Далее Ивашкевич пишет: «Мы здесь встречаемся с одним из самых удивительных явлений в истории человеческой мысли, когда мальчик, чтобы объяснить себе и другим, что он не совершил подлости с девушкой, бросив ее из-за страха перед осуществлением полового акта, – пускает в ход все средства, цитирует Святое Писание и древних авторов и без колебаний в пространных рассуждениях заявляет о необходимости теологического „приостановления“ этики – когда он встает перед проблемой более высокой, чем этика».
Кьеркегор напоминает мне невоспитанного ребенка, который, совершив дурной поступок, пытается за это взвалить вину на все и на всех в мире: родителей, друзей, Бога, этику – лишь бы только не раскрыть правду о себе.
Писатель может иметь богатое воображение, может писать о войне, не будучи никогда солдатом. Может писать о своем пребывании на Луне, хотя там никогда не был и не собирался туда лететь. Но даже в таких делах существуют определенные границы. Другой писатель не утверждает, что пишет правду, а предлагает нам игру с собственным и читателя воображением. Генрик Сенкевич описал замечательные битвы, хотя никогда не был солдатом. Лев Толстой рассказал нам о сражении под Бородино, которое происходило в прошлом, но сам он был солдатом и участвовал в обороне Севастополя. Значит, можно так и можно иначе…
Однако существуют некоторые ощущения, которые писатель не в состоянии себе представить. К ним, в частности, относится вкус хлеба, вкус огня, а также вкус женщины. Писатели, которые никогда не имели женщины, – а таких было много – иногда оставались настолько честными, что этот вопрос обходили молчанием. Просто об этом ничего нет в их книгах, или свои переживания с мужчинами они переносили на женщин. Но что делать и как назвать литератора, который пишет «Из воспоминаний соблазнителя», не зная вкуса общения с другим человеческим существом?
Чего же тогда стоит литературная традиция и ее достоверность, если она должна удостоверять подлинность лжи или фальши?
Наконец-то пришло письмо от госпожи профессора, у которой я собирался защитить свою диссертацию. Она попросила, чтобы я более четко сформулировал свой идеал мужчины.
«Когда я был молодым,– написал я, – то считал, что мужчина – это такой человек, у которого есть ружье, удочки, он ходит на бокс и корриду. Пьет крепкие напитки и любит все так называемые мужские развлечения. Я читал книги Хемингуэя и ходил на мужские фильмы, в которых герои лупили друг друга по морде и ловко действовали ножами. Потом я услышал о теории компенсации и о фаллических символах, таких как трубка, борода, желание иметь скоростные автомобили, и стал подозрительно относиться к такого рода людям. Спустя несколько лет я познакомился с месье Морисом Коандро, переводчиком произведений Хемингуэя на французский язык. Он мне сказал о Хемингуэе: «Его вина в том, что он хотел, чтобы мы принимали растяп за мужественных и отважных людей, а импотентов за Дон Жуанов. Он одарил нас россыпью фальшивых монет. Впрочем, Хемингуэй делал это очень ловко». Обратили ли вы внимание на то, что герои Хемингуэя из его охотничьих романов и рассказов – не умеют сделать счастливой ни одну женщину? В большинстве это люди, которых мы называем лишними. Приключения в буше или сафари должны были им компенсировать поражения, которые они потерпели в жизни. Этим разочарованным людям кажется, что на охоте, подвергаясь опасности, проявляя личную смелость, они найдут свою мужественность, подтвердят свое «я». Во время поездки в Англию я познакомился с человеком, который в одиночку на утлой лодочке совершил кругосветное путешествие. «Вот настоящий мужчина», – подумал я. Но одна девушка открыла мне тайну: у него трудности с эрекцией и это путешествие было просто бегством от проблем, которые он переживал. Потом я познакомился с мужчиной, который, защищая обиженную хулиганами старушку, один набросился на группу распоясавшихся подростков и расправился с ними. «Вот это мужчина!» – решил я и познакомился с ним поближе. Он любил ради спортивного интереса бить свою жену, которая часто плакала и ненавидела его. Я видел мужчину, который на руках носил свою жену, постоянно ее целовал и говорил «люблю», а когда у нее начался приступ аппендицита и она корчилась от боли, ее муж, повторяя «люблю, люблю» сидел и лишь вытирал ей пот со лба. Однако он не пошел к находящемуся в пяти километрах от их дома телефону, чтобы позвонить и вызвать скорую помощь, поскольку на улице была метель.
Сегодня, когда я уже стал зрелым человеком, мне кажется, мужчину можно оценить только по его отношению к женщине. Я не имею в виду его сексуальные возможности, это отдельная проблема. Но думаю, что это такой человек, который в любую минуту и в любой ситуации может взять на себя ответственность за судьбу своей женщины и своего потомства. И вот тогда я вернулся к героям Джека Лондона. Они шли на север, чтобы заработать деньги. Приключения эти мужчины переживали как бы мимоходом, они для них являлись только средством, а не целью. Помню, что герои американского писателя были чуткими и нежными по отношению к женщинам. Мужчина на лыжах прокладывал дорогу упряжке и саням, которыми управляла женщина. Без этой упряжки он погиб бы в ледовой пустыне. Но и упряжка не уехала бы далеко, если бы он на лыжах не прокладывал дорогу. Что изменилось? Только обстановка. Существуют определенные обязанности, которые никто не снимет с плеч мужчины. Каждый из них тащит свой рюкзак, но я вас уверяю, что вопреки тому, что кое-где говорят и пишут, в этих рюкзаках лежат разные вещи.
