Царь сказал:
«Не должен ты нас покидать из-за одних лишь слухов, распространившихся в толпе! Ведь блеск добродетелей, тебе подобных, не возрастает от того, что ты будешь заботиться о толках народа, равно как и не ослабевает, если ты оставиш их без внимания.
17. Родившися в воображенье своенравном, молва людская без узды повсюду бродит, и даже тот, кто стал бы близко к сердцу принимать её, смешон бы был; что ж говорить о том, кто стал бы действовать, сообразуясь с ней?»
Бодхисаттва сказал:
«Нет, не говори так, великий государь! Разве не должны мы действовать согласно высокому мнению народа о нас? Взгляни, о государь:
18. Ведь если человек достигнет уважения людей и назовут его все «мужем жизни праведной», тогда муж добродетельный не должен ниже славы быть; хотя бы от стыда возьмёт пусть на себя он это бремя.
19. Когда предположенье высоких добродетелей в ком-либо себе находит подтвержденье так или иначе, тогда оно сияет яркой славой, в противном случае оно подобно пересохшему колодцу.
20. А ложный слух о добродетелях, растущий без всяких оснований, расстроенный, разрушенный при испытании, разбить способен в прах людскую славу, и лишь с трудом она возникнуть сможет вновь!
21. Поэтому я покидаю и семью и состоянье, которых – корень зол всех – нужно избегать, как чёрных змей, поднявших в злобе головы; тебе, о государь, не подобает ставить в этом мне преграды!
22. Ты предлагаешь деньги мне; из-за своей признательности и любви обычно так ты поступаешь по отношенью к верным слугам. Но что, однако, мне, мир покидающему, деньги, с благами связанные, с низкими страстями?»
Этими словами Великосущный убедил царя и, получив от него разрешение, отправился в лес.
И вот друзья, знакомые и покровительствуемые бодхисаттвой люди, приблизившись к нему, заливались потоками скорбных слёз и обнимали его ноги, стараясь его удержать. Некоторые, с мольбой протягивая к нему руки, преграждали ему путь; другие приветливо подходили к нему и, обнимая, старались увести его обратно по направлению к дому. Одни из любви обращались к нему с грубыми словами, понося его один так, другой иначе, другие указывали ему на друзей и родственников, что следует иметь сострадание и к ним. Одни прилагали все усилия, чтоб удержать его, связывая доводы рассудка с учением священного писания, доказывая, что состояние домохозяина – самое святое состояние; другие то описывали трудности жизни в пустыне лесной, то умоляли выполнить до конца лежавшие на нём обязанности, то говорили о сомнительности награды в будущем мире. И вот, глядя на противящихся его оставлению мира, настойчиво старавшихся удержать его от ухода в лесную пустынь, своих друзей, лица которых были залиты слезами, он, несомненно, так думал:
23. «Те, кто друзьями признают себя, когда друг заблуждается, должны подать ему благой совет, хотя бы и жестокий. Таким путём, согласным с праведным законом, идут все добродетельные; ещё лучше, если их благой совет к тому же и приятен.
24. Каким же образом в умах их здравых мысль возникла, что дом сей – лучше пустыни лесной, что, ни о чём не думая, стремятся удержать меня от жительства в лесу, как будто бы оно с греховным связано?
25. Умершего, иль умирающего человека, или отпавшего от праведности – таких людей оплакивать нам должно; но почему они оплакивают и меня, живого, но желающего жить в лесу?
26. Если причина скорби их – со мной разлука, то почему бы им не жить в лесу со мною вместе? А если их дома для них милей меня, зачем же расточают они слёзы?
27. Допустим, что любовь к семье не позволяет им теперь на путь подвижнический стать; так почему мысль о любви к семье им не являлась в битвах?
28. Их доблесть видел я в годины тяжких испытаний; как будто ясно из потоков слёз видна их дружба, к тому ж глубокие имеющая корни; однако здесь она близка к обману: они ведь не идут со мною вместе!
29. Как уваженье к человеку, достойному такого уваженья, когда они стремятся удержать его, их заставляет речь прервать и заливать слезами лица, а головы – склонять в поклонах?
30. Подобным образом любовь должна в них пробудить похвальное решенье оставить мир, чтоб это не было игрой актёров, стыд вызывающей у праведных людей.
31. Найдутся два-три друга непременно у самого порочного, когда его несчастие постигнет; но чрезвычайно трудно друга даже одного найти тому, кто отправляется в лесную пустынь, хотя бы был он добродетелью возвышен.
32. И даже те, кто увлекали меня вперёд в сраженьях, опасных от слонов безумных, теперь не оставляют мир, не следуют за мною в лес; да подлинно ли я всё тот же и они всё те же?
33. Не помню, чтоб по отношенью к ним я совершил дурной поступок, который мог бы стать причиной охлаждения их любви; быть может, поведению друзей причиной то, что, они думают, составит моё счастье?
34. Или отсутствие во мне достоинств тому причина, что в лес за мной не следуют они? В чьей власти разлучить сердца, привязанные добродетелью друг к другу?
35. К чему теряюсь я в догадках праздных, думая о тех, которые не видят пороков явных жизни в доме и пустыни лесной достоинств: ведь очи знания для них закрыты!
