–Пап, у тебя что-то случилось?– догадалась Кэти.– Что-то серьезное?
–Можно сказать, что так,– ответил он. После ужина его голос всегда становился тягучим. Он не без усилий сосредоточил взгляд на Кэти.– Крошка, у меня… хроническая нехватка времени. Вот как это называется. Время бежит быстрее, и я ничего не успеваю сделать. Даже не знаю, сколько еще смогу продержаться. Ничего не знаю.
–Хочешь, я поговорю с Дженной?– предложила Кэти.
Ее отец с пугающей быстротой проснулся и протрезвел. Сейчас он выглядел испуганным.
–Нет!– Чарли больно схватил дочь за руку. Его лицо было резким и сердитым, а глаза – почти черные.– Ни в коем случае! Об этом вообще ни слова. Никому, особенно Дженне. Кэти, ты меня поняла?
Она ответила утвердительно, после чего встала, ушла к себе и быстро улеглась в кровать. Кэти всегда так поступала в подобных ситуациях.
–Как я рада,– сказала Барти, обводя собравшихся за столом.– Здесь все, кого я люблю.
–А Чарли?– спросила Дженна.
–Чарли приедет позже,– торопливо ответила ей мать.– Ты посмотри, сколько нас. Иззи, Себастьян, Кит, а теперь и Джорди. Просто замечательно. Джорди, предлагаю тост за твой приезд в Нью-Йорк. И за успех твоей книги. Вряд ли теперь тебе понадобится чья-нибудь помощь. Ты уже можешь наслаждаться результатами. Целая витрина в «Скрибнерс». То же самое – в «Барнс и Ноубл». И нескончаемые просьбы дать интервью. Это же так здорово.
–Да, Барти. И здорово вновь оказаться здесь. Предлагаю ответный тост. За «Литтонс»!
–Очень жаль, что ты не остановился у нас,– сказала ему Барти.– Неужели наш дом менее комфортабелен, чем номер в «Алгонкине»?
–Он даже более комфортабелен. Но «Алгонкин» расположен в самом центре. Мне это поможет сэкономить время. И потом, это же настоящая издательская Мекка.
–Майк рассказал мне забавную вещь про «Алгонкин»,– включилась в разговор Иззи.– Когда малоимущие английские издатели и литературные агенты приезжают в Нью-Йорк, они с гордостью сообщают своим нью-йоркским коллегам, что остановились в «Алгонкине». На самом деле они останавливаются поблизости в каком-нибудь дешевеньком отеле, а в «Алгонкине» лишь назначают встречи. Но этот благородный обман очень быстро раскрывается. Кто-нибудь из «Саймон и Шустер» или «Даблдей» звонит в «Алгонкин», чтобы перенести встречу, а там отвечают, что такие люди у них не останавливались.
–Я это тоже слышал.– Джорди улыбнулся Иззи.– Обязательно познакомь меня со своими работодателями. Заочно они мне уже нравятся. Барти, ты не возражаешь, если мы их пригласим на мой ланч?
–Почему бы и нет?
Иззи вся светилась и только что не хлопала в ладоши.
–Они так обрадуются. Мне не терпится поскорее им рассказать. Джорди, они тебе обязательно понравятся. Возможно, мы даже напишем тебе какой-нибудь рекламный текст.
–Возможно. Но об этом надо спрашивать Барти.
–Я уже спрашивала. Барти сказала, что в «Литтонс» достаточно рекламного материала, но они смогут вставить еще кусочек. Все зависит от тебя.
–А у тебя уже появляется нью-йоркский акцент,– сказал Джорди, улыбаясь ей.
–Принимаю это как комплимент.
–Знаешь, тебе даже идет,– продолжил он.– И ты просто потрясающе выглядишь. Правда, Барти. Такая… взрослая.
Иззи снова ему улыбнулась и слегка покраснела. Слова Джорди ей явно льстили.
–Джорди, я и должна быть взрослой. Мне ведь двадцать шесть.
–Неужели? Боже мой! Я привык считать тебя…
–Милой малышкой Иззи?– подсказала она и вздохнула.– Не ты один.
–Но теперь ты уже не малышка,– сказал Джорди.– Во всяком случае, для меня.
Его слова вызвали неловкую паузу.
–А почему ты Адель не привез?– вдруг спросила Дженна.
–Дженна!– Барти выразительно посмотрела на дочь.
–Но…
–Она не смогла приехать,– весело улыбаясь, ответил Джорди.– Много заказов на фотографии. Быть может, в следующий раз.
–Я слышала, Адель много работает с «Вогом»,– сказала Иззи.
–Да. Заказы оттуда не иссякают.
И снова за столом стало тихо.
–А как дела у Нони?– спросила Дженна.
«Как же ей хочется участвовать во взрослом разговоре»,– подумала Барти. Да, дочь растет, и очень быстро. Теперь они с Кэти восхищались песнями Фрэнка Синатры и Элвиса Пресли и горевали по их недавно погибшему кумиру Джеймсу Дину, как несколько лет назад горевали по сломанным куклам и умершим пони.
Дженна из ребенка начинала превращаться в девушку. У нее появилась талия, она уже не выглядела такой долговязой, а на плоском теле торчали пока едва заметные бугорки грудей. Когда Дженна станет постарше, она будет по-настоящему красивой, тогда как у Кэти красота оставалась искусственной, кукольной. У Дженны начали обрисовываться скулы, губы стали полнее, а детская веснушчатая кожа приобретала бледность и полупрозрачность. Обычно золотисто-рыжие волосы предполагали белесые ресницы и брови. Но брови у Дженны, как и у Барти, были очень темными и густыми. Все остальное ей досталось от Лоренса.
