— Почему с нами обращаются как с пленниками?
— В этих краях быть пленником — значит быть почётным гостем.
— Тогда, быть может, нам как гостям позволено будет уйти отсюда? — спросил Бенедетто.
— Мы уходим прямо сейчас, — сказал Куан. — И вы получите аудиенцию у калифа.
Зороастро нервничал, словно его вели на собственную казнь. Леонардо шёл рядом с Куаном, в окружении стражи. «На сколько же лиг протянулся этот лабиринт громадных покоев, залов и коридоров?» — думалось ему.
— Где ты был всё это время? — спросил он.
Куан пропустил его вопрос мимо ушей и принялся наставлять их в обычаях этикета и церемониях калифского двора.
Покои калифа тщательно охранялись. Куан провёл их в комнату с высоким потолком, полом из чёрного и белого мрамора; в центре её бил большой фонтан в бассейне, выложенном драгоценными камнями. Они прошли анфиладой комнат и оказались перед калифом, который в окружении придворных возлежал на помосте, выстланном коврами и подушками. Светильни сияли тёплым маслянистым светом.
Пышные шёлковые одежды калифа были расшиты серебром, ибо пророк не одобрял золота. Сухощавый, болезненного вида человек лет сорока, он был здесь как-то не очень на месте, словно вождь бедуинов, жаждущий возвратиться к своим белым верблюдам, коням и вольной кочевой жизни. Взгляд его был прям и ровен, и Леонардо понял, что этого человека лучше не недооценивать. А рядом с калифом сидел на ковре Деватдар; могло ли это означать, что Айше и Никколо спасены? Леонардо не осмелился спросить... не теперь.
Их представили, и хотя Деватдар, с прочей свитой, сидел возле калифа, Куан остался стоять, как Леонардо, Америго, Бенедетто и Зороастро. Калиф кивнул и по-арабски обратился к Деватдару. Говорил он быстро, и не всё сказанное Леонардо удалось разобрать; однако он понял, что калиф спрашивает о нём — и весьма саркастично.
— Так это и есть мои инженеры-христиане? — сказал калиф. — Кто же из них художник, а кто умный мошенник?
— Мошенник может почти столько же, сколько художник, — ответил калифу Деватдар. Взгляд его остановился на Зороастро, потом — на Леонардо.
— Калиф велит сказать, что вы — желанные гости.
Калиф жестом пригласил их сесть рядом с собой, и слуга, у которого руки были толщиной с Леонардовы ляжки, внёс огромный поднос с бронзовыми сосудами, ковшиком, ступкой и пестиком и крохотными серебряными чашечками без ручек. Под всеобщими взглядами слуга принялся готовить кофе. Потом, опустившись на колени, он предложил первую чашку калифу, но тот жестом указал на Леонардо; слуга повиновался и протянул чашку ему. Однако Леонардо отказался, и калиф явно остался этим доволен. Этикет требовал, чтобы калиф первенствовал во всём. Затем он сам подал чашечку Леонардо и сказал по-арабски:
— Твои записи похитил я.
— Я так и понял, — сказал Леонардо.
Калиф с весёлым видом поправил его арабское произношение. Потом он наклонился к Леонардо, и настроение его резко изменилось. Лицо стало суровым, почти сердитым; и Леонардо не смог удержаться от мысли, что он неплохой актёр — или безумец.
— Мой Деватдар доложил, что на вас напали, — сказал калиф, — и что моя родственница в плену.
— Ваша родственница?
— Айше, хоть она и шлюха, — сказал калиф, но наклонился при этом к Леонардо так низко, что расслышать его могли только те, кто сидел ближе всех. Леонардо был поражён: как может женщина королевской крови стать рабыней подданного, каким бы высокопоставленным тот ни был? Впрочем, вероятно, тут нечему было удивляться. Калиф когда-то и сам был рабом.
Лицо Деватдара горело; он сидел рядом с калифом и смотрел прямо перед собой, словно сосредоточась на какой-то отдалённой точке.
— И я узнал, что твой юный друг был убит, — продолжал калиф; он пристально смотрел на Леонардо, явно желая увидеть его реакцию.
Леонардо будто оглушили.
— Вы наверняка знаете, что Никколо мёртв?
Деватдара явно потрясло, что Леонардо осмелился задать вопрос калифу.
— Я отправился в пределы империи и предстал перед самим великим визирем с посланием от моего калифа, чтобы просить об их возвращении. — Деватдар не смотрел в глаза Леонардо, которого охватило знакомое оцепенение скорби, словно щит, которым он заслонялся от горя.
Никколо...
Бенедетто Деи, понявший довольно, чтобы уяснить, что Никколо умер, коснулся его руки; но Леонардо невольно отдёрнул её.
— Ты сомневаешься? — спросил калиф у Леонардо. Это была угроза — стражи-мамлюки насторожились, готовые по его слову прикончить Леонардо.
— Нет, повелитель, я не сомневаюсь в тебе, прости, — проговорил Леонардо, беря себя в руки. Он встал и поклонился, прежде чем опуститься перед калифом на колени.
Калиф кивнул, довольный, и подал ему знак сесть рядом с Бенедетто.
В комнату вошёл слуга, поклонился калифу, подал ему послание и быстро удалился.
