"Внемлите, горожане, мне,
Послушай, деревенский люд!
Река у нас огнём горит,
Благое обернулось злым.
Царь и его придворный жрец –
Вот похитители казны.
Постойте за самих себя,
Коль грабят вас защитники!"
Подданные выслушали эти слова и возмутились: "Царю надлежит всех защищать, а наш владыка своё преступление готов взвалить на невиновного! Сам украл у себя драгоценности, спрятал их в пруду и ещё требует, чтобы ему вора назвали! Покончим-ка мы с этим преступным царём, чтобы ему впредь воровать было неповадно!" Тут же повскакали все с мест, набросились на царя со жрецом и палками забили их до смерти, а на царство помазали бодхисаттву".
Закончив это наставление в дхарме, Учитель повторил: "Неудивительно, о мирянин, что можно прочесть следы на земле, ведь в прошлом умные люди различали следы даже в воздухе", а затем изъяснил арийские положения и отождествил перерождения: "Отцом был тогда Кашьяпа, а брахманом-следопытом – я сам". Отец и сын, вняв изъяснению, обрели плод прорезавшегося слуха.
Джатака о Кашьяпе Мохнатом
Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Nava-Nipata. 433 Lomasakassapa-Jataka.
Перевод с пали: В. Эрман, А.В. Парибок, 2002 г. выполнен по изданию В. Фаусбёля, опубликованному в Лондоне в 1877-1897 гг. По этому же изданию указан и порядковый номер джатаки.
"Индре станешь, царь, подобен…" – это произнёс Учитель, пребывая в роще Джеты, по поводу одного затосковавшего монаха. "Правда ли, монах, что ты тоскуешь?" – спросил его Учитель. "Правда", – отвечал тот. "Ничего, монах. Даже достославные люди бывают иной раз ославлены, а страсти пятнают порой даже совершенно чистых людей, так что о тебе и говорить нечего", – произнёс Учитель и рассказал о былом.
"Некогда царевич Брахмадатта, сын царя Брахмадатты из Варанаси, и Кашьяпа, сын его придворного жреца, были большими друзьями – они вместе учились у одного учителя всяким искусствам. Потом отец царевича умер, и сын взошёл на престол. А Кашьяпа подумал: "Мой друг стал царём, теперь он подарит мне большие богатства. Богатство же мне ни к чему. Я лучше отпрошусь у родителей и у царя и уйду в отшельники". Так он и поступил. Ушёл он в Гималаи, стал, по древним обычаям провидцев, отшельником, за неделю обрёл сверхобычные способности, научился погружаться в любые созерцания и зажил там, питаясь дарами лесными. В подвижничестве его стали звать Кашьяпой Мохнатым. И сделался он суровейшим подвижником, предался умерщвлению чувств. От пыла его подвигов престол Шакры заколебался. Шакра встревожился, узнал причину и подумал: "Этот человек пылом подвижничества и меня, чего доброго, с престола сгонит. Надо мне сговориться с царём Варанаси и заставить Кашьяпу прервать свои подвиги". Во всём своём божественном величии явился он в полночь в опочивальню владыки Варанаси, всю её озарив сиянием, и, паря над полом рядом с царём, сказал: "Вставай, государь!" Тот проснулся: "Кто ты такой?" – "Я – Шакра". – "Зачем пожаловал?" – "Говори, государь, не раздумывай: хочешь стать царём над всей Джамбудвипой?" – "Как не хотеть!" – "Тогда, – говорит ему Шакра, – приведи сюда Кашьяпу – мохнатого и упроси его, чтобы он, как жрец, от твоего имени совершил кровавую жертву скотом. Тогда ты уподобишься Индре, станешь бессмертным и будешь править всей Джамбудвипой.
Индре станешь, царь, подобен,
Не умрёшь, не постареешь,
Если принесёшь ты жертву
Вместе с Кашьяпой Мохнатым".
