До отъезда в Англию оставалось две недели. В тот вечер, вернувшись домой, Барти обнаружила Чарли в состоянии прострации.
–Что у тебя опять случилось? Новые проблемы с арендой?
Чарли, завороженный роскошным зданием на Парк-авеню, подмахнул арендный договор, не вчитавшись в детали, и теперь они чуть ли не каждый день давали о себе знать.
–Не с арендой,– мрачно ответил он.– С Салли. Она очень больна.
–Салли? Боже мой! Чарли, прости. Что с ней?
–Инсульт. Лежит в больнице штата. Это где-то в Бруклине. Ее подруга мне позвонила. Сказала, условия там отвратительные. Салли не может понять, где она. Состояние подавленное. Вот я и подумал…
Барти уже знала ход его мыслей, но в этот раз не ощутила обычного раздражения.
–Само собой,– сказала она.
–Что «само собой»?
Ему зачем-то понадобилось разыгрывать непонимание.
–Ее нужно перевезти в частную клинику. Немедленно.
–Дорогая, как ты щедра! Я имел в виду не это.
Барти вдруг захотелось крикнуть на него, чтобы не юлил. Она прекрасно знала, что́ он имел в виду.
–Наведи справки, куда ее лучше поместить, и переговори с администрацией клиники. Сделаешь?
–Конечно сделаю. Дорогая, мне так стыдно. Я постоянно беру и беру твои деньги. Но ничего: когда мой новый бизнес начнет приносить доход, я наконец-то сумею все это возместить.
–В этом нет необходимости,– возразила Барти и, сделав над собой усилие, поцеловала Чарли.– Я рада помочь этой женщине. Она ведь много помогала тебе и Кэти. Пожалуй, нам надо ее навестить. Как ты думаешь?
–Я узнаю, в каком она состоянии. Если ей разрешено принимать посетителей, то конечно. Уверен, она будет рада с тобой познакомиться.
Судя по неотвеченному письму, Салли Нортон не выражала особого желания знакомиться с новой женой Чарли.
Чарли нашел частную клинику, тоже в Бруклине, недалеко от Хайтс. Там согласились забрать Салли в этот же день. Чарли ее сопровождал и домой вернулся довольно угрюмым.
–Бедняга! От прежней Салли осталась только тень. Инсульт в тяжелой форме. Она почти не говорит. Отказали обе ноги и рука. Врач пока ничего определенного сказать не может. Ей очень… стыдно, в каком состоянии она оказалась. Она никого не хочет видеть. Завтра или послезавтра я заеду в клинику, узнаю, как она.
–Хорошо, Чарли. Но если будет хоть малейшее улучшение, я готова поехать с тобой. Я кое-что знаю об особенностях инсульта. Уол с ним справился. Эти больные не могут говорить, но они слышат и прекрасно понимают все, что происходит вокруг.
–Я обязательно спрошу у лечащего врача, можно ли тебе ее навестить.
По словам Чарли, врач был против визитов незнакомых людей.
–Доктор говорил, что это может лишь усугубить ее состояние. Только знакомые лица. Но меня он просил ее навещать. Я для нее – как ниточка из прежней жизни.
Чарли навещал Салли чуть ли не каждое утро. По его словам, это значилось первым пунктом в его планах. Потом он уже мог заниматься остальными делами. Учитывая, что «остальные дела» состояли из торчания в своем салоне и поездок по аналогичным местам, где продавались без конца дорожающие старинные автомобили, Барти сомневалась в необходимости его утренних визитов в больницу…
В пятницу Чарли, как обычно, поехал проведать Салли, а Барти взялась за домашнюю бухгалтерию. Обещания Чарли избавить ее от рутинных дел оказались просто словами. Барти в очередной раз убедилась, сколь губительно действует на ее мужа возможность распоряжаться большими деньгами. За несколько месяцев его хозяйствования экономика их дома оказалась на грани финансового краха. Невероятная экстравагантность его покупок сочеталась с полным отсутствием здравого смысла. Чарли не считал необходимым вовремя платить по счетам, все письма с напоминаниями попросту игнорировал, зато активно совершал покупки в кредит, забывая, что просроченные платежи обрастали процентами.
Барти едва успела разобраться с половиной счетов, пришедших за последнюю неделю, в том числе и больничных. Клиника, куда поместили Салли, была весьма дорогой. В это время зазвонил телефон.
–Миссис Паттерсон?
–Я слушаю.
–Говорят из больницы «Маунт-Плезант». У нас находится бывшая теща вашего мужа.
–Да.
Неужели Салли умерла? Учитывая ее состояние…
–Миссис Паттерсон, мог бы кто-нибудь из вас – вы или ваш муж – приехать в клинику?
–Приехать? Но я думала…
Боже, неужели опять? Только не это.
–Когда ваш муж приезжал к нам, мы ему сразу сказали, что больной требуется запас ночных сорочек, и попросили привезти их как можно скорее. А еще лечащий врач миссис Нортон хотел бы побеседовать с кем-нибудь из вас.
–Понимаю. Я могла бы приехать сегодня, если это чем-то поможет.
–Еще как поможет, миссис Паттерсон. Извините, что вынуждены отрывать вас от дел.
–Ничего страшного. Скажите, а вы уверены, что мой муж… больше не появлялся в клинике?
–К сожалению, да. Он был здесь всего один раз, когда миссис Нортон привезли к нам. Кроме соседки, ее никто не навещает. Миссис Нортон наверняка обрадуется вашему приезду.
