Из своих комнат выбежали встревоженные мадам и мадемуазель. В прихожей всегда горела лампа, и, увидев меня, они вскоре узнали причину охватившего меня ужаса.
Я настояла на том, чтобы мы пошли и постучали в дверь комнаты Кармиллы. На стук никто не ответил, и вскоре мы уже не стучали, а колотили в дверь, выкрикивая ее имя, но напрасно.
Мы все перепугались, потому что дверь была заперта. Охваченные паникой, мы вернулись в мою комнату и позвонили, вызывая слуг. Если бы комната отца находилась в этом крыле дома, то мы сразу бы призвали на помощь и его. Но увы! Он никак не смог бы нас услышать, а чтобы добраться до его двери, требовалась экскурсия, на которую ни у кого из нас не хватило храбрости. Однако на лестнице послышался топот ног поднимающихся наверх слуг; я тем временем накинула халат и сунула ноги в шлепанцы, а мои компаньонки уже были одеты примерно так же. Опознав голоса слуг мы вышли и вновь, но столь же безуспешно, принялись звать Кармиллу, после чего я приказала мужчинам выломать замок на ее двери. Они повиновались, и мы, подняв над головой лампы, встали на пороге и заглянули в ее комнату.
Мы опять громко позвали ее, но и на сей раз не услышали ответа, после чего обошли комнату. Там все оказалось непотревоженным и находилось именно в том состоянии, как было перед моим уходом, когда я пожелала ей спокойной ночи. Но Кармилла исчезла.
Глава 9. Поиски
Увидев комнату в полном порядке, если не считать следов нашего насильственного вторжения, мы стали понемногу остывать, и вскоре успокоились настолько, что отпустили слуг. Мадемуазель пришло в голову, что Кармиллу мог разбудить грохот и шум у двери, и она со страха выскочила из постели и спряталась где-нибудь в шкафу или за гардиной, откуда, разумеется, не могла выйти, пока в комнате находился мажордом или другие слуги-мужчины. И мы возобновили поиски, вновь выкрикивая ее имя.
Все оказалось напрасным. Наши тревога и возбуждение нарастали. Мы осмотрели окна, но они были закрыты. Я принялась взывать к Кармилле и умолять ее, если она спряталась, прекратить столь жестокую шутку и перестать нас мучить. Бесполезно. К тому времени я уже убедилась, что ее нет ни в самой спальне, ни в гардеробной, дверь в которую была заперта с нашей стороны, и попасть в нее она не могла. Я недоумевала, совершенно озадаченная. Неужели Кармилла отыскала один из потайных ходов, которые, как поведал мне старый эконом, имеются в шлоссе, хотя точное их местонахождение позабыто? Я не сомневалась, что вскоре все станет ясным, пусть даже мы сейчас и теряемся в догадках.
Миновал уже четвертый час после полуночи, и я предпочла провести оставшиеся часы темноты в комнате мадам. Но и с рассветом проблема не решилась.
Наутро все обитатели поместья, возглавляемые отцом, развили бурную деятельность. Был осмотрен каждый уголок замка и все его окрестности, но даже следы пропавшей девушки так и не отыскались. Уже готовились шарить баграми в реке, а отца охватило отчаяние — что он скажет несчастной матери, когда та вернется? Я тоже не находила себе места, хотя скорбь моя имела совершенно иное происхождение.
Утро прошло в суматохе и возбуждении. К часу дня ничто не изменилось. Я поднялась в комнату Кармиллы и… увидела ее стоящей возле туалетного столика. Я была изумлена. Я не верила своим глазам. Кармилла молча поманила меня прелестным пальчиком. Лицо ее выражало чрезвычайный страх.
Охваченная радостным восторгом, я подбежала к ней и принялась обнимать и целовать. Потом схватила звонок и торжествующе зазвенела, призывая всех туда, где тревоги моего отца немедленно исчезнут.
— Кармилла, дорогая, где ты была все это время? Мы безумно за тебя переволновались! — воскликнула я, — Куда ты пропала? И как вернулась?
— Эта ночь стала ночью чудес, — ответила она.
— Умоляю, объясни все, что сможешь.
— Это случилось после двух часов ночи, когда я спала, как обычно заперев обе двери — и в гардеробную, и в коридор. Спала я спокойно и, насколько мне помнится, не видела снов, но внезапно проснулась на кушетке в гардеробной и увидела, что дверь между комнатами распахнута, а наружная дверь выломана. Но почему это не разбудило меня? Наверняка все это сопровождалось сильным шумом, а я очень легко просыпаюсь. И как меня могли перенести из постели на кушетку, не разбудив? Это меня-то, которая пугается малейшего шороха!
К этому времени в комнату вошли мадам, мадемуазель, мой отец и несколько слуг. Кармиллу, разумеется, ошеломили расспросами, поздравлениями и приветствиями. Но она смогла лишь повторить уже рассказанное мне. Казалось, что из всех нас она менее всего в состоянии объяснить случившееся.
Отец принялся задумчиво расхаживать по комнате. Я заметила, как Кармилла украдкой бросила на него лукавый взгляд.
Когда отец отослал слуг, а мадемуазель отправилась на поиски пузырьков с валерианой и нюхательной солью и в комнате Кармиллы остались только он, мадам и я, отец все еще задумчиво подошел к девушке, очень нежно взял ее за руку, подвел к кушетке и сел рядом с Кармиллой.
— Простишь ли ты, дорогая, если я выскажу догадку и задам вопрос?