"Спасибо за совет", – сказал царь. "Так не теряй же времени даром", – и Шакра ушёл. Наутро царь вызвал к себе советника по имени Сахья и наказал ему: "Ступай, любезный, к моему дорогому другу, к Кашьяпе Мохнатому. И вот что ему от моего имени передай: "Если ты принесёшь для царя жертву, он станет владыкой всей Джамбудвипы, а тебе выделит в её пределах любую страну, какую пожелаешь. Приходи и сверши царское жертвоприношение"". – "Слушаюсь, государь", – отвечал Сахья. Для начала ему надо было узнать, где поселился подвижник. В городе забили в гонги, собрали народ и всех опросили. Нашёлся один лесной человек, который знал это – его взяли в проводники. Сахья с большой свитой добрался до отшельника, поклонился ему, сел подле него и изложил поручение царя. "Оставь, Сахья, это не для меня, – сказал ему Кашьяпа. –
"Всей земли до окаёмки
В океанских вод уборе
Не хочу ценой бесчестья,
Так ты это и запомни.
Не нужна мне честь такая,
Не хочу богатств я, брахман,
Коль цена им – беззаконье,
Что приводит к преисподней.
Я покинул жизнь мирскую
И бездомным стал скитальцем,
Собирая подаянье.
Мне милее жизнь такая,
Чем неправедная прибыль.
Я покинул жизнь мирскую
И бездомным стал скитальцем,
Зла живым не причиняю,
Это лучше всякой власти".
Советник передал его слова царю. "Если он не идёт, делать нечего", – подумал царь и промолчал. Но в полночь к нему вновь явился Шакра и, паря над полом, вопросил: "Государь, что же ты не призвал к себе Кашьяпу Мохнатого и не совершил жертвоприношения?" – "Я за ним посылал, да он не идёт". – "Государь, наряди-ка получше свою ночь, луноликую царевну Чандравати, и пошли её с Сахьей к нему. Вели сказать: "Если ты принесёшь для царя жертву, он выдаст за тебя свою дочь". Вдруг он при виде её потеряет голову и придёт?" – "Хорошо", – согласился царь и на следующий день опять послал Сахью, на этот раз с дочерью. Тот пришёл с нею к подвижнику, приветствовал его, разговорился. Показал ему царевну, очаровательную, как небесная дева, и стал в ожидании. Отшельник посмотрел на неё, забыв свою отрешённость, и мгновенно в неё так влюбился, что и способность созерцать потерял. Сахья заметил, что подвижник уже пленился ею, и сказал: "Почтенный, царь велел передать, что если ты согласишься принести его жертву, он отдаст её тебе в жёны". Дрожа от страсти, тот переспросил: "Выдаст за меня, говоришь?" – "Да, выдаст, если принесёшь жертву". – "Ладно, ради неё совершу я жертвоприношение", – согласился подвижник, поднялся вместе с ними на разукрашенную колесницу и без промедления – даже свою отшельническую копну волос не расчесал – поехал в Варанаси. Царь узнал, что он едет, и велел готовить жертвоприношение, а сам вышел навстречу ему и сказал: "Если ты принесёшь мою жертву, я стану царём, равным самому Индре, а тебе, как кончишь жертвоприношение, отдам свою дочь". – "Ладно", – согласился Кашьяпа. На другой день царь вместе с Чандравати отправился к жертвенному помосту. Привели туда на заклание в должном порядке слонов, коней, быков и прочих четвероногих, и Кашьяпа собрался всех их по очереди глушить и убивать, как положено по обряду. Но тут собравшийся народ стал их оплакивать и взывать к нему: "Недостойно это тебя, не подобает это тебе, Кашьяпа Мохнатый! Что ты творишь!
Солнце – сила, месяц – сила,
У подвижников есть сила,
Берега морские – сила,
Женщины – сильнее силы.
Даже Кашьяпа-мохнатый,
Чья суровость всем известна,
Луноликую увидев,
Поддался на уговоры –
Совершает ваджапею".
Тут Кашьяпа, начиная жертвоприношение, схватил драгоценный меч и замахнулся, собираясь рубить шею выездному царскому слону. Слон в смертельном страхе громко затрубил. В ответ на этот трубный звук и другие слоны, кони и быки тоже затрубили, заржали и заревели, а за ними завопил народ. Оглушённый этим общим рёвом, Кашьяпа посмотрел на себя, увидел свою копну волос и спутанную бороду, и грудь мохнатую, и всё тело в волосах. Тут он опомнился: "Что я делаю? Какой великий грех!" – и в смятении сказал:
"Это страсть всему виною.
Как плоды её ужасны!
Только б мне нащупать корень –
Я влеченье с корнем вырву".
