собственно, и послужило сигналом к заламыванию рук.
После долгих споров сошлись на следующем художественном прочтении исторического факта: № 21 окурка не поднимает, но энергично топчет его ногами, бормоча при этом невнятно-гневные слова. В свою очередь, драматургу Вигвамову тоже пришлось пойти на уступки и вычеркнуть из пьесы сцену секретного совещания вице-президента и командующего бронетанковыми войсками, где они намечали тихо устранить Избавителя Отечества, пока тот раздольно праздновал победу и еще не приступил к исполнению государственных обязанностей. № 21 решительно заявил, что никакого секретного совещания в помине не было, что все это чудовищная клевета, в результате которой он – безвинно! – и очутился в Демгородке. Проверить не представлялось возможным, так как бронетанковый генерал сразу после разоблачения покончил с собой двумя выстрелами в затылок.
Ободренный уступчивостью драматурга, попытался добиться послабления и поселенец № 36 (один из многочисленных бывших премьер-министров). По ходу пьесы, узнав о восторженной встрече, оказанной адмиралу Рыку во Владивостоке, и его триумфальном шествии по Сибири, когда за увитым цветами поездом Избавителя Отечества с песнями бежали тысячи людей, смертельно испуганный премьер-министр говорит:
О субмарина, ты стрела судьбы!
Мечтал о славе, но обрел бесчестье!
Я ухожу без воли, без борьбы
В отставку, в глушь, в Манчестер…
№ 36 возражал в том смысле, что никто в Манчестер его не звал и он даже туда не собирался, так как кафедру ему предлагал Оксфорд, где он, будучи профессором, планировал прочитать курс лекций «Россия как этносоциально-политическая альтернатива мировому прогрессу». Однако Вигвамов назвал претензии бывшего премьера «мелкими цепляниями» и наотрез отказался менять Манчестер на Оксфорд. И это понятно: никогда нельзя путать художественную реальность с исторической!
К примеру, история возникновения титула «Избавитель Отечества» в пьесе подается так: на фоне задника, изображающего Кремль, народ (актив драмкружка) ликует и жжет чучела наиболее видных злодеятелей. Периодически раздаются громкие просьбы к адмиралу Рыку выйти к людям и выслушать слова их благодарности. Драматург Вигвамов в своей книге «Как я писал “Всплытие”» сознается, что идею этой ключевой сцены ему подсказали детские воспоминания о новогодних елках во Дворце съездов, где Дед Мороз с кудрявой синтетической бородой несколько раз громко умолял: «Раз-два-три, елочка, гори!» Но лампочки все не зажигались, пока дети хором не подсказывали Деду волшебное слово «пожалуйста»… Так же и в пьесе: адмирал не показывается до тех пор, пока люди не начинают скандировать: «Из-ба-ви-тель О-те-че-ства!» Тогда-то он и выходит к народу, точнее, массовка делает вид, что наконец-то его увидела, и ликует. На самом же деле, по оригинальному авторскому замыслу, адмирал Рык так ни разу и не показывается на сцене. Не показываются перед зрителями и все три бывших президента, мотивируя свой категорический отказ проблемами с дикцией. И верно, ни один из них за годы политической карьеры так и не научился выговаривать слово «Азербайджан». В спектакле президентов играют их пресс-секретари, два местных и один доставленный на вертолете из другого демгородка. Но вернемся к истории появления титула «Избавитель Отечества». Его придумал помощник адмирала по творческим вопросам Николай Шорохов. Очень любопытна история их знакомства, убедительно доказывающая, что Иван Петрович щедро черпал себе сподвижников из самых пассионарных глубин родного народа.
Однажды, еще будучи молоденьким лейтенантом, он, направляясь после очередной «автономки» в крымский санаторий, оказался проездом в Москве. До отхода поезда оставалось несколько часов, а попасть в столичный ресторан по тем временам было не так уж и просто. Тогда Иван Петрович, всегда отличавшийся сметкой и предприимчивостью, решил под видом любителя поэзии проникнуть в Центральный дом литераторов. Понятно, его сразу же разоблачили, закричали: «Покиньте дом!» – и хотели прогнать, но тут над обаятельным офицером в черной морской форме сжалился бородатый, небогато одетый поэт Николай Шорохов. Он не только провел своего нового знакомого внутрь, но и сердечно присоединил к столу, где бурно пировали его собратья по перу, отмечая смерть известного критика. Очнулся Иван Петрович в поезде, где-то под Курском. В кармане от приличной отпускной суммы оставалось всего несколько мятых трешек и пятерок, но зато имелась книжечка Николая Шорохова «Проруби» с теплой дарственной надписью…
Придя к власти, адмирал Рык приказал разыскать поэта, и после долгих попыток он был найден в одном из специфических профилакториев, куда его упрятали враги Отечества. Нынешняя жизнь Николая Шорохова у всех на виду: во дни торжеств на капитанском мостике исторической субмарины он стоит по левую руку от Избавителя Отечества.