А вот подслушанный разговор двух девушек в кафе:
– Я тебе клянусь, Мариола, что Зютек поимел не только Ивону, но и Баську.
Поимел? Я был потрясен. Значит, теперь так говорят? Может, действительно им кажется, что мы их только используем, а затем отбрасываем как ненужную вещь?
Я стал прислушиваться к такого рода разговорам – и что оказалось? Чаще всего я слышу от мужчин, что он «женился» или «трахнул ее». Эти два определения, вероятно, в каком-то смысле отражают грустную действительность. Современные мужчины либо «женятся», либо «трахают женщину». Только немногие мужчины способны подчинить себе женщину, сделать ее своею частью, существом, которое дышит только им и смотрит на мир его глазами. Мужчина должен чувствовать ответственность за оргазм женщины, ибо женщина, которую мужчина никогда не доводил до оргазма, подсознательно относится к нему с презрением. То же самое происходит, когда он в каком-то важном вопросе обманет ее доверие. Это не длинные кальсоны и жалобы на боль в пояснице делают нас ничтожными в глазах женщины, а наша беспечность в повседневных и скучных жизненных вопросах.
Дорогая госпожа профессор, – закончил я свое письмо, – еще раз хочу точно сформулировать свое отношение к этому вопросу: мужчину можно оценить исключительно по его отношению к женщине.
Речь не идет о том, чтобы он был всегда умелым и прекрасным сексуальным партнером. Дело в том, чтобы он всегда соответственно относился к судьбе своей женщины и ее потомства, прокладывал ей дорогу в жизни, понимал ее, умел переложить на себя часть ее забот. Не кулак и не сила, не коррида, не удочки, не ружья, а ответственность. Согласны ли вы со мной?»
Мартин Эвен умер без фанфар, шума, поминальных речей и слез любовниц. Я даже забыл о нем, и мне казалось, что все о нем забыли тоже. Но вдруг однажды ночью, когда я лежал уже в кровати, жена несмело сказала:
– И все же жаль, что нет твоего Эвена…
– Что ты имеешь в виду?
– Вовсе не так уж глуп был этот человек, Эвен. Конечно, он несколько иначе смотрел на жизнь, чем мы все, но он разбирался в женщинах и мужчинах, а также много знал о любви. А теперь даже не с кем посоветоваться, если возникнет какой-нибудь вопрос.
– У тебя какие-то проблемы?
– Не у меня, у моей коллеги по работе. Она любит мужа, но с ней происходит что-то нехорошее. Вроде между ними все как раньше, однако что-то не так. Ее раздражают даже его жесты, его ласки, его поцелуи…
– Пусть идет к психологу или сексологу, – зевнул я.
– Легко сказать, – проворчала жена, – где она найдет сексолога? Один наш сотрудник как-то раз показал ей фотографии, ну, знаешь какие, и она не перестает о них думать. Сказала об этом своему мужу, а он ей в ответ: «Не будь свиньей, у тебя дочь растет, как тебе не стыдно». Хорошо, если бы ты поговорил с ее мужем, объяснил, что он не прав…
– Ты что, с ума сошла! Сама с ним поговори, если тебе хочется. Какое мне до них дело? Я писатель, а не эксперт по семейным делам. Я создал Эвена, чтобы люди могли учиться любви, но вы его убили, а теперь отстаньте от меня. Спи!
И жена на какое-то время от меня отстала. Но в одно из воскресений моя дочь показала мне книгу:
– Представляю, – сказала она, – что об этом романе сказал бы Мартин Эвен. Наверное, умер бы со смеху. На одном уроке у нас сексуальное воспитание, и мы изучаем что и как, а на другом польский язык – и нас снова заставляют верить в аистов.
Я взял в руки книгу и перелистал ее.
– Это очень хорошая книга, – сказал я, – только, возможно, она немного устарела.
– Так напиши об этом в газету и подпишись: «Мартин Эвен», – предложила дочь. – Зачем нам смеяться над литературой?
Приехал мой сын, уже студент четвертого курса медицинского факультета.
– Знаешь ли, отец, что мы провели недавно анонимное анкетирование в гинекологической клинике? Мы это сделали по просьбе социологов и сексологов. Твой Эвен был прав. Мы ужасно ведем себя с женщинами. Каждая вторая написала, что делает «эти вещи» с отвращением и только потому, что боится, как бы ее муж не оставил семью. Ты не мог бы воскресить Эвена? Напечатай отдельно одну из его историй. Конечно, на эти темы существуют разные брошюрки, но ты ведь знаешь, что случаи из жизни лучше воспринимаются.
– Я писатель, а не консультант, – я гордо выпятил свою грудь. – Если тебе трое говорят, что ты болен, ложись в постель. Я не нашел ни одного защитника Эвена, все говорили, что эти истории психологически неправдоподобны и никому не нужны. Я начинаю новый роман. Это будет история о большой, безумной, несостоявшейся любви. Мой герой, мелкий чиновник, в один прекрасный день в автобусе увидел (как Вокульский Изабеллу Ленцкую в театре) женщину дивной красоты. Увидев ее, он испытал странное чувство восхищения, пережил почти экстаз. Женщина вышла из автобуса, а он поехал дальше, но с тех пор искал ее везде – на улицах, в магазинах, кафе, забросив дела и нажив множество неприятностей. Это будет метафорически написанная история погони за идеалом. И вот однажды…