— Здесь послы императора Турции, — по-арабски сказал калиф Леонардо, выделяя его среди прочих. — Я окажу тебе честь встретить их.
— Я уже встречался с турками, — с горькой иронией сказал Леонардо.
— Мы согласны в том, что все турки — пираты, — сказал калиф, — но этих пиратов ты потопишь — по крайней мере, некоторых из них.
— Что ты хочешь сказать, владыка?
— А вот и они, — заметил калиф при виде троих оттоманских послов, что вошли в окружении свиты янычаров. Послы были разодеты в узорчатые цветные одеяния, на головах у них высились большие белые тюрбаны, увенчанные чем-то вроде красных рогов. Янычары несли дары в запертых сундуках и — на золотых носилках — рабыню. Её окутывал белый шёлк, лицо скрывала чёрная полупрозрачная накидка, но видно было, что она очень красива. Послы поклонились, коснувшись пола перед калифом, и глава их, плотный, лет пятидесяти турок, проговорил:
— Привет Повелителю Верных, Защитнику Веры, Воителю за дело Владыки Миров, да умножит Аллах твоё величие.
Дары были переданы, рабыня опустилась на колени подле калифа, и калиф с послом начали беседу — причём сесть послу не предложили. Леонардо не мог понять всего, о чём говорилось — они беседовали по-арабски и слишком быстро. Он взглянул на Куана, но тот, как и Деватдар, словно не замечал его.
Леонардо сумел только разобрать, что посол просит восстановить водные пути для паломников в Мекку. Калиф резко отклонил эту просьбу. Он явно был рассержен, но прежде чем отвернуться от послов, вежливейшим образом осведомился об их монархе, Мехмеде Завоевателе, правителе турок, который сокрушил Константинополь и вернул его Аллаху. Калиф величал его падишахом, принцем-освободителем и великим военачальником; но когда послы и их свита уже уходили, мимо них рабы пронесли огромные плоские бронзовые блюда со снедью, предназначенной для калифа. Так послы были унижены — их не пригласили разделить трапезу, что является в этих краях основой вежливости.
На огромном подносе возлежали на горе политого подливой риса два жареных барана в окружении белых лепёшек. Поверх мяса возвышались две бараньи головы — чтобы никто не усомнился в его свежести — и оттого блюдо напоминало фантастического двухголового зверя. После того как калиф взял первый кусок, все разом набросились на еду, по локоть погружая руки в рис, подливку и мясо. Леонардо хотелось расспросить калифа и поговорить с Деватдаром, но и то и другое было невозможно. Он должен был с великой осторожностью взвешивать всё, что говорит.
Поев, калиф обратился к Леонардо:
— Твои рисунки очень красивы.
— Благодарю, о владыка, которому подчинено всё.
Раб поднёс калифу воду и полотенце, другой — записную книжку Леонардо.
— И что же значат эти рисунки? — Он указал на набросок аппарата для плавания под водой: мешок, закрывающий рот, с трубками для вдоха и выдоха, что ведут к плавучей платформе. Леонардо придумал также несколько приспособлений для отрывания досок обшивки — чтобы топить корабли из-под воды.
Он объяснил калифу, в чём суть этого устройства, и тот кивнул:
— Да, маэстро Леонардо, именно так я и стану их использовать. Сколько времени потребуется тебе, чтобы построить то, что ты изобрёл?
— Не знаю, о повелитель. Мне потребуются инструменты, деньги, кузнецы и...
Калиф нетерпеливо взмахнул рукой:
— Сколько времени?
— Потом мне надо испытать созданное.
Калиф усмехнулся.
— Тебе представится возможность сделать это, маэстро. Ты испытаешь своё изобретение на кораблях посла. Их четыре. Недели тебе хватит?
— Повелитель...
— Ты должен потопить корабли, и произойти это должно словно по волшебству. На плаву должен остаться лишь один — чтобы их правитель мог узнать, чему они были свидетелями.
Калиф дал знак придворным удалиться, и все встали. Он заговорил по-итальянски:
— А если ты потерпишь неудачу, маэстро, тебе и твоим друзьям лучше было бы остаться... на дне морском. Полагаю, это честная сделка?
— Ты сможешь сделать всё за неделю? — спросил Куан, когда они вышли из покоев калифа.
— Это возможно — с надлежащей помощью и инструментами.
— Ты получишь всё, что тебе надобно.
— Тогда я начну немедленно. Но скажи...
— Что? — Куан подал знак Зороастро и остальным поотстать. Стражники-мамлюки поколебались, потом всё же сделали как им было велено.
— Никколо на самом деле мёртв?
— Если калиф сказал тебе, что он мёртв, — он мёртв. Будь слова калифа неправдой, он позаботился бы о том, чтоб они стали правдой. Никогда не сомневайся в словах калифа, даже мысленно.
— Я считал тебя независимым мыслителем, — сердито сказал Леонардо.
Куан кивнул с улыбкой:
— О да, Леонардо, это же весьма важно для тебя.
— А Айше? С ней всё в порядке? Её выкупили?..
Куан покачал головой.
— Это дела государственные, маэстро. Не думаю, чтобы калиф удостоил тебя такой близости.
— Но как может служанка Деватдара быть...