сновидении мы находились в той части города, которая была позади церкви. Если бы я принял это во внимание, возможно, я бы смог сориентироваться. Но у меня уже не хватало внимания сновидения. Я сосредоточил его остаток целиком на деталях архитектуры и орнамента задней части церкви. Я никогда не видел эту часть строения в мире обыденной жизни и подумал, что если зафиксирую в своей памяти ее детали, то смогу сравнить их с деталями реальной церкви.
Этот план экспромтом возник в моей голове. Но что-то внутри меня презирало эти мои попытки все обосновать. На протяжении моего ученичества меня постоянно беспокоила потребность объективности, которая заставляла меня проверять и перепроверять все, что касалось мира дона Хуана. Это была не то чтобы возведенная в ранг закона необходимость, но скорее потребность использовать стремление к объективности как опору в моменты наиболее сильных противоречий в познании. Однако когда появлялось время, чтобы проверить то, что я намечал, я никогда не доводил это до конца.
В церкви мы опустились на колени перед небольшим алтарем на левой стороне, там, где и были раньше. И в следующее мгновение я поднялся в хорошо освещенной церкви моего дня.
Женщина перекрестилась и встала. Я машинально проделал то же. Она взяла меня за руку и пошла к двери.
— Подожди, подожди, — сказал я, удивившись, что могу говорить.
Я не мог четко сформулировать свои мысли, но хотел задать ей непростой вопрос. Я хотел спросить, каким образом кто-либо может обладать энергией в такой степени, чтобы создать визуальный образ каждой детали целого города. Улыбаясь, женщина ответила на мой невысказанный вопрос. Она сказала, что у нее очень хорошо получается воспроизведение визуального образа, потому что после того, как она занималась этим на протяжении всей своей обычной жизни, у нее было еще много-много жизней, чтобы совершенствоваться.
Она добавила, что город, в котором я побывал, и церковь, в которой мы говорили, были примерами ее недавних опытов в создании зрительных образов. Церковь была той самой церковью, где пономарем был Нагваль Себастьян. Она поставила перед собой задачу запомнить мельчайшие детали каждого угла этой церкви и этого города — просто для тренировки, безо всякой на то жизненной необходимости.
Она завершила свою речь последней, самой беспокоящей мыслью:
— Поскольку ты кое-что знаешь об этом городе, — хотя ты никогда не пытался создать его мысленный образ, — сказала она, — сейчас ты помогаешь мне создать его. Держу пари, ты не поверишь мне, если я скажу, что город, на который ты смотришь сейчас, не существует в реальности, вне моего и твоего воображения.
Она пристально посмотрела на меня и рассмеялась над охватившей меня паникой, настолько сильной, что я едва смог осознать, о чем она говорит.
— Мы все еще в сновидении? — спросил я изумленно.
— Да, — ответила она. — Но этот сон более реален, чем другие, потому что мне помогаешь ты. Невозможно это объяснить, можно только констатировать, что это происходит. Как и все остальное.
Она широким жестом обвела город вокруг нас.
— Нет способа объяснить, как это происходит, но это происходит. Помни всегда то, что я сказала тебе: это тайна направленного намерения во втором внимании.
Она нежно привлекла меня к себе.
— Давай выйдем на площадь этого сна, — сказала она. — Но мне, наверное, следует немного переодеться, и ты почувствуешь себя свободнее.
Я смотрел непонимающим взглядом, наблюдая, как она искусно меняет свой внешний вид. Она производила простые земные действия. Она сняла длинную юбку, под ней оказалась еще одна, современного покроя. Затем она свернула в узел косу и сменила обувь, надев туфли на каблучках, которые носила с собой в маленьком узелке. Перевернула двустороннюю шаль с черной на бежевую сторону. Теперь она выглядела как типичная мексиканка из средних слоев, приехавшая в этот город.
Она взяла мою руку с женской уверенностью и направилась на площадь.
— Что случилось с твоим языком? — сказала она по-английски. — Его съела кошка?
Я был полностью поглощен немыслимой возможностью, что я все еще в сновидении. Более того, я начинал понимать, что, если бы это было правдой, я рисковал никогда не проснуться.
Бесстрастным тоном, которого я за собой и не подозревал, я сказал:
— До этого момента я не замечал, что ты уже говорила со мной по-английски. Где ты выучила его?
— В том мире. Я говорю на многих языках.
Она остановилась и внимательно посмотрела на меня:
— У меня было много времени, чтобы выучить их. Поскольку мы собираемся проводить вместе много времени, я как-нибудь обучу тебя своему собственному языку.
Она усмехнулась, не обращая внимания на мой расстроенный вид. Я застыл на месте.
— Мы собираемся провести вместе много времени? — спросил я, выдавая свои чувства.
— Конечно, — ответила она веселым тоном. — Ты так великодушно собирался отдать мне даром свою энергию. Ты же сам сказал это, не так ли?
Я был сражен.
