Поначалу изолянты захаживали в «Осинку», как в музей: просто поглазеть на прилавки, навевавшие острые воспоминания о более симпатичных временах. «Ах, мексиканская текила! Помнишь, мы пили ее во время конференции по одностороннему разоружению?!» – «Ах, лобстеры! Помнишь, мы ели их во время переговоров о передаче Курил Японии?!» Ну и так далее… Недели полторы все ограничивалось чисто мемориальными восторгами, и в Москву уже пошли тревожные рапорты коменданта Калманова: мол, жмутся дармоеды!
Первым раскошелился бывший покровитель детей-инвалидов: он выписал доверенность на сто тысяч, получил кучу талончиков и побежал в «Осинку», где накупил пива, сигарет, французских сыров, фаршированных оливок и прочих дорогих удовольствий. Весть о том, что № 62 отоварился и с тяжеленными пакетами движется к своему домику, мгновенно облетела Демгородок. Вдоль всего пути следования собрались толпы поселенцев, они смотрели на волокущего покупки человека-крота с завистью и ненавистью одновременно.
– Это настоящий мужчина! – ядовито сказала изолянтка № 93-А своему супругу – бывшему министру иностранных дел. Тот все никак не мог решиться и купить своей жене набор французской косметики, без чего она отказывалась быть женщиной в буквальном смысле слова.
– А-а-а! Пропади все пропадом! – на безукоризненном английском с легким оксфордским заиканием крикнул № 93 и швырнул себе под ноги казенный джинсовый кепарь.
И тут началось! Обитатели Демгородка толпами бросились в «Осинку». Доверенности на умопомрачительные суммы подписывались с такой легкостью и нераздумчивостью, точно это были какие-то там смешные договоры о территориальных уступках, моратории на какие-то там позатырканные в шахтах ракеты, указы о приватизации МГУ или ГУМа… К вечеру валютный магазинчик стал похож на заурядное сельпо – кроме продавщиц и мух ничего больше не было. Но вошедшие в раж изолянты уже вели списки, держали ночную очередь, жгли костры, чтоб не замерзнуть, рисовали на ладонях фиолетовые порядковые номера. А когда экс-ПРЕЗИДЕНТ на полночную перекличку прислал вместо себя пресс-секретаря, произошел форменный скандал с визгливыми выкриками типа: «Самый умный, что ли» или «Залил глаза-то!».
Генерал Калманов лично вылетел в Москву с докладом.
Вскоре между Демгородком и Большой землей начал курсировать военный вертолет. Он доставлял все новые и новые груды товаров, мгновенно исчезавшие в этом потребительском самуме. Былое Змеиное болото стало напоминать нью-йоркские задворки: везде валялись иссякшие пивные банки, пустые коробки из-под сигарет, цветастые обертки и прочая импортная шелуха. Повсеместно возникали пирушки, переходящие в попойки и заканчивавшиеся обычно крутыми разборками по поводу того, кто был, а кто не был возле Белого дома 19 августа 1991 года.
К адмиралу Рыку уже пошли письма и рапорты: мол, очень даже странно, что государственным преступникам живется куда лучше, чем народу, титаническим трудом восполняющему урон, нанесенный стране жирующими ныне врагоугодниками и отчизнопродавцами. Но Избавитель Отечества только улыбался в усы и, поигрывая своей знаменитой серебряной подзорочкой, отвечал: «Это не всерьез и не надолго…»
Торговый бум прекратился так же неожиданно, как и начался. Западные банки перестали оплачивать впопыхах выписанные доверенности, ибо разохотившиеся изолянты подзабыли, что все на свете, даже валюта, имеет печальную особенность – кончаться… День ото дня в «Осинку» заглядывало все меньше покупателей, территория Демгородка силами активистов общества имени А. М. Рык (Конотоповой) постепенно очищалась, а вертолет стал прилетать все реже и реже, пока окончательно не исчез.
Предпоследним сошел с дистанции изолянт № 57, в прошлом лидер сахатских сепаратистов и генеральный директор концерна «Якуталмаз». Лишь № 62 каждую неделю методически сдавал свою законную сотню тысяч долларов – а то и две! – получал соответствующее количество талончиков с треугольными штампиками и отправлялся за покупками. Всеобщее возмущение вызвал факт приобретения им безумно дорогого японского телескопического спиннинга якобы для ужения рыбы в демгородковском пруду. Для сравнения: даже экс-ПРЕЗИДЕНТ, страстный рыболов, в прежние времена летавший по субботам на Великие озера, теперь довольствовался скромным удилищем, вырезанным из молодой коленчатой березки. «С жиру бесится!» – возмущались поселенцы. Правда, на несколько дней их воспаленное внимание переключилось на изолянта № 802 – здоровенного малого с лицом начитанного хулигана. В своей доогородной жизни он был знаменитым проповедником-экуменистом. У этого хулителя истинной веры ни с того ни с сего вдруг обнаружились заветные талончики, и он зачастил в «Осинку». Однако ситуация довольно быстро разъяснилась: талончики оказались умелой, но небезукоризненной подделкой, что и обнаружил своевременно учетно-финансовый отдел. Подъесаул Папикян собственноручно отхлестал мошенника по щекам, приговаривая в том смысле, что, мол, подделать платежный документ – это тебе не экуменизм заместо православия впарить! А перед очередным воспитующим киносеансом был объявлен и приговор – три месяца принудработ на общественном картофельном поле с конфискацией неправедно нажитого имущества.
