Джорди и с Иззи повел себя трусливо, не по-мужски. Барти это просто шокировало. Иззи не отвернулась от него, а он ничем не поддержал и не утешил ее. Он просто заявил, что им нужно расстаться, добавив банальную фразу: «Так будет лучше для нас обоих». А потом повернулся и ушел. Есть женщины, достаточно легко переживающие подобные ситуации. Для них совращение женатых мужчин является чем-то вроде развлечения. Но Иззи… невинная, нежная, доверчивая Иззи, поверившая, что он любит ее, обратившаяся к нему за помощью и не получившая ничего… она явно заслуживала большего.
Он покинул Нью-Йорк и отправился в Вашингтон, где жили его родные. Свое бегство он объяснил тем, что так будет легче для Иззи. На самом деле Джорди и здесь облегчал собственную жизнь. В Вашингтоне никто не знал ни о какой Иззи, ни о его связи с ней. Там не знали, что он бросил больную жену. Джорди наверняка рассчитывал начать все заново, построить новую жизнь. Какой до ужаса знакомый круг…
Скорый отъезд Барти вызывал у Чарли чувство досады. Он не сетовал в открытую. Нет, он выражал беспокойство за нее и за Селию, но был явно недоволен. Он мастерски умел дуться и впадать в холодное, сумрачное молчание. Он переставал улыбаться и великолепно рассчитывал время, когда нужно пожать плечами. Сейчас, когда они с Барти жили вдвоем, это было гораздо заметнее. Их ужин накануне отлета происходил в полной тишине. Барти пыталась разрядить обстановку. Она расспрашивала Чарли о его новой затее – устроить салон по продаже старинных автомобилей. Барти не была в восторге от этой затеи. Фактически Чарли требовался выставочный зал, где потенциальные покупатели могли осматривать машины. Требовались контакты с журналами, специализирующимися на раритетных автомобилях, и, естественно, деньги. Аренда выставочных площадок в центре Манхэттена стоила очень дорого.
В тот вечер Барти показала ему объявление о сдаче в аренду помещения под выставочный зал. Место находилось в районе Грамерси-парк – совсем неплохое расположение. Однако даже это не заставило Чарли нарушить молчание. Он сидел, уткнувшись в тарелку, демонстративно не желая смотреть на рекламный снимок. После ужина Чарли так же молча ушел к себе в кабинет.
Может, нужно было взять его в Англию? Но сейчас не та ситуация, чтобы представлять Чарли семье и наносить визиты. А если болезнь Селии затянется, Чарли, как ребенок, заскучает, не будет знать, чем заняться, и начнет требовать, чтобы они поскорее возвращались в Нью-Йорк. Впрочем, Барти и сама не собиралась задерживаться в Англии. Да и Дженна не могла пропускать столько занятий.
После того июньского скандала Барти постепенно помирилась с Чарли. Точнее, заставила себя принять его и то, как он с ней поступил. Она постоянно твердила себе, что это не причина разводиться с ним и рушить их новую маленькую счастливую семью. Еще тяжелее было бы объяснить мотивы развода девочкам. Однако было еще одно обстоятельство, о котором Барти не хотела даже думать. Развод означал бы признание совершенной ею ошибки. Крупной ошибки. А признаваться в этом ей было стыдно и унизительно. Получалось, она полюбила и вышла замуж за мошенника – не выходца из семьи среднего класса, а сироту, не знавшего отца и воспитывавшегося в приюте. Барти вовсе не угнетало его происхождение. Ее угнетал его обман.
И все-таки, ненавидя собственную мягкотелость, Барти заставила себя поверить в искренность его слов о любви и желании жить с ней. Ведь он не совершил ничего предосудительного. Барти силилась принять нового Чарли, изменившегося, менее достойного. Медленно, с трудом она преодолевала отвращение и забывала прежнюю, фальшивую историю его жизни.
Это ей удавалось плохо. Можно сказать, почти не удавалось, Барти было тяжело находиться рядом с Чарли. Было тяжело заниматься с ним сексом. Она старалась, подлаживалась, делала вид, добросовестно пытаясь почувствовать хоть какое-то удовольствие, хоть как-то ответить на его ласки. Очень часто эти попытки давали обратный результат. Барти захлестывал поток мысленных картин, напоминавших виденный-перевиденный фильм: вот она узнает о его истинном происхождении… вот она слушает его сбивчивые объяснения… а вот они ссорятся.
Бо́льшую часть времени Барти находилась в мрачном расположении духа: подавленная, неспособная погасить внутреннюю неприязнь к Чарли. Но ее буквально добивало, что Чарли никак не мог понять, чем все это вызвано.
Возможно, она скверно играла свою роль, однако играть по-другому не могла. В основном этот театр предназначался для Дженны и Кэти. На понимание Чарли она уже не рассчитывала.
За раздумьями Барти не заметила, как подошел поезд и откуда-то появилась раскрасневшаяся Дженна.
–Привет, мама!– Она обняла Барти.– Чувствую, ты меня уже давно ждешь.
–Ты же знаешь: я всегда ужасно боюсь опоздать. Дорогая, как у тебя дела? Выглядишь ты просто фантастически.
–У меня все прекрасно. С учебой – полный порядок. Мне там очень нравится. Правда, я жутко скучаю по тебе… Да и по Чарли. Но там так здорово. Я постоянно занимаюсь спортом. И девчонки попались хорошие.
–А как Кэти?
