– Когда возвратишься назад, – продолжал Хики, – стукни по дубовым дверям – три длинных, два коротких. Я пойму, что это ты, и снова выну детонатор. – Он посмотрел на Брайена. – Ну, давай. Удачи тебе.
Флинн подошел еще ближе и увидел автоматические серые двери кабины лифта, на одной из приоткрытых дубовых дверей висела мина. В его голове непрерывно крутилась одна и та же фраза: «Я пойму, что это ты, и снова выну детонатор…» Флинн внимательно посмотрел в глаза Хики и сказал:
– У меня есть идея получше!
Инспектор Лэнгли и Роберта Шпигель стояли в ожидании в коридоре первого этажа, залитого ярким светом. С ними находились несколько полицейских из спецназа и три офицера-розыскника. Лэнгли нервно взглянул на часы – пошел одиннадцатый час. Он подошел к лифту и, нагнувшись, приложил ухо к дверям, но ничего не услышал и выпрямился.
Роберта Шпигель подошла к нему и сказала:
– Этого ублюдка ждут три национальных телекомпании и несколько местных коммерческих радиостанций. Он же применяет «метод Муссолини» – заставляет всех ждать до последнего, пока они не сойдут с ума от столь долгого ожидания.
Лэнгли молча кивнул. Она точно выразила его мысли и чувства, поскольку он сам чуть не сходил с ума, ожидая, когда же Брайен Флинн появится в серых дверях лифта. Но вот гнетущее молчание коридора взорвал шум тронувшегося лифта, он все нарастал по мере приближения к первому этажу. Наконец двери стали раздвигаться.
Лэнгли, трое офицеров и полицейские вытянулись, расправив плечи. Роберта Шпигель нервным жестом поправила прическу. От волнения сердце бешено стучало у нее в груди. Наконец двери открылись, и в них показался не Брайен Флинн, а Джон Хики. Он степенно шагнул в холл, улыбнулся и произнес:
– Финн Мак-Камейл, вождь фениев, просил засвидетельствовать свое почтение и передать искренние сожаления. – Он огляделся вокруг и продолжил: – Мой шеф – человек подозрительный, вот почему он так долго остается живым. Думаю, у него сложилось предубеждение – не показываться прилюдно в угрожающих ситуациях вроде теперешней. – Хики бросил взгляд на Лэнгли. – Он мыслящий человек и не хочет подвергаться искушению появляться перед вами или перед вашими британскими союзниками. Поэтому он послал сюда меня, своего верного заместителя.
Лэнгли подумал, что с большим трудом можно поверить в то, что Флинн испугался западни, да еще с четырьмя томящимися у него заложниками. Но его лицо не отразило никаких эмоций, и он лишь приветливо спросил:
– Вы, конечно же, Джон Хики?
– Возражений нет, вы абсолютно правы. – Хики театрально раскланялся.
– Следовательно, выступать придется вам.
Хики улыбнулся:
– Следовательно, мне. А с кем имею удовольствие говорить я?
– Я инспектор Лэнгли.
– Ах да… А леди? – Он посмотрел на Шпигель.
– Мое имя – Роберта Шпигель. Я из администрации мэра, – ответила та.
Хики снова отвесил поклон и взял Шпигель за руку.
– Вот как? Слышал вас однажды по радио. Вы гораздо более красивы, чем я представлял себе, слыша ваш голос. – Он состроил виноватую мину. – Пожалуйста, не поймите меня неправильно.
Шпигель молча вынула свою руку из его большой ладони. Она растерялась и не знала, как реагировать на его слова. Лэнгли постарался разрядить атмосферу, бодро предложив:
– Ну что ж, пойдемте на пресс-конференцию.
Хики не обратил на приглашение никакого внимания и громко прокричал:
– А кто эти джентльмены? – Он подошел к высокому полицейскому из спецназа и прочитал его имя на жетоне, прикрепленном на металлической пластине к нагрудному карману.
– Так, стало быть, тебя зовут Гилхули? – Он взял руку полицейского и с силой тряхнул ее. – Мне нравятся гэльские имена с мягким мелодичным звучанием. Я знал одних Гилхули в Талламоре.
Полицейский чувствовал себя весьма неуютно. Хики пошел дальше по коридору, останавливаясь около каждого полицейского, называя его по имени и здороваясь за руку.
Лэнгли и Шпигель обменялись взглядами. Лэнгли прошептал:
– Он корчит из себя Муссолини, как какой-то косноязычный недоумок из школьников.
Хики потряс руку последнего спецназовца, крупного парня в бронежилете и с ручным пулеметом в руках.
– Сегодня ночью Господь будет с тобой, парень! Надеюсь, наша следующая встреча состоится при более счастливых обстоятельствах.
Лэнгли нетерпеливо перебил его:
– Теперь можно идти?
– Веди, инспектор!
Он шагнул на ступеньку вместе с Лэнгли и Шпигель. За ними последовали три офицера.
– Ты должен был представить мне также и этих людей, – обратился Хики к Лэнгли. – А ты их проигнорировал, унизил как личности. Как можешь вести таких ребят в бой за собой, если считаешь их чучелами гороховыми?
Лэнгли не знал, что означает в данном случае «чучело гороховое», поэтому дипломатично промолчал.