Но чтобы глубже понять искренний восторг людей, дружно скандировавших под стенами Древнего Кремля: «Из-ба-ви-тель О-те-че-ства!», нужно кое-что напомнить читателям. Несколькими днями раньше, выступая по телевидению, адмирал Рык вдруг побагровел – это случалось с ним всегда, если он думал об утеснениях простых людей, – и гневно рассказал о своем недавнем посещении нескольких частных магазинов, да и государственных тоже. В заключение он выразился в том смысле, что никак не может понять, почему народ так терпеливо сносит совершенно издевательские розничные цены.
На следующий день группа возмущенных единомышленников зашла в роскошный торговый дом «У Тенгизика», что на Кутузовском, и по возможности спокойно спросила, сколько стоят спички. «Сто рублей», – простодушно ответил продавец. Через полчаса извещенные о том, что никакого торгового дома у Тенгизика больше нет, владельцы других магазинов и шопов резко сбросили цены как на спички, так и на сопутствующие товары, включая автомобили. Но было поздно. Незатейливый вопросик «Сколько стоят спички?» стал боевым кличем народа, воспрянувшего от Бреста до Владивостока и от Мурманска до Бухары. Стихийный протест вылился в мощное движение, получившее впоследствии среди ученых название «восстание спичечников». О, это было удивительное время, когда бомжи упивались «Наполеонами», а привокзальные кокотки щеголяли в нарядах от Пьера Кардена, когда на улицах городов стояли тысячи брошенных хозяевами иномарок: сознаться в обладании «Мерседесом» или «Вольво» было равносильно самоубийству, но могли отдубасить и за новенький «жигуль». Уничтоженные торговцы в ответ на страшный вопрос о стоимости спичек истерически выкрикивали давно похороненную в развалинах социализма цену – «копейка», но и это уже не помогало.
Положение спас сам Избавитель Отечества. Ровно через неделю он выступил по телевидению и сказал: «Ладно. Проучили – и хватит. Пусть торгуют, но только совесть не продают!» С этого заявления многие специалисты отсчитывают начало процесса, в короткий срок сделавшего рубль самой твердокаменной валютой в мире! Тем более что, спустившись вскоре в забой к шахтерам, адмирал Рык сказал: «Ну вот, с экономикой вроде разобрались. Теперь подзаймемся территориальной целостностью…»
Разумеется, весь сложный путь Второго Собирания Российских Земель (ВСРЗ) отразить в пьесе «Всплытие» было невозможно, но это и не требовалось: ведь в каждом конкретном случае Избавитель Отечества находил единственно верное решение, а таких случаев были десятки, если не сотни. Например, у Прибалтики оказалось достаточно потребовать возвращения России двух с половиной миллионов золотых ефимков, уплаченных за эти земли Швеции после окончания Северной войны. Причем от долларового эквивалента (100 миллиардов) адмирал наотрез отказался, желая получить только в ефимках. Американскому президенту, позвонившему по этому поводу в Кремль, Избавитель Отечества с чисто народной простотой посоветовал нос в чужие дела не совать, а то не ровен час Россия кинет Штатам их жалкие «грины» и заберет назад свою исконную Аляску. На сбивчивые угрозы опешившего хозяина Белого дома Иван Петрович ответил фразой, вошедшей ныне во все учебники дипломатического искусства: «Не испугаете, торпеду вам в задницу!» Американский президент был так шокирован, что впал в нервное расстройство и вскоре был отстранен от власти специальной комиссией конгресса.
С Украиной получилось потрудней. Дело чуть не дошло до войны! Даже объявили частичную мобилизацию… Но тут оказалось, что министр обороны России – украинец, а министр обороны Украины – русский; российская армия на 21 % состоит из украинцев, а украинская на 38 % из русских. Кроме того, восстал Крым и объявил себя независимым курортно-профилактическим государством, шахтеры Донбасса с месячным запасом сала и хлеба спустились в забои и объявили голодовку; наконец, в Одессе, где был запрещен русский язык, Дерибасовскую перегородили баррикадой из русско-украинских словарей и разговорников. В довершение всего украинский президент имел неприятное объяснение со своей женой-кацапкой, а Иван Петрович бурно посоветовался со своей супругой-хохлушкой…
И вот когда два родных народа были готовы сцепиться в братоубийственном кровопролитии, раздались спокойные и взвешенные слова Избавителя Отечества. Ради сохранения славянского единства он предложил переименовать Московскую область в Залесскую Украину, а Украину впредь считать Русью, как это и было при Рюриковичах. Более того, он предложил считать русский язык диалектом украинского, а Москву старшей дочерью матери русских городов – Киева. Николай Шорохов, привезший эти судьбоносные инициативы в украинский парламент, застал там полное смятение умов. Парламент заседал без перерыва восемнадцать часов, после чего выдал зачинщиков и постановил снова считать памятник гетману Мазепе памятником гетману Хмельницкому.
Однако мы далеки от лакировки действительности и идеализации объединительной деятельности Избавителя Отечества. К примеру, гордая Чеченская Республика так и не вошла в состав возрожденной России, а только подписала договор о дружбе, сотрудничестве и взаимном ненападении. Да ведь и дело-то не в общих границах, а в добросердечном отношении друг к другу: и сегодня в Гомеле, Харькове или Самаре можно часто повстречать дружелюбного чеченца в высокой каракулевой шапке и с «калашниковым» через плечо. Их конституция разрешает носить оружие в качестве этнографического украшения…