— В чем же дело? — спросила женщина, снова переходя на испанский. — Не говори мне, что ты сожалеешь о своем обещании. Мы маги. Слишком поздно менять свое решение. Ты не боишься, правда?
Я был более чем напуган, но если бы я задался вопросом, что именно ужасало меня, то не нашел бы ответа. Я явно не боялся быть рядом с бросившей вызов смерти в другом сне, потерять свое осознание или даже жизнь. Боюсь ли я дьявола? — спрашивал я себя. Но эта мысль не выдерживала критики. В результате всех этих лет жизни мага я без тени сомнения был уверен в том, что во Вселенной существует только энергия; дьявол — это лишь результат человеческого воображения, находящегося во власти точки сборки в ее обычной позиции. Логически рассуждая, мне нечего было бояться. Я знал это, но знал также и то, что моей истинной слабостью был недостаток гибкости в моменты фиксации точки сборки в любой новой позиции. Контакт с бросившей вызов смерти сместил мою точку сборки в невероятной степени, и у меня не хватало отваги толкнуть ее. Результатом этого явилось неопределенное, но потрясшее меня ощущение панического страха, что я не смогу проснуться.
— Нет проблем, — сказал я. — Давай продолжим нашу прогулку во сне.
Она взяла меня под руку, и мы молча вошли в парк. Это молчание не было вынужденным. Но мои мысли вертелись по кругу. Как странно, думал я: только мгновение назад я шел с доном Хуаном от парка к церкви в состоянии самого ужасающего естественного страха. Сейчас я иду назад из церкви в парк с объектом моего страха, и мне еще более страшно, чем когда-либо, и страх этот еще сильнее и беспощаднее.
Чтобы отогнать от себя свое беспокойство, я начал оглядываться вокруг. Если бы это было сновидением, — во что я уже верил, — то была возможность доказать или опровергнуть это. Я указывал пальцем на все. Тщетно. Я даже прихватил пару человек, которых, как оказалось, я сильно напугал. Я ощущал их целиком. Они были столь же реальны, как все, что я считаю реальным, только не излучали энергию. Ничто в этом городе не излучало энергии. Все казалось реальным и нормальным, хотя это явно было сновидение.
Я обернулся к женщине, прижимавшейся к моей руке, и спросил ее об этом.
— Мы сновидим, — сказала она своим резким голосом и засмеялась.
— Но как могут люди и вещи вокруг нас быть столь реальными, трехмерными?
— Тайна направленного намерения во втором внимании, — воскликнула она с благоговением. — Эти люди столь реальны, что у них даже есть мысли.
Это было последним ударом. Я не хотел больше ни о чем спрашивать. Я хотел покинуть это сновидение. Сильный удар по руке заставил меня на мгновение очнуться. Мы дошли до площади. Женщина остановилась и заставила меня сесть на скамью. Пытаясь сесть, я не ощутил под собой скамью. Меня закружило. Я почувствовал, что поднимаюсь вверх. Промелькнул парк, словно я бросил на него взгляд сверху.
— Вот оно! — закричал я.
Мне казалось, что я умираю. Вращение подъема превратилось в вихрь падения во тьму.
Глава 13. Полет на крыльях намерения
— Сделай усилие, Нагваль, — приказывал мне женский голос. — Не проваливайся. Поверхность, поверхность. Используй технику своего сновидения.
Мой ум начал работать. Я подумал, что это был голос англоязычного человека, и еще подумал, что, если бы я использовал технику своего сновидения, мне необходимо найти точку отсчета, чтобы почувствовать свою энергию.
— Открой глаза, — сказал голос. — Открывай их немедленно. Уцепись за любую вещь, которую ты сразу же увидишь.
Я сделал огромное усилие и открыл глаза. Я увидел деревья и голубое небо. Был день! Надо мной склонилось расплывчатое пятно чьего-то лица. Но я не мог сфокусировать взгляд. Мне показалось, что на меня смотрела женщина из церкви.
— Используй мое лицо, — сказал голос.
Это был знакомый голос, но я не мог идентифицировать его.
— Пусть мое лицо будет для тебя отправной точкой, затем посмотри на все остальное, — продолжал голос.
Мой слух прояснился, потом и зрение. Я посмотрел на лицо женщины, затем на деревья в парке, железную скамейку, людей, которые проходили мимо, и снова на ее лицо.
Несмотря на то что ее лицо все время менялось, я продолжал всматриваться в него. Я попробовал уменьшить до минимума контроль. Когда моя возможность воспринимать действительность улучшилась, я осознал, что на скамейке, держа мою голову у себя на коленях, сидела женщина. И это была не женщина в церкви, это была Кэрол Тиггс!
— Что ты здесь делаешь? — выдохнул я.
Мой испуг и удивление были такими сильными, что я попытался вскочить и убежать, но тело совершенно не подчинялось приказам мозга.
Последовали жуткие минуты, когда я отчаянно, но безуспешно пытался встать. Мир вокруг меня был настолько ясным, что мне трудно было поверить, что я все еще в