–Какая же ты счастливая!– завистливо вздыхала Кэти.– Брови как у Лиз Тейлор.
Однако Дженну это вовсе не радовало. Вооружившись материнскими щипчиками, она безжалостно выщипывала себе брови, оставляя покрасневшую, воспаленную кожу. Теперь их уроки танцев в «Колони-клаб» – дважды в неделю, вместе с мальчишками из Бакли и школы Святого Бернарда – отнимали не менее часа на подготовку.
–Полагаю, у нас с тобой есть еще год. Если повезет – от силы два,– как-то сказал ей Чарли.– А потом – ад кромешный. Нам придется держать их под замком.
Барти тогда промолчала. Она надеялась, что к тому времени крепкая дружба девочек несколько ослабнет, причем не без ее вмешательства. В тринадцать лет Барти собиралась отправить Дженну в Дана-Холл – закрытую женскую школу, где много внимания уделялось спорту. Она чувствовала: дочь нужно как можно дольше удерживать от общения с противоположным полом. Барти знала, что будет ужасно скучать по Дженне, но Дана-Холл давала более серьезное образование. А в Чапин Дженне становилось все более неинтересно, и она училась спустя рукава. Правда, Дана-Холл – заведение очень дорогое. Барти сомневалась, хватит ли у Чарли или его тещи денег. Если только…
Барти резко переключила мысли на сегодняшнее торжество.
Элспет храбро выдерживала разговор с матерью. Больше всего она боялась, что мать рассердится, но Венеция лишь ужасно опечалилась.
–Не представляю, как ты могла оказаться такой дурой,– без конца повторяла Венеция.– Особенно сейчас, когда столько всяких средств.
–Мама, я предохранялась. Честное слово. С самого начала наших отношений я сходила к гинекологу. Но…
–Ладно, что теперь об этом говорить? Лучше расскажи, что собираешься делать дальше? Насколько я поняла, ребенка ты хочешь сохранить.
–Да, хочу,– упавшим голосом ответила Элспет.– И хочу выйти за Кейра. Но с ним так непросто.
–Вот как?– удивилась Венеция.– Посмотрим, как отнесется к этому твой отец. Он поговорит с Кейром. Если то, что мы решим, тебя устроит…
Элспет не понравилось это «мы». Получалось, ребенок – забота ее родителей, а не ее собственная.
–А ты уверена…– Венеция колебалась, подыскивая слова.– Ты уверена, что рождение этого ребенка – наилучшее решение? В современном мире…
–Мама! Как тебе такое могло прийти в голову? Это ведь ребенок, мой и Кейра. Мы не можем просто взять и избавиться от него. Мне про такое даже думать противно. Это отвратительная идея. Это убийство. Я…
–Верно, Элспет. Это ребенок, почему я и спрашиваю. Детям нужна крыша над головой, одежда, пеленки, кроватки, коляски, няньки. Все это стоит денег. И главное – детям нужны родители. Оба, мать и отец. А если, как ты сказала, с Кейром непросто…
–Ты меня не так поняла. Он очень обрадовался, узнав о моей беременности.
–Это правда?
–Да,– твердо ответила Элспет, помешкав всего пару секунд.
Сказанное не являлось стопроцентной правдой. «Черт побери!» – вот что сказал Кейр, узнав о ее беременности. А потом задал риторический вопрос: «Что мы вообще с ним будем делать?» Расстроенная Элспет накричала на Кейра, заявила, что ненавидит его, и потребовала, чтобы он убирался из ее квартиры и из ее жизни… Через два дня от него пришло нежное, любящее письмо, полное раскаяний и извинений. Кейр писал, что мужчины в таких случаях почти всегда испытывают шок и он не исключение. Далее он писал, что, если бы они были готовы иметь ребенка, он бы только радовался и гордился. Однако, как она и сама понимает, сейчас они не готовы.
В ответном письме Элспет написала, что они, возможно, и не готовы становиться родителями, но ребенок вполне готов к своему появлению на свет. «Это наш ребенок и наша ответственность,– писала она.– Если ты не можешь признать столь очевидный факт, я это сделаю за нас двоих».
На следующие выходные Кейр снова приехал в Лондон и сказал, что очень много думал о возникшей ситуации. Он любит Элспет, она ему дорога, и им надо пожениться. Элспет изумленно смотрела на него и молча хлопала глазами. Не выдержав, Кейр засмеялся:
–Я что, кажусь тебе подлецом?
–Да… То есть нет. Я так подумала… тогда.
–Как видишь, ты ошиблась.
–Ох, Кейр!– Она бросилась к нему и повисла на шее.– Я так ужасно счастлива.
–Но есть одна особенность.
–Какая?
–Достаточно большая,– настороженно глядя на Элспет, ответил Кейр.
–Говори какая.
–Тебе придется переехать в Глазго и жить на мою зарплату. Я не допущу, чтобы клан Литтонов нас содержал. Моя жена, мать моего ребенка,– это моя, и только моя ответственность. Тебе понятны мои слова?
–Конечно,– ответила Элспет.
Со всей искренностью, на какую в тот момент была способна, она улыбнулась Кейру, обняла и сказала, что любит его. Она старалась не замечать ледяного страха, который начал обволакивать ее. Кейр говорил то, что думал. Он был невероятно гордым и невероятно упрямым. И сказанное им имело вполне здравую основу. Жены всегда следовали за мужьями, куда бы те их ни звали. Но жить в Глазго, в маленьком домике… На другой у Кейра просто не хватит денег. Возможно, даже и не в домике, а вместе с его родителями. Это что же, ей придется бросить квартиру, работу, оставить друзей, семью… Элспет затошнило, но отнюдь не от беременности. Ей стало даже хуже, чем прежде.