– Слушай, государь, – и на эти слова людоед поклонился Великому полным земным поклоном и сел подле него, а Великий назвал ему заповеди.
В этот миг земные духи, собравшиеся вокруг, возликовали, оглашая весь лес:
– Во всей вселенной от Незыби и вплоть до макушки бытия никто, кроме Великого, не смог бы зародить в людоеде светлые чувства и убедить его отказаться от человечьего мяса! Вот какой великий подвиг свершил Сутасома!
А услыхав эти клики, боги – властители сторон света их подхватили, и возгласы ликования стали возноситься всё выше и выше, пока не достигли небес Брахмы.
Подвешенные на дереве цари услышали клики богов, и дух дерева порадовался в своём обиталище. Хоть слова были слышны, самих богов не было видно. Но слыша их речи, цари поняли:
– Сутасома нас спас от гибели. Он свершил небывалый подвиг – усмирил людоеда.
И они воздали бодхисаттве хвалу.
А людоед поклонился Великому земным поклоном и стал подле него.
– Отвяжи кшатриев, приятель, – сказал ему Великий.
"Я для них враг, – подумал тут людоед. – Если я отвяжу их, они захотят схватить меня и могут мне навредить, а я даже ради собственного спасения не посмею нарушить обета, который дал Сутасоме. Пусть лучше он вместе со мной пойдёт их отвязывать, так мне будет безопаснее".
И он почтительно попросил Сутасому пойти с ним вместе:
– Ты и учитель мне, и товарищ.
Я твою просьбу уже исполнил,
Теперь в свой черёд ты мою исполни:
Пойдём и вместе царей отвяжем.
Бодхисаттва дал на это согласие:
– Я твой учитель и товарищ.
Ты мою просьбу уже исполнил,
Теперь в свой черёд я твою исполню:
Идём и вместе царей отвяжем.
Затем он подошёл к царям и сказал:
– Разбойник принёс вам немало горя,
Продёрнул несчастным верёвки в ладони,
Вы льёте слёзы, страдаете тяжко.
И всё же по правде мне поклянитесь,
Что вы ему муки свои простите.
Те ответили:
– Разбойник принёс нам немало горя,
Продёрнул несчастным верёвки в ладони,
Мы слёзы льём и страдаем тяжко,
Но всё же готовы мы в том поклясться,
Что на него не поднимем мы руку.
– Тогда вот что мне пообещайте, – сказал бодхисаттва:
– Да будет для вас этот царь отныне
Словно отец или мать родная,
Пусть будет участлив он и заботлив,
А станете вы ему сыновьями.
Они согласно повторили:
– Да будет для нас этот царь отныне
Словно отец или мать родная,
Пусть будет участлив он и заботлив,
А мы ему сыновьями будем.
Так Великий связал их обещанием и позвал людоеда:
– Давай отвязывать их.
Тот перерезал мечом верёвку, на которой висел один царь. А царь тот уже неделю не ел, от боли лишился сознания и, когда верёвка его держать перестала, упал на землю. Великому стало жаль его.
– Не стоит так грубо срезать, приятель, – сказал он и, обхватив другого царя руками, прижал его к груди и велел:
– Теперь режь!
Людоед перерезал верёвку, а Великий принял царя к себе на грудь, ибо был он силён, и бережно, словно родного, уложил его на землю.
Так они сняли всех царей и промыли им раны. Верёвки из их ладоней Великий вытянул так осторожно, как вынимают нитки из ушей у детей, когда протыкают им дырочки для серёжек, очистил раны, смыл гной и кровь, а людоеду велел натолочь древесной коры. Порошком из неё он посыпал раны, произнёс заклятие истиной, и раны в тот же миг затянулись. Людоед сварил риса, и отваром они напоили всех ста царей. Тем часом стемнело.
Назавтра они поили царей отваром уже три раза – утром, днём и вечером, – а на третий день дали им в супе рисовых клепок.
Цари стали крепнуть.
– Сможете вы идти? – спросил их Великий.
– Сможем, – отвечали они.
– Ну что, любезный людоед, пойдём домой?
Но людоед заплакал и бросился ему в ноги:
– Веди царей домой, друг, а я здесь останусь и буду кормиться лесными кореньями и плодами.
– Да что тебе здесь делать, друг? У тебя ведь царство на зависть – возвращайся править в Варанаси!
– Что ты говоришь, друг! Нельзя мне туда возвращаться. У меня там полно врагов: у кого я съел мать, у кого – отца. Они мне это припомнят. Стоит кому-нибудь крикнуть: "Держи разбойника!" – и каждый в меня кинет камнем. Вот мне и конец! А ведь я тебе дал обет и убивать никого не могу даже для собственного спасения. Всё равно мне теперь долго не прожить, раз я закаялся есть человечину, и больше я вас не увижу. Ступайте! – и людоед зарыдал.
Великий положил руку ему на плечо и стал утешать:
– Друг, меня ведь зовут Сутасома. Даже твою жестокость я смог одолеть, что же тогда говорить о жителях Варанаси. Я верну тебе царство. А если это мне не удастся, отдам тебе половину своего.
– У меня и в твоей столице враги.
"Да, непросто ему было принять моё требование – подумал Великий. – Теперь я так или иначе должен вернуть его на трон".
