О мой рыцарь! Я завтра заеду за Вами в Ипокренино. Когда – еще не знаю. Вы мне очень, очень нужны. Будьте готовы! Целую. Всячески Ваша. Н. О.
И еще:
О мой пригубителъ! Почему же Вы не отвечаете? Или у Вас опять «переговоры»? Учтите, я дико ревнива и могу наделать глупостей. Пока еще все-таки Ваша. Н. О.
Автор «Роковой взаимности» некоторое время лежал, наслаждаясь грешными смыслами, скрытыми в посланиях. Особенно его увлекло и офантазило словосочетание «всячески Ваша». Второй мессидж тоже льстил мужскому самолюбию. Что может быть дороже, когда женщина делает из-за тебя глупости! Подумать только, Наталья Павловна ревнует! Отобрав телефон, Жарынин оказал Кокотову невероятную услугу: бывшая пионерка заволновалась. Ничего, пусть помучается! Правда, коварное обращение «пригубитель» таило в себе иронический упрек, напоминая о некоторой незавершенности… Надо было срочно отвечать, ведь насмешку, даже легкую, нежную, оставлять без наказания нельзя, особенно если речь идет о телесном состязании.
О пригубленная моя! Едва вырвался из творческого плена. Мой соавтор – тиран. Жду с нетерпением. Готовый выпить до дна, Ваш К.
Ответ пришел буквально через две минуты:
О мой утираненный рыцарь! Спасибо, что вспомнили наконец бедную сутяжницу. Но разве Вам интересны женщины, которых можно выпить до дна? Я была о Вас лучшего мнения, мой друг! Н. О.
Та-ак! Кокотов вынужден был признать, что Обоярова играет в слова не хуже, чем он сам – профессиональный сочинитель.
Ох уж этот лукавый неологизм «утираненный». Если вчитаться, получается какая-то глумливая птица – «утя раненый» Опять намек на давешнюю неуспешность? Но теперь намек явный и даже грубоватый. Да, утерла так утерла! Впрочем, поделом: с «выпиванием до дна» он явно погорячился. Кому же хочется, чтобы его опорожнили и выбросили! Надо как-то выпутываться…
О неисчерпаемая! До какого дна Вы будете выпиты – решать Вам! Томимый жаждой К.
Вскоре пришел ответ:
О мой жаждущий! Запомните, ни одна женщина не знает, сколько на самом деле в ней… Слушайте, а как будет «дно» в родительном падеже множественного числа? Ваша неграмотная Н. О.
Кокотов всерьез задумался, даже вскочил с кровати и зашагал по комнате, ища ответ: «дон», «днов»… Не по-русски. «Днищ»? Нет, «днище» – это совсем другое, а по отношению к даме звучит непристойно. Тогда писодей, как учили, стал искать похожее слово, чтобы поставить его в такое же неловкое положение. «Дно», «вино», «кино», «домино», «окно», «пшено»… Итак, вино. В магазине много разных вин. Нормально! В доме много окон. Можно! Почему же нельзя сказать «много дон»? Однако нельзя. Странно. Впрочем, много «пшен» или «кин» тоже нельзя сказать. Удивительно! Вот язык-то достался – сам черт не разберет! Но тут автора «Сумерек экстаза» осенило: стоит придать этому непокорному слову уменьшительно-ласкательный оттенок – и все сразу сообразуется:
О многодонная донна! У красивой женщины нет дна, а только – «донышко» или много «донышек». Ваш личный языковед К.
Выпутавшись из одной неловкости, Кокотов тут же угодил в другую:
О мой хитроумный идальго! Спасибо за подсказку! В языкознании знаете Вы толк! Так вот, ни одна женщина не ведает, сколько у нее на самом деле «донышек». Чтобы понять, ей нужен настоящий, единственный мужчина, которому доступны любые глубины. Вы готовы? Возможно, вся Ваша Н. О.
Андрей Львович снова с горечью вспомнил безуспешную ночь, страстную безысходность, изыски отчаяния и пожалел, что вообще затронул языковую тему. Кокотов вдруг понял, что позорно проигрывает Обояровой эти сокровенные словопрения, как уже проиграл первую попытку обладания. И что означает «хитроумный идальго»? Уж не намек ли это? Мол, он так же смешон в своих надеждах, как Дон Кихот, надевший на голову вместо шлема тазик брадобрея и вообразивший себя рыцарем? А как понять – «возможно, вся Ваша»? На миг Кокотов задохнулся от страшного подозрения: а вдруг Наталья Павловна – женщина для него непосильная? Нет, даже не в плотском, а в другом, в главном и более обидном смысле… Но писодей выгнал эту мысль из головы, как осу из комнаты, и решил сменить тему:
О всевозможная! Мечтаю узнать, куда мы завтра поедем? Я предлагаю сначала погулять по «Аптекарскому огороду» (надеюсь, Вам известно это местечко), пообедать там же в отличном ресторанчике, а затем упасть на дно. Ваш простодушный идальго К.
Обоярова снова отозвалась почти моментально:
О мой донник! Конечно же, я прекрасно знаю «Аптекарский огород». Мой второй муж Леша фотографировал меня там для настенного календаря «Под сенью кущ». Вообразите, я была «мисс Август» и снималась топлес, в бассейне с золотыми рыбками. Мы пойдем с Вами в «Аптекарский огород», обязательно, но потом. Завтра я хочу Вам кое-что показать и посоветоваться. Мне так важно Ваше мнение. От этого зависит наше будущее! Ваша бессоветная Н. О.
Кокотов обрадовался, что удалось направить переписку в безобидное русло. Смущала лишь некая двусмысленность слова «донник», но, поразмышляв, он приписал это своей природной мнительности.
О августейшая! Когда же завтра Вас ожидать? Ваш подданный К.
Ответ пришел не сразу. Томясь, писодей воображал, как полуобнаженная Наталья Павловна сидит в зеленой воде аптекарского водоема и держит на руках, словно персидского кота, вуалехвоста размером с хорошего карпа. Одновременно он обдумывал новый сюжет для «Лабиринтов страсти». Это будет роман в эсэмэсках. А что? Два одиноких городских существа, Он и Она крутятся в вихре бесплодного трудолюбия в каком-нибудь банке или фьючерсной конторе, работают допоздна, питаются на ходу гамбургерами. И вдруг знакомятся. Где? Не важно. Допустим, на корпоративных соревнованиях по пейнтболу. Оба несвободны. Имеются дети. Начинают встречаться тайком. Раз в неделю, вырвавшись из деловитой круговерти, они сбегаются на свидание, ужинают в суши-баре, озираясь, прошмыгивают в отель «Потехе – час» и страстно взаимничают. Потом расслабленно курят, ябедничая друг другу на брачную тягомотину, тупое озорство детей, козни начальства, торопливо одеваются и возвращаются каждый в свою судьбу, в свою семью, в свою бессмыслицу. Между встречами они общаются с помощью эсэмэсок. Там все: и страстные признания, и озорные намеки на плотские открытия, сделанные накануне, и жалобы на прикольщицу жизнь, и острые наблюдения над скучными буднями… И конечно, жаркие планы скорого свидания! Но вдруг кто-то из них погибает. Лучше – Она. Как погибает? А как может погибнуть житель большого города? Врач поставил неверный диагноз, сбил на «зебре» депутат со спецсигналом, отравили в Турции паленым виски, или вдруг остановилось сердце. Внезапно, без всякой причины. В морге вскрыли и развели руками, мол, совершенно здоровый организм, можно в космос запускать – а сердце остановилось. Бывает. В последнее время все чаще. Он, плача, наблюдает издали за похоронами и видит, как скорбный вдовец кладет покойной в гроб ее мобильник. Зачем? А затем, что все мы так и остались язычниками. Повинуясь странному влечению, безутешный любовник начинает отправлять усопшей подруге эсэмэски: мол, тоскую, не могу без тебя, жизнь потеряла смысл, перебираю, как драгоценные камни, каждую нашу встречу… И вот однажды ночью приходит ответ: «Люблю. Скучаю. Жду». На следующий день, обгоняя пенсионера на «копейке», Он выскакивает на встречку и лоб в лоб сталкивается с бронированным джипом…
О мой долгожданный! Я приеду неожиданно, чтобы испытать Вашу верность! Готовьтесь! Скоро Ваша Н. О.
Дальше переписка стала напоминать съезд 30-х годов, когда, встав и захлопав в едином порыве, делегаты потом долго не могли остановиться, боясь, что их заподозрят в неуважении к президиуму во главе с вождем:
«О неожиданная! Вы же знаете, я всегда готов! Неукротимо Ваш К.»
«Всегда-всегда? Н. О.»
«Всегда, всегда, всегда. К.»
«Неукротимо? Н. О.»
«Неукротимо-неукротимо! К.»
Этот обмен ненужными колкостями мог продолжаться бесконечно, но Обоярова, чувствуя нелепость происходящего, решилась остановиться:
О готовный мой! Знаю и жду! Но, кажется, звонит телефон. Наверное, это мой адвокат. До завтра, до завтра, до завтра! Ваша нетерпеливая Н.О.
Кокотов ощутил облегчение, осложненное счастливым томлением, но тут его как ударило: если к утру он ничего не сочинит, Жарынин не отпустит на волю! Запрет на ключ, прикует к батарее, отберет одежду, а то и хуже – изобьет до потери мужественности. С него станется! Писодей встал, вскипятил воду, заварил «Зеленую обезьяну», хлебнул, обжигаясь, и раскрыл ноутбук. Несколько минут он настраивался, изгоняя из головы все лишнее, особенно – обрывки эсэмэсок, крутившиеся в сознании, как привязчивый мотивчик. Наконец Андрей Львович сосредоточился и защелкал по клавишам:
Юлия Николаевна любила читать, сидя на лавочке в «Аптекарском огороде»…
Автор «Кандалов страсти» остановился: вместо мыслей в голове была сладкая вата. Он для вдохновения положил перед собой початый коробок камасутрина и долго всматривался в приписанное от руки слово «форте». Подействовало!
…Художник Кирилл тоже любил гулять по «Аптекарскому огороду» в поисках типажей для пастельного цикла «Московские лица». В тот памятный день…
Замурлыкала Сольвейг. Надеясь услышать Наталью Павловну, писодей схватил трубку, но это оказалась всего-навсего Валюшкина.
– Что? Делаешь?
– Пишу… – сознался Кокотов.