— У кого есть право спрашивать, как не у вас? Спрашивайте что угодно, и я расскажу все. Но я смогу поведать лишь о своем изумлении и неведении. Я не знаю абсолютно ничего. Прошу вас, спрашивайте, но вы, разумеется, знаете, какими ограничениями связала меня мать.
— Прекрасно знаю, дорогое дитя. Мне нет нужды касаться тем, по поводу которых она просила хранить молчание. Так вот, чудо произошедшего этой ночью заключается в том, что ты неким образом переместилась из постели и комнаты, даже не проснувшись, и перемещение это произошло при закрытых окнах и двух дверях, запертых изнутри. Я выскажу тебе свою теорию и задам вопрос.
Кармилла удрученно оперлась на руку; я и мадам стали слушать, затаив дыхание.
— Итак вопрос таков: ты никогда не подозревала о том, что ходишь во сне?
— Никогда… с тех пор, когда была совсем маленькой.
— Но маленькой девочкой ты действительно ходила во сне?
— Да, ходила. Мне часто об этом рассказывала моя старая няня.
Отец улыбнулся и кивнул.
— Что ж, в таком случае произошло вот что. Ты встала во сне, отперла дверь, не оставив по своему обыкновению ключа в замке, а прихватив его с собой и заперев дверь снаружи. Потом снова вынула ключ и унесла его с собой в одну из двадцати пяти комнат на этом этаже, а может, на этаже выше или ниже. Здесь так много комнат и стенных шкафов, так много тяжелой мебели и столько накопившегося хлама, что на тщательный осмотр дома ушла бы целая неделя. Теперь ты понимаешь, куда я клоню?
— Да, но не до конца.
— Папа, но как ты объяснишь то, что мы нашли ее на кушетке в гардеробной, которую мы перед этим тщательно осмотрели?
— Она пришла туда уже после наших поисков, все еще спящая, и наконец-то внезапно проснулась. Потому-то не меньше нас удивилась, обнаружив себя на кушетке. Хотел бы я, чтобы все тайны на свете объяснялись столь же легко и просто как твоя, Кармилла, — сказал отец, рассмеявшись. — И мы можем поздравить себя с тем, что наиболее естественное объяснение этого события не включает в себя ни дурманящих снадобий, ни взлома замков, ни грабителей, ни отравителей, ни колдуний и что все это не угрожает ни безопасности Кармиллы, ни кого-либо еще.
Кармилла выглядела очаровательно, и ее красоту, как мне кажется, усиливала присущая ей грациозная томность. Думаю, отец мысленно сравнил ее внешность с моей, потому что сказал:
— Хотел бы я, чтобы моя Лаура больше походила на тебя, — и вздохнул.
Так наши тревоги счастливо развеялись, а Кармилла вернулась в круг своих друзей.
Глава 9. Доктор
Поскольку Кармилла даже и слышать не желала о том, чтобы в ее комнате спала служанка, отец распорядился, чтобы перед ее дверью спал слуга. Теперь ей не удалось бы повторить подобную экскурсию во сне, потому что ее остановили бы у самой двери.
Та ночь прошла спокойно, а рано утром приехал доктор, чтобы осмотреть меня, — отец вызвал его, ничего мне не сказав.
Мадам сопроводила меня в библиотеку, где меня уже ждал серьезный низенький доктор, седой и в очках, которого я уже прежде упоминала.
Я рассказала ему свою историю. Доктор слушал и становился все мрачнее и мрачнее.
Мы стояли возле оконной ниши лицом друг к другу. Когда я договорила, он прислонился плечом к стене и всмотрелся в меня с откровенным интересом, к которому примешивалась капелька ужаса.
Осмотрев меня примерно минуту, он попросил мадам позвать отца.
За ним немедленно послали слугу, и отец, войдя, с улыбкой сказал:
— Ну, доктор, не собираетесь ли вы обозвать меня старым дураком за то, что я вызвал вас сюда? Надеюсь, что так оно и есть.
Но его улыбка сразу пропала, когда доктор молча, и с мрачным лицом, жестом попросил его приблизиться.
Отец и доктор некоторое время разговаривали, стоя в той же оконной нише, где я недавно исповедовалась врачу. Судя по всему, разговор у них шел на грани спора. Комната была очень большой, а мы с мадам, сгорая от любопытства, стояли у ее дальней, противоположной стены. Однако мы не смогли разобрать ни слова, потому что разговаривали они очень тихо, а глубокая ниша полностью скрывала фигуру доктора и почти целиком фигуру отца — мы видели лишь его ногу, плечо и руку. А ниша, образованная окном и толстой стеной, еще больше приглушала голоса.
Через некоторое время отец выглянул из ниши. Лицо его было бледным, задумчивым, и, как мне показалось, встревоженным.
— Лаура, дорогая, подойди к нам на минутку. А вас, мадам, доктор просит выйти.
Я послушно подошла, впервые за все время немного испугавшись. Хоть я и испытывала слабость, но Все же не ощущала себя больной. Что же касается сил, то любому кажется, что их можно набраться всегда, стоит лишь захотеть.
Когда я приблизилась, отец протянул ко мне руку, но глядя при этом на доктора, и сказал:
— Все это, несомненно, весьма странно, и я не совсем это понимаю. Лаура, иди сюда, дорогая, и ответь на вопросы доктора Спилсберга. Ты упомянула, что в ночь, когда тебе приснился первый из страшных снов, тебе показалось, что кожу где-то на шее пронзили две иглы. Это место болит?