После этого недоразумения всеобщее воспалившееся недовольство вновь уперлось в изолянта № 62. На совместном совещании самых разнообразных фракций – а их в Демгородке двадцать семь, включая гомодемократов, – неоднократно обсуждались факты вопиюще безнравственного поведения пресловутого благотворителя, бросающего позорную тень на саму идею народоправия. Более того, ходили слухи, что глубоко законспирированная организация «Молодые львы демократии» даже постановила на своей тайной сходке устранить ненасытного человека-крота физически, если в течение месяца валюта у него не кончится! Но она все не кончалась…
Теперь читателю будут вполне понятны предпосылки драки, случившейся в Демгородке тем памятным днем. Началось с того, что № 62, как обычно, вышел из «Осинки», сгибаясь под тяжестью полиэтиленовых пакетов, до отказа набитых разнообразным импортным товаром. Но тут ему заступил дорогу изолянт № 59, возглавлявший некогда самый настырный шахтерский стачечный комитет и даже однажды по этому поводу спустившийся в забой. Позже он руководил чрезвычайным госкомитетом по борьбе с забастовками и саботажем в угледобывающей промышленности. Собственных валютных сбережений ему хватило всего на месяц.
– Откуда же, сволочь, у тебя столько зелени? – нехорошо улыбаясь, обратился № 59 к № 62.
– Это неприлично – считать чужие деньги! – с едким миролюбием отозвался человек-крот и поспешил мимо.
– Может, пивком угостишь? – вновь преграждая ему путь, откровенно потребовал бывший шахтерец.
– Пить надо на свои! – прозвучал ответ, стоивший впоследствии очень дорого.
– Да где уж нам! – подключился к нарождающемуся конфликту оказавшийся тут как тут изолянт № 144, в недавнем прошлом видный экономист, автор программы перехода к рынку «Девять с половиной недель».
– Пока мы с тобой за демократию бились, этот упырь детей-инвалидов грабил! – вскричал ободренный поддержкой № 59.
– Знаем-знаем, как вы бились, – многозначительно буркнул № 62, пытаясь обойти нападающих.
– Что вы имеете в виду, мразь такая! – побледнел от негодования бывший экономист, действительно каким-то боком замешанный в одном оглушительном банковском скандале.
– Знаем-знаем… – затравленно озираясь, повторил человек-крот.
– Задушу-у-у! – вдруг страшно заголосил № 59, который, поначалу руководя борьбой шахтеров, а потом борьбой против шахтеров, ожесточился сердцем до чрезвычайности.
С этим боевым кличем он бросился к перепуганному человеку-кроту, но, вопреки декларированным угрозам, схватил его почему-то не за горло, а за тугой пакет, откуда торчало горлышко изысканной бутылки.
– Грабь награбленное! – в свою очередь выкрикнул автор программы «Девять с половиной недель» и выхватил у ошеломленного богатея вторую сумку. – Еще сопротивляется…
На шум из близлежащих домиков повыскакивали изолянты. Кто-то из них с ходу обозвал человека-крота свиньей и засветил ему в ухо, тем самым переведя конфликт на качественно новый уровень. Теперь уже каждый из прибежавших к месту экспроприации почитал своей священной обязанностью отвесить несчастному благотворителю хорошенькую плюху.
– Господа! Делить надо по справедливости! – напрасно взывала широкотелая дама, в свое время чуть не ставшая министром обороны, а потом работавшая советником Президента по вопросам охраны материнства и детства.
Но вот к месту беспорядков подоспели спецнацгвардейцы во главе с сержантом Хузиным. Лихо врезавшись в толпу, они профессионально разорвали ее на несколько копошащихся клочков и, решительно работая дубинками, начали умиротворять разбушевавшихся изолянтов и прежде всего отбили у них плачущего и окровавленного человека-крота: он судорожно прижимал к груди единственное, что у него осталось, – бутылку «Бордо» урожая 1974 года.
– В следующий раз вообще прибьем! – никак не мог угомониться непоправимо опоздавший к торжеству социальной справедливости изолянт № 43, бывший вице-премьер и автор знаменитой теории «стимулирующей зависти». Суть этой теории в том, что неимущие слои, видя, как растет уровень жизни слоев имущих, начинают страшно завидовать и потому трудятся гораздо интенсивнее, а в результате наступает повальное процветание!
Сержант Хузин не глядя схватился за «демократизатор» – и № 43 сразу же угомонился.
– Расходитесь! – крикнул Ренат. – А то будем искать зачинщиков!
Но не тут-то было: в толпе уже начался непростой и противоречивый процесс перераспределения отнятых у богатея продуктов. В этот момент к киноторговому центру, визжа тормозами, примчалась вызванная по рации «санитарка», и 62-го силой стали укладывать на носилки. Он возражал, даже кусался, видимо опасаясь, что в медчасти у него отберут последнее. В суматохе никто не заметил, как из толпы занятых дележкой изолянтов вылетело несколько булыжников, нацеленных, конечно, в человека-крота, но попавших почему-то в водителя «санитарки», который без звука повалился на землю.