"Не тревожься, друг, – говорит ему царь. – Сегодня же ты получишь царевну Чандравати и царство в придачу, да ещё я одарю тебя драгоценностями, только не прерывай жертвоприношения!" – "Не нужна мне, государь, любовная страсть, – ответил Кашьяпа. –
Я проклинаю все наслажденья,
Мне всех услад мой подвиг дороже.
Вернусь я в леса, оставлю услады,
Царевна ж и царство твоими пусть будут".
Тут он вернул себе способность к сосредоточению и воспарил над землёю, скрестив ноги. Он преподал царю урок, сказав напоследок: "Не обольщайся ничем!" Жертвенный помост он разнёс в щепы, взял с царя обещание пощадить жертвенных животных и, не внимая никаким его просьбам, улетел в Гималаи. Всю дальнейшую жизнь он упражнялся и безмерных добродетелях, ведущих к мирам Брахмы, и после смерти сопричислился к их обитателям".
Рассказав эту историю, Учитель изъяснил арийские положения и так связал перерождения: "Тогда Сахьей, главным советником, был Шарипутра, а Кашьяпой Мохнатым – я сам". Тосковавший монах, вняв разъяснению, стал святым.
Джатака о жене в сундуке
Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Nava-Nipata. 436 Samugga-Jataka.
Перевод с пали: В. Эрман, А.В. Парибок, 2002 г. выполнен по изданию В. Фаусбёля, опубликованному в Лондоне в 1877-1897 гг. По этому же изданию указан и порядковый номер джатаки.
"Откуда вы втроем идёте?" – Это Учитель произнёс в роще Джеты по поводу некоего затосковавшего монаха. "Правда ли, что ты томишься?" – спросил его Учитель. "Правда, почтенный". – "Напрасно, монах, ты влечёшься к женскому полу. – Промолвил Учитель. – Ведь женщины – существа неблагодарные и коварные. Когда-то в прошлом некий великан носил свою жену у себя в животе – только б не доставить ей случая изменить ему, – и всё напрасно. А ты и подавно не смог бы удержать жену от измены", – и Учитель рассказал о былом.
"Некогда в царстве Варанаси правил царь Брахмадатта. Бодхисаттва в ту пору отбросил мирские услады и стал подвижником в Гималаях. Там он зажил, питаясь плодами лесными, научился созерцанию и обрёл сверхзнания. Неподалёку от его шалаша жил великан-людоед. Иной раз он приходил к Великому послушать его речи о дхарме, а в прочее время занимался тем, что подстерегал путников на лесных дорогах, хватал их и пожирал. И вот однажды некая молодая и необыкновенно красивая женщина родом из царства Каши, ездившая повидаться с родителями, возвращалась через лес в отдалённую деревню, к мужу домой. Завидев проезжих, великан выскочил из лесу. Охранники перепугались, побросали оружие и разбежались кто куда. А великан подошёл ближе, увидел в повозке красавицу и тут же влюбился в неё. Забрал он её к себе в пещеру и сделал своей женой. С того самого дня он стал преданно о ней заботиться: приносил масло, рис, рыбу, мясо, собирал для неё в лесу сладкие плоды, дарил нарядные одежды и украшения. И чтобы она не могла ему изменить, он держал её в сундуке, а сундук тот заглатывал и носил у себя в животе. Как-то раз захотелось ему искупаться. Пришёл он на берег озера, отрыгнул сундук и выпустил жену. Она искупалась первой. Когда она после купания натёрлась благовониями и принарядилась, великан сказал ей: "Посиди тут пока, подыши свежим воздухом", – и в свой черёд спустился к воде. Не ожидая от неё никакого подвоха, он отплыл в сторону. А в тот самый миг мимо неё, препоясанный мечом, пролетал по небу некий Видьядхара, сын бога ветра. Заметив его, женщина поманила его пальцем, и Видьядхара мигом спустился к ней. Она велела ему лечь в сундук, а сама в ожидании мужа уселась сверху на крышку. Когда великан показался вдалеке, женщина на глазах у него откинула крышку и залезла в сундук. Видьядхару она прикрыла одеждой, а сама улеглась на него. Подойдя, великан не потрудился заглянуть внутрь сундука: ему ведь и в голову прийти не могло, что там сидит ещё кто-то. Он привычно проглотил свой сундук и собрался домой, а по дороге решил навестить подвижника, ибо давно с ним не видался. Едва заметив вдалеке великана, подвижник сразу понял, что в утробе у того сидят двое, а потому и обратился к нему с такими словами: