он полностью опустился в воду, откинув голову на край ванны, и повернулся к Чарли.
— Великолепно. Я и забыл, как же хорошо полежать в ванне.
Она улыбнулась.
— Я знала, что тебе понравится.
— Так оно и вышло, Чарли.
Она дала ему губку и кусок мыла.
— Помойся. А я принесу тебе завтрак.
— Мама, бывало, сама намыливала меня.
Чарли рассмеялась.
— Я — не твоя мама. Ты достаточно взрослый, чтобы мыться без посторонней помощи.
— Ладно. Но раз ты все равно идешь в столовую, скажи Тарцу, что я хочу его видеть. Немедленно.
— А может, с этим повременить? Тебе бы немного отдохнуть.
— Дело важное.
Он уже вытирался, когда пришел Тарц.
— Как самочувствие, Пастырь?
— Отлично. Устал немного, только и всего.
— Чарли говорит, ты позвал меня по важному делу.
— Да. Завтра с самого утра возьми оба трактора и шестерых мужчин. Полностью перепашите десятое поле. Так, чтобы там не взошло то, что росло раньше. А потом засейте поле люцерной.
Тарц вытаращился на него.
— На люцерне денег не заработаешь.
— Мы вообще ничего не заработаем, если всю общину посадят за выращивание индийской конопли и распространение наркотиков.
— Но надо платить по закладной.
— Значит, нам нужно найти другой способ добывания денег. Мы очень удачно съездили во Фриско. Возможно, стоит организовать кампанию по сбору пожертвований. Ездить каждую неделю в разные города.
— Дети этого не одобрят. Многие здесь только потому, что нормы окружающего мира в общине не соблюдаются. Им по душе свобода, которую дает Дом Господний. Им нравится, что здесь никто не выносит суждение относительно их поступков.
Пастырь посмотрел на своего помощника.
— Они недалеки от истины. Но жизнь ставит нас перед выбором. И руководствоваться лучше всего здравым смыслом. Не думаю, что кто-то из них хотел бы сесть за решетку.
— Им все равно захочется выращивать индийскую коноплю, хотя бы для себя.
— Это их право. Они вольны делать все, что захотят. Я говорю лишь о том, что на нашей земле мы ее больше выращивать не будем. И тот, кто нарушит это установление, будет изгнан из общины.
Тарц задумался, потом кивнул.
— Хорошо, Пастырь. Тракторы начнут работу в шесть утра.
— Я тоже поеду туда.
— Почему, Пастырь? — в голосе Тарца послышались нотки раздражения. — Ты мне не доверяешь?
Пастырь рассмеялся.
— Как ты мог такое подумать, Тарц? Я лишь хочу убедиться, что все будет сделано как надо. Не забывай, что я главный специалист по сельскому хозяйству. Вы, городские белоручки, еще многого не знаете.
Тарц хохотнул.
— Как скажешь, Пастырь. Но тебе придется все объяснить детям. Меня они не послушают.
— Я это сделаю. Мы все должны помнить, что главное для нас — выполнять Божью волю. Все остальное преходяще.
ГЛАВА 6
Поворочавшись в постели, он сел. После возвращения из Сан-Франциско прошла неделя, но еще ни разу ему не удалось лечь вечером и проснуться утром. Что-то мешало спать, но он никак не мог определить, в чем же причина. А прогнать эту странную нервозность не удавалось. Ни молитвой, ни постом, ни «травкой», ни сексом. Да, всякий раз он урывал несколько часов покоя, но потом тревога возвращалась.
В комнате царила тьма. Как и на улице, поскольку ночь выдалась безлунная. Почувствовав шевеление рядом с собой, он протянул руку, коснулся обнаженного юного тела. Пастырь попытался вспомнить, что за девушка лежала рядом с ним, когда он заснул. Да, поначалу их было несколько, но он выкурил слишком много «косячков», и у него до сих пор кружилась голова.
— Пастырь? — послышался шепот.
— Да.
— С тобой все в порядке?
— Да. Просто не могу заснуть, — он помолчал. — И ничего не вижу. Слишком темно.
— Я Мелани, — девушка хихикнула. — Ты вчера обкурился.
Мы все перенесли тебя на кровать.
— Все?
— Сара, Чарли и я.
Зашевелились и с другой стороны. Этот голос он узнал сразу.
— Пастырь, с тобой все в порядке?
— Не могу спать.
— Ты не можешь спать с того дня, как вернулся из Фриско, — в голосе слышалась горечь. — Не можешь и всего остального. Я думаю, эта китайская сука наложила на тебя заклятье.
— Это предрассудки. Нет никаких заклятий. Они исчезли вместе со Средневековьем.
Чарли выбралась из кровати.
— Я заварю тебе травяной чай.
Она зажгла свечку. В мерцающем пламени он видел всех трех девиц. Голых, как и он сам. Чарли вынула маленькую бутылочку из деревянного ящика, служившего прикроватным столиком и протянула ее Мелани.
— Это мускусное масло «Кама-Сутра». Ты лежи, а девушки натрут им твое тело. Ты сразу расслабишься.
— Я хочу сигарету.
— Ты и так перебрал «травки».
— Я говорю про обычную сигарету.
— Ты же не курил больше года. Зачем начинать снова?
— Не перечь мне, — резко бросил он.
Чарли помолчала, затем достала пачку из ящика стола. Он вытряхнул из пачки сигарету, Чарли поднесла к кончику свечу. Пастырь глубоко затянулся. Едкий табачный дым заполнил легкие. Он закашлялся.
— Теперь тебе лучше? — с сарказмом спросила Чарли.
— Намного, — коротко ответил он и затянулся вновь.
— Тогда ложись и позволь девушкам заняться тобой.
Он кивнул и вытянулся на кровати. Чарли зажгла вторую свечу и вставила ее в подсвечник. Затем направилась к двери.
— Я скоро.
— Спасибо, Чарли.
— Тебе нет нужды благодарить нас, Пастырь. Мы все тебя любим.
— И я вас люблю.
— Повернись, Пастырь, — Сара села, скрестив ноги по-турецки. — И положи голову мне на ноги.
Он подчинился. Последний раз затянулся сигаретой. Как хорошо. С чего он бросил курить, глупость какая-то. Он протянул окурок Мелани, и та вдавила его в пепельницу. Слабый запах масла достиг его ноздрей, когда девушки смочили им свои ладони и начали массировать его.
Сара, сидевшая позади, занялась шеей и плечами, Мелани, склонившаяся над ногами, взялась за ступни, а затем перешла к лодыжкам. Чарли не ошиблась. Легкие прикосновения смазанных маслом рук расслабляли и успокаивали. Пастырь, наслаждаясь, закрыл глаза.
Руки Сары переместились с плеч на грудь, двигаясь плавными кругами по его соскам и ребрам. Мелани добралась до бедер.
— Не сопротивляйся нам, Пастырь, — нарушила молчание Мелани. — У тебя напряжены мышцы. А мышцы должны быть мягкими.
— Как мне этого добиться?
— Расскажи нам о Боге, Пастырь, — предложила Сара. — Если ты будешь думать о Нем, то перестанешь волноваться из-за себя.
Он открыл глаза и посмотрел на нее, вытянувшую руки, чтобы достать до живота. Он видел, как блестит от пота ее тело, ощущал слабый запах, идущий от ее «персика».
— Это не так-то легко. Ты слишком хорошо пахнешь.
Сара хихикнула.
— Тогда я расскажу тебе о Боге.
— Хорошо.
— Только не знаю, с чего начать, — внезапно смутилась она. — Я видела сон. Но боялась сказать тебе. Вдруг это богохульство.
— Единственное богохульство в нашей общине — страх поделиться чем-либо. Даже своими сомнениями.
— Мелани знает о моем сне. Я ей рассказала.
— Тогда расскажи и мне.
Она разминала Пастырю мышцы живота, пальцы ее давили куда сильнее, чем на грудь.
— В моем сне я стояла ночью у распятия, у ног нашего Создателя, когда что-то заставило меня поднять голову и Иисус посмотрел мне в глаза. Я почувствовала, как ослепительная белизна залила все вокруг. Такая яркая, что я ничего не видела. А когда мои глаза привыкли к свету, я поняла, что смотрю не на Его лицо, а на твое, и на меня смотрят не Его глаза, а твои. И в них стояла такая боль, что мне захотелось подняться, коснуться тебя и утешить, но как я ни тянулась, мне не удавалось коснуться твоих ног. Я начала плакать. И проснулась.
Пастырь почувствовал слезы на своих щеках. Посмотрел на Сару. Она плакала, не прекращая массировать его живот. Он не промолвил ни слова.
— Что это значит, Пастырь? — спросила Сара. — Это был сон? Или ты действительно Иисус Христос?
— Одно я знаю наверняка, — ответил он. — Я — не Иисус Христос. Об остальном ничего сказать не могу. Но я думаю, что ты с таким жаром ищешь нашего Бога, что подсознательно подменяешь Его тем, кто ближе к тебе, кого ты можешь потрогать.
— Это богохульство? — спросила она.
Пастырь покачал головой.
— Нет. Все мы ищем Бога, то ли в себе, то ли в узнаваемых образах. Важно не создавать ложных кумиров, не поклоняться им, всегда помнить, что есть лишь один истинный Бог и Он послал к нам Своего единственного Сына, Иисуса Христа, чтобы искупить наши грехи и указать нам путь к спасению.
Мягкие пальцы Сары коснулись его пениса в тот самый момент, когда Мелани добралась до мошонки. В паху у него вспыхнуло пламя.
Девушки разом убрали руки.
— Повернись на живот, — скомандовала Сара. — Чарли велела заняться спиной, как только у тебя встанет член.
— Почему? — удивился он.
— Она хочет, чтобы ты совершенно расслабился, когда будешь пить травяной чай.
— Я уже расслабился.
— Переворачивайся, — рассмеялась Сара. — Вот когда мы закончим, тогда и расслабишься.
Он уже засыпал, когда вернулась Чарли.
— Как ты себя чувствуешь, Пастырь? — спросила она.
Он повернул к ней голову.
— Я расслабился.
— Хорошо, — она улыбнулась. — А теперь сядь и выпей вот это.
Он перекатился на спину, потом сел, взял у нее кружку, поднес ко рту.
— Осторожно, — предупредила она. — Чай горячий.
Он пригубил темную жидкость. Скорчил гримасу.
— Ужасный вкус. Что это?
— Пей. Тебе такой чай только на пользу.
— Ты не говоришь, что это.
— Женьшеневый чай. Настоящий. Я заварила его на настоящем корешке, а не на пакетике. Поэтому я так задержалась.
— И какой от него прок? — спросил Пастырь.
— Он придаст тебе сил.
Он посмотрел на Чарли.