– В древние времена враждующие воины приветствовали друг друга перед боем, – продолжал рассусоливать Хики. – А человек перед казнью пожимал руку палача или даже благословлял его, выказывая тем самым свое уважение. Сейчас мы снова на пороге войны и смерти и с глубоким пониманием относимся к каждой личности.
Лэнгли остановился у деревянных дверей, выполненных в модерновом стиле.
– Ну вот и пришли. – Затем он взглянул на Хики. – Это конференц-зал.
– Никогда прежде не доводилось захаживать на телевидение. Мне нужно гримироваться? – спросил Хики.
Лэнгли подошел к офицерам-розыскникам, но вдруг повернулся к Хики:
– Прежде чем введу вас в зал, я должен выяснить: вооружены ли вы?
– Я нет. А ты?
Лэнгли кивнул одному из офицеров, и тот, достав металлический детектор, провел им по одежде Хики.
– Ты можешь обнаружить в моем теле британскую пулю, которую я ношу с двадцать первого года.
Детектор не пискнул. Лэнгли подошел к двери и рывком открыл ее. Как только Хики вошел в зал, все разговоры моментально стихли. Конференц-зал, расположенный под ризницей, оказался длинным просторным помещением со светлыми панельными стенами и арочным потолком, выложенным звукоотражающей черепицей. Вокруг длинного центрального стола для предстоящей пресс-конференции стояли несколько карточных столиков. Из потолочных люков свешивались телевизионные камеры и лампы подсветки. Хики не спеша обвел взглядом зал, изучая лица смотрящих на него людей.
Ведущий программы репортер Дэвид Рот встал, представился и указал на стул во главе длинного стола.
Хики сел.
– Вы Брайен Флинн, человек, назвавший себя Финном Мак-Камейлом? – задал Рот первый вопрос.
Хики откинулся на спинку стула и устроился поудобнее.
– Нет. Я – Джон Хики, вернее, человек, называющий себя Джоном Хики. Вы, разумеется, наслышаны обо мне, и, прежде чем я начну выступать, давайте познакомимся поближе. – Он окинул взглядом всех присутствующих за столом. – А теперь представьтесь, пожалуйста, по очереди все присутствующие.
Озадаченный Рот с удивлением воззрился на старика, но затем, словно опомнившись, представился снова. Все мужчины и женщины, находившиеся в зале, включая операторов и техников, как и потребовал Хики, стали по очереди называть свои имена.
Хики вежливо кивал каждому. Когда процедура представления закончилась, он сказал:
– Приношу свои извинения, что так долго заставил вас ждать. Надеюсь, моя задержка не стала поводом для ухода представителей заинтересованных правительств.
– Их здесь не было и не будет, – пояснил Рот.
– О, понимаю… – На лице Хики появилось выражение притворной обиды и разочарования. – Ну да ладно, догадываюсь, они не хотят, чтобы их видели на экранах вместе с таким человеком, как я. – Он ослепительно улыбнулся. – Но правде говоря, и я не хочу связываться ни с кем из них. – Хики хрипло рассмеялся, затем достал трубку и закурил. – Отлично, тогда давайте начнем.
Рот торопливо подошел к одному из техников, и тот включил юпитеры. Другой осветитель направил свет лампы в лицо Хики, к которому в тот момент подошла гримерша. Хики легонько оттолкнул ее, и она быстро отошла.
– В какой конкретной форме должна, по-вашему, идти передача? – спросил Рот.
– Что значит в какой? Я говорю, а вы слушаете. Если вы будете внимательно слушать, а не смотреть в потолок и клевать носами, то потом я отвечу на ваши вопросы.
Кое-кто из репортеров рассмеялся.
Техники закончили настройку оборудования, и один из них обратился к Хики:
– Мистер Хики, скажите, пожалуйста, что-нибудь, чтобы мы смогли настроить звуковую аппаратуру.
– Звуковую аппаратуру? Ладно… Я спою один из вариантов песни «Люди за проволокой» и, пока буду петь, хотел бы, чтобы меня снимали операторы. Сегодня ночью я буду очень занят. – И он запел низким хрипловатым голосом:
Шагают по Белфасту
Сквозь утренний туман
Британские солдаты,
Неся беду в дома.
Безжалостные к детям
И к горю матерей
Они мужчин уводят
Отцов и сыновей…
– Спасибо, мистер Хики…
Не слушая звукооператора, Хики запел припев:
Едут по городу танки,
Рыщут броневики,
Видеть нас всех за решеткой –
Вот что хотят враги-и-и…
– Благодарю вас, сэр.
Свет камеры стал ярче. Кто-то крикнул: «Эфир включен!» Рот посмотрел в камеру и начал:
– Добрый вечер. Я Дэвид…
Его голос заглушало пение Хики:
И судьи их продажны,
И нет закона словно,
Их суд нас обвиняет –
Ирландия виновна-а-а!
Рот посмотрел в его сторону:
– Благодарю вас…
А над страною снова
Тень Кромвеля витает.
Британия – позорна.
Все люди это знают…
Рот покосился на Хики, который наконец-то, похоже, закончил песню. Затем повернулся снова к камерам и произнес:
– Добрый вечер. Я Дэвид Рот. Мы ведем прямую трансляцию… Как вы сами можете видеть, из зала для пресс-конференций собора святого Патрика. Недалеко от того места, где мы находимся, неизвестное число вооруженных боевиков из рядов ИРА…