–Но я думала… Да, надеюсь, она обрадуется. Я приеду где-то через час.
Весь путь до клиники сквозь транспортную сутолоку Манхэттена, через Бруклинский мост и по кварталам Хайтс, полным былого великолепия, Барти боялась даже думать, что опять столкнется с ложью Чарли и узнает еще какие-то неприглядные подробности из его прошлого. Все это – помимо трагедии Салли Нортон. Барти вдруг снова очутилась в зыбком мире неопределенности, не понимая, где она и даже кто она. Ей было страшно входить в больницу.
Палата Салли Нортон находилась на третьем этаже. Медсестра провела Барти по коридору и открыла нужную дверь:
–Миссис Паттерсон, она очень устала. Вы, пожалуйста, недолго.
–Как она себя чувствует?
–Могло бы быть и хуже. У нее затронута правая половина. Вероятно, муж вам рассказывал.
–Да, он говорил, что состояние очень тяжелое и что у нее повреждена речь.
–Я бы так не сказала,– хмыкнула медсестра.– Мы ее хорошо понимаем.– Она улыбнулась Барти.
Еще одно его вранье. Барти на мгновение прикрыла глаза.
Медсестра ввела ее в палату. Салли Нортон лежала, закрыв глаза. Медсестра осторожно коснулась ее руки:
–Миссис Нортон, к вам пришли.
На Барти смотрели очень большие и очень голубые глаза. Такие же, как у Кэти. И такие же, как были у Мэг.
–Кто… эта женщина?
Она говорила медленно, но вполне внятно.
–Это Барти. Можно вас так называть?– спросила медсестра.– Барти Паттерсон. Жена Чарли.
Сонное лицо Салли Нортон мгновенно пробудилось, оживилось и тут же скривилось от гнева.
–Уходите!– потребовала она.– Немедленно. Не желаю вас видеть. Вам здесь нечего делать.
–Миссис Нортон…– растерянно пробормотала медсестра.– Смотрите, какие чудесные цветы привезла вам миссис Паттерсон. Зачем же вы ее прогоняете?
–Ничего страшного,– тихо сказала Барти.– Я ожидала, что мое появление может смутить миссис Нортон.
–Я ничуть не смущена,– возразила Салли.– Он что, ничего вам не рассказывал? Чарли не сказал про это ни слова?
–Видите ли…
–Слушайте, убирайтесь отсюда.
Голос больной утратил злые нотки. Гримаса гнева сменилась выражением бесконечной усталости.
–Уходите, и чтобы больше духу вашего здесь не было.
Салли беззвучно заплакала. Крупные слезы струились по ее лицу. Она подняла руку, пытаясь их стереть, но рука промахнулась и ударила по подушке. Зрелище было невыразимо печальным. Медсестра проворно достала платок и отерла ей лицо:
–Успокойтесь, миссис Нортон. Вот, так лучше. Значит, вы не хотите, чтобы миссис Паттерсон вас навещала?
–Да, не хочу.– Она начала волноваться. Ее действующая рука слабо вздымалась и опускалась.– Хочу, чтобы ее здесь не было.
–Мне лучше уйти,– шепнула медсестре Барти.– Я лишь заставляю ее нервничать. Я сталкивалась с особенностями инсульта. Мой… мой опекун перенес инсульт. Я знаю, как трудно таким больным.
–Вы уж, ради бога, извините, миссис Паттерсон. Знаете что? Я попытаюсь ее успокоить. Может, вы подождете? Поговорите с доктором, потом зайдете к ней еще раз…
–Хорошо. Я привезла то, что вы просили. Ночные сорочки, туалетные принадлежности. Захватила еще несколько книг. Возможно, она…
Барти вдруг самой стало худо. Нужно уходить. Из палаты, из больницы, из всего этого. Она торопливо зашагала по коридору, опустилась на стул возле стола дежурной медсестры и стала разглядывать картину, висевшую на стене: птичья стая, летящая сквозь облака. «Успокаивайся, Барти,– приказала она себе.– Смотри на этих птичек и больше ни о чем не думай».
Мимо нее по коридору прошла пожилая, неопрятно одетая женщина с пластиковым мешком в руке. Она остановилась перед палатой Салли, вошла туда, но очень скоро вышла в сопровождении медсестры. Та подвела посетительницу к Барти:
–Познакомьтесь, миссис Паттерсон. Это миссис Диксон, приятельница миссис Нортон. Я… я подумала, что вам стоит поговорить. Боюсь, миссис Нортон сегодня слишком расстроена и ей не до гостей. Миссис Диксон, это…
–Я слышала, кто это.– Миссис Диксон внимательно посмотрела на Барти, словно изучая диковинное животное.– Вот вы, значит, какая. Я вас совсем другой представляла.
–Какой?– спросила Барти.
–Шикарной. Разодетой. Думала, вы из богатых.
Барти вдруг почувствовала невероятное облегчение. По крайней мере, она не выглядела «шикарной».
Возникла пауза. Они с миссис Диксон молча разглядывали друг друга.
–Если хотите, можете угостить меня чаем,– вдруг предложила старуха.– Посидим, подождем, пока она не успокоится. С ней такое бывает. Дело не только в вас.
–Понимаю. Чай – это было бы здорово. А куда можно пойти?
–У нас на первом этаже есть кафетерий,– сообщила медсестра.– Там довольно уютно. Есть чай, кофе.– Она явно радовалась возможности спровадить их обеих.
–Отлично. Идемте, миссис Диксон.