Теперь он приказал девушке поднять фок и бросить ему шкоты. Затем Эва подняла кливер. Яхта тут же рванула вперед, и они понеслись, с громким плеском рассекая воду.
Эвен закрепил шкот кливера, девушке велел сильно выбрать фок. Они шли галфвиндом, раз за разом сотрясаемые порывами ветра. «Омега» осталась далеко у правого берега, Эвен жалел, что не взял бинокля, тогда можно было бы полюбоваться на кислые лица молодых людей.
Девушка сидела рядом с ним и старалась с левого борта уравновешивать наклон яхты. Они не разговаривали, радуясь скорости и ветру, который хлестал их лица. Волны сильно бились о левый борт, иногда их обдавало каплями ледяной воды. Время от времени девушка поворачивала к нему лицо и тогда он видел ее большие зеленые глаза, чуть более темные, чем волнующаяся вокруг них, раскачивающаяся бездна озера. Они были, как зелень лесов, которые росли на берегу, полные тенистых буков и косматых елей. Но когда ее глаза встречались с его взглядом, девушка словно теряла сознание, шкот фока медленно выскальзывал из ее руки и парус начинал вспучиваться.
– Выбирай его! Сильнее! Крепче! – покрикивал Эвен.
Она, словно приходя в себя, прикрывала глаза и отворачивала лицо. Фок натягивался, начинал лучше работать.
Вблизи южного берега Эвен поплыл под ветер. Толстый шкот сильно впился ему в непривычные еще к плаванию под парусами ладони, к тому же постоянно хлопал фок из-за того, что девушка не могла его удержать. Они плыли чуть наискосок к набегающим волнам, и бак яхты постоянно омывала вода, оставляя сверкающие капли на стеклах переднего иллюминатора. Несколько раз яхта останавливалась, хлопая парусами, потому что порывы ветра, по всей вероятности, доходили до шести баллов, шквал смывал пену с гребней волны и жалобно стонал в стальных тросах.
А между тем «Омега» плыла по почти гладкой поверхности озера, защищенной холмом и буковым лесом. Только через какое-то время парни сделали поворот и отошли от берега в открытое озеро. Но для того, чтобы оказаться в том месте, где сейчас был «Ремблер», им надо было совершить еще три поворота. На это им не хватало, по крайней мере, восьми минут.
В одиннадцать они оказались в проливе, где ветер ослабел. Высокоствольный лес принимал его удары, и ветер едва рябил воду. Яхта прошла мимо красной лесной сторожки, построенной у самого берега. Здесь пролив перегораживала огромная рыболовная сеть, которую ранней весной поставили рыбаки. Но Эвен осенью на своем автомобиле вез на свадьбу дочь бригадира рыбаков, и с этого времени, специально для него, прямо у правого берега сеть была опущена чуть глубже, чтобы он мог проплывать над ней. Не поднимая киля и пера руля. Это место было обозначено куском пенопласта, Эвен сомневался, что парни с «Омеги» догадаются проплыть именно там. Поднятие неподвижного киля и пера руля обрекало на дрейф, а в проливе было несколько изгибов, в которых ветер постоянно менял направление, потому что узкая полоса воды, окаймленная высоким лесом, образовывала своеобразное воздушное сопло с изменчивым потоком ветра.
Наконец они оказались на большом озере и через четверть часа, не меняя галса, увидели деревянный помост, принадлежащий пока еще не действующему центру отдыха силезской шахты. За ним на берегу стояли белые и красные дома наполовину крестьянской, наполовину рыбацкой деревни.
Яхта обошла помост, Эвен велел девушке спустить фок и, повернув, на одном только гроте медленно подошел под ветер и бросил швартовы на поручни причала.
Он помог Эве выйти на доски и, держа ее за руку, повел вдоль песчаного берега к первому дому.
Во дворе высокая женщина в белом платке на голове размешивала в корыте картошку для свиней.
– Пан Стшалковский дома? – спросил Эвен.
– Спит. Всю ночь ездил, развозил гостей со свадьбы, – ответила женщина, не поднимая головы.
– Но к обеду проснется, правда?
– Ну, конечно. Он приехал в пять утра. К обеду встанет, – женщина отложила деревянную мешалку.
Эвен вынул бумажник и вытащил из него три сотенных банкноты.
– Я вам оставлю эту девушку. У меня машина сломалась, а ей надо вернуться в Илаву. Когда муж проснется, пусть он туда отвезет ее на своем такси.
Женщина кивнула головой, вытерла руки о передник и взяла у него деньги.
Он потрепал Эву по плечу, бросил женщине «До свиданья» и зашагал по берегу озера.
«Омегу» Эвен встретил у выхода из пролива. Он плыл левым галсом, поэтому уступил им дорогу. Эвен ожидал, что они захотят перерезать ему путь или взять его яхту на абордаж, поскольку парни могли предполагать, что девушка прячется у него в каюте. Но они прошли мимо без слов, без криков, без какой-либо реакции, словно видели его в первый раз в жизни. И тогда, когда «Омега» осталась за кормой, вторая девушка, невысокая и приземистая, помахала ему рукой на прощание.