И, желая соблазнить людоеда, он так стал расписывать прелести городской жизни:
– Кто дичь и птицу вкушал когда-то
Пряно приправленные поварами,
Как Индра вкушает нектар бессмертия, –
Тому безотрадно житьё лесное.
Кого услаждали кшатрийки раньше,
Красавицы в золотых украшениях,
Как Индру тешат небесные девы, –
Тому безотрадно житьё лесное.
Кто сладко спал на ложе когда-то,
Устланном шерстяным покрывалом,
На чистом, мягком, на красных подушках,
Тому безотрадно житьё лесное.
Кто ритму мриданга внимал ночами,
Мелодиям и искусному пению,
Кому по ночам играли гандхарвы –
Тому безотрадно житьё лесное.
Кто в городе жил, что радует сердце
Своими садами всегда в цвету,
Конями, слонами и выездом царским,
Тому безотрадно житьё лесное.
Великий намеренно начал с речи о кушаньях: "Быть может, – думал он, – царь-людоед вспомнит, как наслаждался когда-то изысканными яствами, и захочет вернуться".
Во-вторых, он напомнил о любовных утехах, в-третьих – о ложе, в-четвёртых – о музыке, пении и танцах, в-пятых – о самом городе и его садах.
Сказав обо всём этом, он снова позвал царя с собою:
– Мы пойдём вместе. Я сам посажу тебя на престол в Варанаси и только тогда отправлюсь к себе. А если это у меня не получится, ты станешь моим соправителем. Послушай меня, нечего тебе делать в лесных дебрях.
Царь внял уговорам.
"Сутасома – мой благодетель, он мне хочет добра. Сначала он обратил меня к праведной жизни, а теперь говорит, что хочет вернуть мне и трон. Он это сделать сможет. Надо идти вместе с ним, нечего оставаться в лесу", – подумал он и, полный радости, решил воздать Сутасоме хвалу, какой тот достоин.
– Любезный Сутасома! – сказал царь. – Как нет ничего спасительней дружбы с достойным, так нет ничего губительней дружбы с недостойным.
И он произнёс:
– Как после полнолуния
К ущербу месяц клонится,
Так жизнь к дурному клонится
В общении с недостойными,
Когда я с подлым поваром
Связался на свою беду,
Я в злодеяниях погряз
И чуть не погубил себя.
Как после новолуния
Взрослеет месяц с каждым днём,
Так жизнь к благому клонится
В общении с достойными.
Когда с тобою, государь,
Я в своей жизни встретился, –
Ты к благу обратил меня,
Судьба моя исправится.
Вода, дождём пролитая на сушу,
Недолговечна, скоро испарится,
Недолговечностью своей дождю подобно
Общение с недостойными, владыка.
Но если дождь пролился над рекою,
Надолго сохранится ею влага,
И долговечностью такой реке подобно
Общение с достойными, владыка.
Общение с достойными надёжно,
Пока ты жив – оно с тобой пребудет,
Но распадётся дружба с недостойным.
Ведь дхарма праведных со злом несовместима.
Так людоед воздал хвалу Великому этими строфами.
А Великий вместе с людоедом и остальными царями направился в ближайшую деревню. Жители, узнав Великого, послали сказать в город. Оттуда пришли к нему советники и войско. И Великий со своею свитой отправился в Варанаси. По пути к нему подходил народ из деревень, нёс ему подарки и присоединялся к свите, которая безудержно росла. Так они и дошли до Варанаси.
Там тогда правил сын людоеда, а военачальником был по-прежнему Калахастин. Горожане пришли к юному царю и заявили:
– Государь, говорят, что Сутасома укротил людоеда и идёт с ним сюда. Мы его в город не пустим.
Они спешно заперли ворота и вооружились. Когда Великий увидел, что ворота на запоре, он вышел вперёд с несколькими советниками и воззвал:
– Я царь Сутасома, отоприте мне.
Донесли царю. Тот велел скорее отпирать.
Великий вошёл в город, а царь и Калахастин встретили его с почётом, привели во дворец.
Он сел на трон, послал за главной супругой людоеда и за остальными советниками и спросил Калахастина:
– Калахастин, почему вы не хотите пустить прежнего царя в город?
– Пока он правил, он съел в нашем городе много людей – какой он после этого кшатрий! Этот злодей опустошил бы всю Джамбудвипу. Вот почему мы его не пускаем. Он опять за старое примется.
– Я укротил его, и он дал мне обеты. Не сомневайтесь, он теперь никого пальцем не тронет, даже для собственного спасения. Не бойтесь его. Ведь сыновья должны печься о родителях. Тот, кто не оставит отца и мать, попадёт на небеса, а прочие – в ад. И таким не надо подражать!
Вот какое наставление дал бодхисаттва сыну царя, сидевшему рядом с ним на низком сиденье, а затем обратился к военачальнику:
– Калахастин, ты царю и друг, и слуга, ты обязан ему своей властью, и ты должен думать о царской пользе.
Потом он стал убеждать царицу:
– Государыня, ведь и ты, придя из отчего дома, только благодаря царю возвысилась до нынешнего сана. У тебя сыновья и дочери, ты немолода, и ты тоже должна подумать о царской пользе.
А заключил он свои речи проповедью дхармы:
– Тот недостоин быть царём,