Немыслящее существо в беду мгновенно попадёт.
Но спасся из неволи я: вот размышлений зримый плод.
В подобных словах бодхисаттва поведал перепелам обо всём, что с ним произошло".
Завершая своё наставление в дхамме, Учитель истолковал джатаку, сказав: "перепелом, что в давнюю пору спасся от неминуемой гибели, был я сам".
Джатака о шуме некстати
Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Eka-Nipata. 119 Akalaravi-Jataka.
Перевод с пали Б.А. Захарьина.
С восклицания: "Он без родителей возрос..." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – начал свой рассказ о бхиккху, который шумел в часы отдыха.
Рассказывают, что некий молодой человек из хорошей саваттхийской семьи уверовал в истинную дхамму и стал монахом, однако не отличался особыми успехами ни в поведении, ни в учении. Он даже не знал, что существует одно время для дел, другое – для молитвы, а третье – для учения. И в первую стражу ночи, и в полночь, и в последнюю стражу ночи, и утром, когда уже полагалось вставать, и в те часы, когда все бодрствовали, и даже по ночам он сильно шумел, и монахи не могли из-за него спать.
Как-то раз, сойдясь в зале собраний, монахи осуждали недостойное поведение этого бхиккху. "Почтенные, – восклицали они, – этот юноша, приняв монашество ради истинных сокровищ вероучения, не знает даже того, какое время для дел, а какое – не для дел, какое время – для учения, а какое – не для учения!" Как раз в этот миг в залу собраний вошёл Учитель и спросил бхиккху: "О чём это вы, братия, здесь беседуете?" – и монахи откровенно ему обо всём поведали. "О бхиккху, – молвил тогда Учитель, – не только ведь ныне, но и в прошлые времени он точно так же не знал, когда можно шуметь, а когда нельзя, точно так же не понимал разницы между "вовремя" и "не вовремя", вот ему и свернули шею, и он умер в муках". И, поясняя сказанное, Учитель поведал собравшимся о том, что было в прошлой жизни.
"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва родился в облике брахмана, предки которого жили на северо-западе. До полнолетия бодхисаттва успел глубоко изучить все науки, стяжал себе всемирную славу как наставник и стал обучать в Бенаресе пятьсот юных учеников. Был у этих учеников петух, который по утрам, всегда в одно и то же время, пробуждал их ото сна, побуждая приниматься за учение. Когда петух этот сдох, ученики принялись разыскивать по всей округе другого.
Как-то, собирая хворост в роще, близ места, куда свозят мертвецов, один из юношей нашёл там петуха, поймал его, посадил в клетку и принёс в дом к наставнику. Петух этот вырос близ свалки мертвецов, не жил с людьми и не знал, в какое время их следует будить, и кукарекал то посреди ночи, а то под утро. Заслышав крик петуха, ученики вставали среди ночи и усаживались за учение. К тому времени, как всходило солнце, они уже не в силах были продолжать занятия, клевали носами и не могли даже разглядеть того, что им задано. Если же петух кричал, когда уже давно наступил белый день, у учеников, вставших поздно, вовсе не оставалось времени для занятий. "Этот петух кричит и среди ночи, и среди бела дня, – возмущались юноши. – Из-за него мы никак не можем сосредоточиться на занятиях!" Они поймали петуха и свернули ему шею, лишив таким образом жизни. "Мы прикончили петуха, который кричал не ко времени", – сказали они наставнику. И тот, стремясь растолковать своим ученикам истинную суть вещей, молвил: "Петух погиб потому, что некому было воспитать его". И он спел такую гатху:
Он без родителей возрос,
Без воспитательных начал:
Не знал о времени петух
И не ко времени кричал!
Наставив своих учеников, бодхисаттва до самой смерти продолжал вести такую же жизнь, а с истечением отпущенного ему срока перешёл в иное рождение в согласии с накопленными заслугами".
Заканчивая свой урок дхаммы, Учитель истолковал джатаку, сказав: "Петухом, кукарекавшим не ко времени, был в ту пору этот самый бхиккху, учениками брахмана были ученики Пробуждённого, наставником же – я сам".
Джатака о непривязывании
Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Eka-Nipata. 120 Bandhanamokkha-Jataka.
Перевод с пали Б.А. Захарьина.
Словами: "Тех, кто не связан, свяжут, послушавшись глупцов..." – Учитель – он жил тогда в Джетаване – начал свой рассказ об девушке по имени Чинча – подробнее её историю мы узнаем в "Джатаке о великом лотосе" из Двенадцатой книги. Пока же довольно упомянуть, что Учитель говорил монахам: "О бхиккху, не только ведь ныне девушка Чинча возводит на меня напраслину: она и в прежние времена поступала точно так же". И, поясняя сказанное, Учитель поведал тогда о том, что было в прошлой жизни.
"Во времена стародавние, когда на бенаресском престоле восседал царь Брахмадатта, бодхисаттва родился сыном домашнего жреца царя; со временем, когда отец умер, бодхисаттва и сам стал царским жрецом.
Как-то раз царь Брахмадатта пообещал своей старшей жене исполнить любое её желание. "Скажи только, чего бы ты хотела, милая", – молвил он. "Моё желание не так уж трудно исполнить, – проговорила царица. – Я хочу лишь, чтобы с этой минуты ты не вожделел ни к одной другой женщине". Сперва царь отказался обещать это, но царица настаивала, и после многократных её просьб он в конце концов уступил и с тех пор никогда не смотрел с вожделением ни на одну из своих шестнадцати тысяч танцовщиц.
Однажды у дальней границы поднялась смута. Отряды, которые там стояли, после двух-трёх стычек со смутьянами прислали в царский дворец донесение, в котором сообщали, что своими силами им не управиться с врагами. Царь захотел сам участвовать в подавлении смуты и собрал огромное войско. Затем он призвал к себе царицу и молвил ей: "Милая, я уезжаю в дальнюю сторону. Мне предстоит много сражений, одержу ли я в них победу или же буду побеждён – неизвестно. Ясно одно: в военные походы женщин не берут, поэтому оставайся здесь". "Нет, государь, – возразила ему царица, – я не останусь здесь одна". Царь принялся её уговаривать, и в конце концов она уступила, сказав: "Ладно, только через каждую йоджану пути посылай ко мне гонца, который справлялся бы о том, плохо ли, хорошо ли мне тут живётся". Царь пообещал царице присылать к ней гонцов. Оставив за себя бодхисаттву, он выступил со своей огромной армией и через каждую йоджану пути отправлял к царице гонца, говоря ему: "Ступай к царице, поведай ей о нашем царском здоровье и узнай у неё, плохо ли, хорошо ли ей живётся".
Каждого прибывшего гонца царица спрашивала: "Зачем тебя царь послал?" "Узнать, хорошо ли тебе или плохо живётся", – отвечал гонец. "Ну, идём со мной, сейчас узнаешь", – говорила царица и побуждала гонца возлечь с ней на ложе. Царь с войском прошёл путь длиной в тридцать две йоджаны и отправил к царице тридцать двух гонцов, и со всеми этими тридцатью двумя царица вела себя так же недостойно. Усмирив смутьянов на дальней границе и возвратив покой своим подданным, царь выступил в обратный путь. Он послал царице ещё тридцать два гонца, с каждым из них, как и прежде, царица предавалась блуду. Наконец, царь со своим победоносным войском остановился на привал уже под самой столицей и направил бодхисаттве приказ навести порядок в городе. Бодхисаттва велел убрать все городские улицы, а затем явился в покой царицы, чтобы навести порядок и во дворце. Прекрасное сложение и красота бодхисаттвы тотчас же пленили царицу, и она стала зазывать его: "Иди ко мне, брахман! Возляг со мною на ложе!" "Нет, – отказался бодхисаттва, – не зови меня к себе на ложе. Я чту государя и боюсь скверны". "Шестьдесят четыре царских слуги, – воскликнула царица, – посягнули на честь своего повелителя и не убоялись скверны! И что тебе честь повелителя и почему ты так страшишься осквернения?" "Государыня, – промолвил бодхисаттва, – даже если все гонцы и впрямь не устояли, я всё равно не лягу с тобой. Я-то ведь хорошо знаю, что мне грозит, и никогда не совершу такого злодеяния!" "Слишком уж ты распускаешь язык, – сказала царица, – если ты не исполнишь моё желание, я прикажу отрубить тебе голову". "Воля твоя, государыня, – молвил бодхисаттва, – пусть я лишусь головы не только в одном этом существовании, но и в сотне тысяч других – я не могу сделать то, чего ты хочешь". "Ну, смотри у меня!" – пригрозила царица.
Отпустив бодхисаттву, она направилась к себе в спальню, расцарапала ногтями всё тело, смазала ляжки маслом и накинула на себя грязное порванное платье, затем, сказавшись больной, позвала прислужниц и велела им сказать царю в ответ на его расспросы, что царица, мол, нездорова. Между тем бодхисаттва успел уже встретиться с царём. Совершив обход города, государь прибыл во дворец и, не видя царицы, стал о ней спрашивать. "Государыня нездорова", – ответили ему. Царь поспешил в спальню, и, нежно погладив царицу по спине, спросил: "Что у тебя за хворь, милая?" Царица промолчала, однако, когда царь повторил свой вопрос в третий раз, она подняла на него глаза и промолвила: "О великий царь, хотя ты ещё жив, таких женщин по заслугам зовут "новомужними"! "Что ты говоришь, милая?" – удивился царь. "Ты оставил за себя жреца, велел ему охранять город, – проговорила царица, – а он, сказав, будто бы ему нужно привести в порядок внутренние покои, пришёл сюда и обратился ко мне с гнусными речами, а когда я отказалась склонить к ним свой слух, набросился на меня, побоями принудил меня уступить его желанию и, натешившись мною, ушёл".
При этих словах царь вспыхнул, словно брошенная в огонь щепотка соли и сахара, и, скрежеща зубами от ярости, выскочил из спальни. Призвав дворцовых стражей, слуг и прислужников, он повелел им: "Ступайте за жрецом. Свяжите, почтенные, жрецу руки за спиной, проведите этого преступника через весь город и отрубите ему голову на лобном месте за городской стеной". Слуги поспешили к жрецу, связали ему руки за спиной и приказали глашатаям под барабанный бой возвестить о предстоящей казни. Бодхисаттва подумал: "Эта развратная царица, несомненно, настроила государя против меня. Придётся мне выпутываться из беды самому". И он сказал стражам: "Эй, почтенные, прежде чем казнить меня, отведите к государю, а потом уж и казните". "Это ещё зачем?" – изумились царские слуги. "А затем, – ответил жрец, – что я состоял у царя на службе и ведаю обо всём содеянном, и затем ещё, что я знаю, где укрыто несметное сокровище. Я радею лишь о благе царского дома. Если вы не дадите мне увидеться с государем, это великое сокровище пропадёт. С вашего дозволения я сперва укажу государю место, где хранится принадлежащее ему богатство, а уж потом вы делайте, что положено!"