36. Они не в состоянии покинуть наслаждения земные – страдания и здесь и в мире том причинен вот теперь они все отвергают жизнь в лесу, тем наслаждениям враждебную, а также и меня! Да сгинет наважденье это!
37. Впоследствии я силою добра, что в пустыни лесной приобрету, в конец соблазны мира сокрушу, которыми теперь друзья мои и люди так одурманены, что их сердца спокойствия не ищут».
38. И после этих размышлений бодхисаттва, душою укрепившись в решении своём, все предложения друзей, хоть исходили из любви они, решительно отвергнув ласковой, приятной речью, в лесную пустынь удалился.
Таким образом, «высокое уважение, оказываемое за добродетели, которыми в данное время не обладаешь, действует на добродетельных, как укол шпоры; помня об этом, должно стремиться к накоплению добродетели».
[Вот почему тот добродетельный муж, который за свои добродетели считается нищенствующим монахом или последователем будды, должен стремиться к тому, чтобы действительно украсить себя прекрасными добродетелями этого состояния.
Это же следует приводить, говоря о том, как трудно найти спутника в деле достижения добродетели.]
Джатака о черепахе
Sutta pitaka. Khuddaka nikāya. Jātaka. Duka-Nipata. 178 Kacchapa-Jataka.
Перевод В.В. Вертоградовой.
"Здесь родилась я, здесь росла..." Эту историю Учитель, находясь в Джетаване, рассказал об одном человеке, которому удалось спастись от змеиной лихорадки. Говорят, что эта болезнь появилась в одной семье в городе Саваттхи. "Милый, – сказали родители своему сыну, – не оставайся больше в этом доме, пробей стену, беги отсюда куда-нибудь и спасай свою жизнь. Через некоторое время вернёшься в это место. Здесь будет зарыто много сокровищ. Откопай их и, наладив своё хозяйство, живи счастливо".
Послушавшись их совета, сын пробил стену и убежал. Одолев свою болезнь, он вернулся на прежнее место, откопал там большие сокровища и зажил счастливо. Однажды он, взяв с собой душистые масла и одежды, пришёл в Джетавану поклониться Учителю. Тогда Учитель спросил его:
"Я слышал, на твой дом обрушилась змеиная лихорадка. Как же тебе удалось избавиться от нее?" Когда спасшийся от лихорадки рассказал ему свою историю, Учитель сказал: "Ещё в прежние времена, когда возникала опасность, миряне, которые из-за привязанности к своему дому не хотели покидать его, погибали, те же, которые не были привязаны к дому, уходили в другие места и спасали себе жизнь".
И Учитель по просьбе этого мирянина рассказал историю о прошлом.
В давние времена, когда в Варанаси царствовал Брахмадатта, бодхисаттва возродился в одной деревне в семье гончара. Занимаясь гончарным делом, он кормил жену и детей. В то время с большой рекой Варана было соединено протоком одно озеро. Когда вода поднималась, река и озеро сливались вместе; когда вода спадала, они разделялись. Обычно рыбы и черепахи, жившие в озере, знали заранее, когда год будет дождливым, а когда – засушливым.
И вот однажды, почувствовав, что надвигается засуха, все рыбы и черепахи, пока в протоке между озером и рекой ещё была вода, ушли из озера в реку.
Но одна черепаха подумала: "Здесь я родилась, здесь выросла, здесь жили мои родители, не могу я покинуть это место". И она в речку не пошла. В жаркое время, когда вода в озере пересохла, черепаха зарылась в землю как раз в том месте, где бодхисаттва обычно брал глину. Придя туда однажды за глиной, бодхисаттва стал рыть землю и, большой лопатой расколов панцирь черепахи, вместе с комьями глины выбросил и её на поверхность.
Испытывая страшные муки, черепаха подумала: "Из-за привязанности к своему дому я не смогла покинуть этого места и оттого погибла". И, рыдая, она произнесла следующие гатхи:
Здесь родилась я, здесь росла, вот в этой глине был мой дом.
Сгубила глина та меня: расстаться с ней я не могла.
Тебя, почтенный, я зову, послушай слово ты моё.
В деревне будь то иль в лесу, где счастье можешь ты найти,
Для человека мудрого там родина и дом его;
Всегда иди туда, где жизнь; не то погубит дом тебя.
И так она, всё разговаривая с бодхисаттвой, умерла. Бодхисаттва принес её с собой в деревню и, собрав всех жителей, обратился к ним: "Посмотрите на эту черепаху; в то время как другие черепахи и рыбы на время засухи ушли в большую реку, она, не желая расстаться со своим домом, вместе с ними не пошла. Забралась она в то место, где я обычно беру глину, и улеглась там. А когда я стал копать глину, то большой лопатой расколол ей панцирь и, как комок глины, выбросил на поверхность.
А она, поняв, что сделала, рыдая произнесла две гатхи и умерла. Так она из-за привязанности к своему дому достигла смерти. Не будьте похожими на эту черепаху. Не говорите с жадностью: "Моё зрение, мой слух, моё обоняние, моё осязание, мой сын, моя дочь, мои рабы и рабыни, моё золото и сокровища – каждое существо проходит три состояния". Так бодхисаттва разъяснил народу преимущества учения Будды. И, распространив это учение по всей Индии, утвердил его на семь тысяч лет.