Неожиданно Эвена охватило чувство стыда. Словно он только что совершил нечто позорное или очень глупое. Сейчас, когда они уплыли и Эвен снова оказался на большом, взлохмаченном порывами ветра озере, ему вдруг стало ясно, какой он ничтожный и смешной лгун. Эти три парня не были ни страшными, ни опасными, раз так сильно переживали свое поражение. В его сарае стояла исправная машина, он мог в любой момент отвезти девушку домой, мог также оставить ее и попросить, чтобы она прибрала в доме. Но предпочел разыграть спектакль, поскольку нашел зрителей. Хотел себе, ей и им показать, что он самый лучший, ему были нужны сильные впечатления и ощущение борьбы. «Гордец, самонадеянный дурак», – подумал он о себе…
Эвен приехал после двухнедельного отсутствия. И сразу же встретил старую Долинскую.
– Она сидит там, в лодке, – объяснила Долинская, показывая пальцем на ангар.
– Кто? – удивился он.
– Девушка, которая к вам приехала. Я ей сказала, что она может переночевать у нас в доме, но она отказалась. Сидит в каюте вашей лодки.
– Она давно здесь? – спросил Эвен.
Он никак не мог понять, кто же к нему приехал.
– Со вчерашнего дня. Я ей сказала, что неизвестно, когда вы вернетесь. Ведь вы иногда пропадаете и на полгода, – захихикала старуха и загремела ведром, чтобы заглушить свой смех: вдруг это не понравится стоящему перед ней мужчине. Он был странным человеком, и Долинская об этом хорошо знала.
– А где она ела?
– Она вообще ничего не ела.
– А собака?
– Собака лаяла на нее. Потом перестала. Я видела, как девушка ее гладит.
Эвен поставил машину в гараж и пошел через луг в сторону ангара.
– Добрый день, – сказал он, подойдя к яхте.
Сначала Эвен услышал тихий кашель, а потом увидел Эву. Она была бледной, с темными кругами под глазами, которые смотрели на него со страхом.
– Что случилось? – спросил Эвен.
Девушка вышла из яхты на помост. Она была в короткой юбочке и в черной куртке из искусственной кожи.
– Я сделала так, как вы сказали, – она смотрела на него широко открытыми глазами.
– А что я такого сказал? – Эвен закурил сигарету, чтобы скрыть смущение.
– Вы не помните?
– У таких людей, как я, слабая память.
– Вы думали, что я ничего не поняла из того, что вы сказали. Но я все поняла. Что мне нужно у вас появиться, потому что только вы сделаете меня женщиной.
Эвен махнул рукой.
– Я говорил неправду.
– Вы говорили правду. Вы не умеете врать.
Он заглянул в яхту. Какое счастье, что в каюте всегда лежали матрац, одеяло и подушка. По крайней мере, она не замерзла, ожидая его.
– Ты не боялась? А если бы я вернулся через месяц?
– Постель в каюте пахла вами. Я видела вас рядом с собой. Видела ваше грустное лицо, когда вы со мной прощались. И сказала себе, если я вас увижу, то попрошу, чтобы никогда не были грустным.
– Да-а-а…
Неожиданно Эвен насторожился, как старый кабан-одиночка, которому ветер принес запах, предвещающий опасность.
– Пошли, – сказал он. – Вместе позавтракаем, а потом я отвезу тебя домой. Прекрасно, что ты хотела меня увидеть, но твои родители наверняка беспокоятся.
Эвен хотел ее дружески обнять за плечи, может быть, даже похлопать по спине, но девушка тут же отстранилась, как только он до нее дотронулся.
– Разве вы не знаете, что уже каникулы? – удивилась Эва.
– Ах, да, уже каникулы, – кивнул он головой.
– Все равно я здесь останусь, – серьезно сказала девушка. И пошла по лугу в сторону дома.
Эвен догнал ее и пошел рядом, размахивая руками.
– Тебе семнадцать лет, а мне сорок. Ты должна это понять и вернуться домой. Я знаю, что ты думаешь и чувствуешь. До сих пор тебе казалось, будто ты свободна как птица и легка как бабочка, все вокруг было радостным и веселым. Но неожиданно ты встретила человека, ну, скажем, меня, и этот человек тебе показался необыкновенным. С этой минуты ты постоянно о нем думаешь, он все время стоит перед твоими глазами, ты чувствовала запах его пота и думала о его грустных глазах, которыми он на тебя смотрел при прощании. В какой-то момент тебе показалось, что, если ты его не увидишь, то умрешь. Ты не могла есть, спать. Ты плакала. А приехала сюда и почувствовала себя счастливой. Ты ведь меня любишь, правда?
– Да.
– Это не любовь. Это проходит, как коклюш. Только ты в это не поверишь. Если я тебе скажу: «Уходи», ты не уйдешь. Если я тебя отвезу, ты снова сюда вернешься. Если я тебя опять отвезу, ударю, оттолкну, ты решишь утопиться. Но не утопишься, потому что ты молода, и все в тебе радуется жизни. Но зато ты будешь долго плакать и не выходить из дома. Пока в один прекрасный день тебя кто-нибудь не уговорит выйти. И ты увидишь, как прекрасно светит солнце и как громко поют птицы. Ты убедишься, что у тебя появился аппетит и кто-то тебе нравится. Тогда и придет большая настоящая любовь. И ты еще сама удивишься, как такой человек, как я, мог разбудить в тебе сильные чувства.
– Да, – согласилась она.
– Вот видишь, – обрадовался Эвен. – Значит, мы договорились. Вместе позавтракаем, и я тебя отвезу.