–Ей тоже нравится.
Обычно Дженна очень охотно и подробно рассказывала о Кэти. Неужели они поссорились?
–Пожалуй, мы с тобой сейчас возьмем такси и поедем прямо в аэропорт. Зачем дергать Кларка?
–Да. Я согласна. Во сколько мы вылетаем?
–В четыре.
–Есть какие-нибудь новости о Селии?
–Нет, пока никаких. Ты понимаешь: это может означать что угодно.
–Понимаю.
Такси везло их по Манхэттену. Дженна смотрела в окно и иногда улыбалась матери. Она была молчаливее обычного. Наверное, у них с Кэти все-таки что-то произошло.
–У тебя ничего не случилось?– осторожно спросила Барти.
–Ничего. Все в полнейшем порядке. Мама, не поднимай шума.
Рано или поздно она сама расскажет. А пока придется ждать. Характером Дженна все больше походила на Лоренса, становясь себе на уме и не допуская никакого вмешательства в свой мир.
Рейс отложили на час. Барти и Дженна, расположившись в зале ожидания для пассажиров первого класса, заказали кофе и сэндвичи. В ожидании заказа обе листали журналы.
–А приятно снова оказаться вдвоем. Правда?– бросила пробный шар Барти.
–Да,– ответила Дженна.– Но я не хочу, чтобы мы снова были только вдвоем. Мне очень нравится Чарли.
«Что ж, мой театр вполне оправдан»,– подумала Барти.
–Миссис Паттерсон, просим вас подойти к стойке регистрации,– послышалось из динамика у них над головой.– Миссис Чарльз Паттерсон, вылетающая в Лондон самолетом компании «Пан-Америкен», рейс ноль семь… Миссис Паттерсон, просим подойти к стойке регистрации.
–Боже мой!– воскликнула Барти.
Она схватила руку Дженны и встала. Ее сердце похолодело от ужаса.
–Наверное, это связано с Селией. Должно быть… она умерла.
Глава 25
–Дорогой! Больше не надо цветов! Ты меня балуешь. Какие замечательные розы! Белые, красные. Банни, тебя не затруднит поставить их в воду? По-моему, тебе стоит немного прогуляться. Смотрю, ты совсем бледный, да и вид у тебя усталый. Подойди, поцелуй меня. Мы скоро увидимся. Можешь не торопиться. Я в превосходном состоянии. Кстати, почему бы тебе не съездить в свой клуб? Там бы и пообедал… Прошу тебя, будь осторожен. Ты чуть поднос не своротил. Увы, моя палата вмещает лишь одного посетителя.
–Согласен,– сказал явно обрадованный лорд Арден.
–Вы ничуть не мешаете, останьтесь,– без особого энтузиазма предложил Кит.
–Кит, не говори глупостей. Банни просидел здесь не один час. Ему обязательно нужно сделать перерыв. Правда, Банни?
–Наверное. Но я обязательно вернусь.
–Можешь не спешить. Ранним вечером меня навестят девочки, а потом я вконец устану и буду спать. Кит, садись и угомони свои руки. Веди себя прилично. Сестра, проводите моего мужа, а потом, прошу вас, принесите моему сыну чашку чая. Заранее благодарю.
Лорд Арден покорно удалился. Селия хмуро посмотрела ему вслед:
–Он стал меня раздражать. Сидит сиднем. Ни новостей не расскажет, ничего. Настоящее изваяние.
–Мама, я уже и забыл, что у тебя дрянной характер,– сказал Кит.
–Ничего подобного. У меня вполне сносный характер. Мне нужны развлечения, а не смертная тоска… Дорогой, как я рада, что ты снова рядом. Я так ужасно по тебе скучала.
–И я тоже рад.
Кит неловко улыбнулся. Он вообще неловко чувствовал себя в присутствии матери и не мог привыкнуть, что они снова вместе. Сначала его упорное нежелание встречаться с ней, полный разрыв. Потом внезапная новость, что его мать при смерти. Все это всколыхнуло душу Кита. Он до сих пор не мог прийти в себя.
К тому же Киту было стыдно за то, как он повел себя вначале, когда ему сообщили о болезни Селии. Он подумал, что она сильно простудилась, и не более того, а простуду использовала как удачный повод заставить его приехать. Ехать он не собирался. Через некоторое время ему позвонил лорд Арден и тихим, дрожащим голосом сообщил, что Селия очень серьезно больна. Врачи определили у нее двустороннее воспаление легких и поместили в кислородную палатку. Лорд Арден ни о чем его не просил. Сказал лишь, что мать постоянно спрашивает о нем. Только после этого звонка, и то с явной неохотой, Кит согласился поехать в больницу.
Он продолжал сомневаться даже в больнице, пока шел с Венецией по коридорам. Палата, где лежала его мать, оказалась пуста. Дежурная медсестра сообщила, что леди Арден перевели в палату интенсивной терапии. Вот тогда Кит наконец поверил, что никто его не разыгрывает и что его мать действительно балансирует на грани жизни и смерти. Киту стало невыразимо стыдно. И не только стыдно. Его охватил ужас, ставший для него полным откровением. Его мать может умереть! Только сейчас Кит понял, как он любит мать, как он скучал по ней все эти годы и какой невыносимой будет жизнь без нее. Легко говорить, что не желаешь знаться с матерью, когда она здорова и выбор принадлежит тебе. Сейчас судьба лишила его выбора.