[47]; ее имя было на устах мужчин за рыбной ловлей и за трапезой; повсюду только и было разговора, что о ее одеялах – о том, какие они толстые и плотные. Их исчезновение было весьма таинственным и странным происшествием.
– Я только разложила их на солнышке у стены хижины, – повествовала в тысячный раз Гуниа своим товаркам. – Я только разложила их и вернулась в дом, потому что Ди-Иа, пожиратель сырой муки и теста, сунул голову в большой железный котел, опрокинул его и остался стоять вниз головой, а ноги его качались в воздухе, как ветви деревьев на ветру. Я только вытащила его и два раза ударила головой о дверь, чтобы отучить красть тесто, – и глянь! – одеял уже не было!
– Одеял уже не было! – повторили женщины испуганным шепотом.
– Это большая потеря, – добавила одна из них.
– Никогда здесь не видели таких одеял, – сказала другая.
– Мы очень опечалены твоей потерей, Гуниа, – заговорила третья. В глубине души каждая из них радовалась, что ненавистные одеяла – предмет зависти и раздора – исчезли.
– Да, да, – заговорил Боун, которому эти разговоры успели надоесть. – К нам никто не приходил из других селений. Очевидно, что один из наших односельчан наложил на них свою руку.
– Как же это могло случиться, о Боун? – хором негодовали женщины. – Кто мог это сделать?
– А может быть, здесь замешаны таинственные силы, – продолжал Боун, искоса поглядывая, какое впечатление произвели его слова.
Таинственные силы! При этих страшных словах женщины замолкли и боязливо поглядели друг на друга.
– Да, это так, – подтвердила Гуниа, и скрытая злобность ее характера нашла себе выход в торжествующем злорадстве. – Клок-Но-Тону посланы уже сообщение и крепкие весла. Он, верно, будет здесь с вечерним приливом.
Все разошлись по домам, и над селением навис страх. Из всех несчастий вмешательство таинственных сил было самым ужасным. С неосязаемыми и невидимыми силами мог бороться только шаман, и ни мужчина, ни женщина, ни дитя до момента испытания не могли знать, владеют ли дьяволы их душой или нет. И изо всех шаманов Клок-Но-Тон из соседнего селения был самым страшным. Никто не находил столько злых духов, как он, и никто не подвергал жертв таким жестоким пыткам. Однажды он даже обнаружил злого духа, вселившегося в тело трехмесячного младенца, – духа столь упорного, что изгнать его удалось лишь после того, как младенец неделю пролежал на шипах терновника. После этого его тело было брошено в море, но волны постоянно приносили его обратно на берег, словно угрожая проклятием селению, пока двое сильных мужчин не утащили его во время отлива подальше и не утопили.
И за этим Клок-Но-Тоном послала Гуниа! Было бы гораздо лучше, если бы их собственный шаман Сканду не находился в немилости. Он не был так жесток, и было известно, что он изгнал двух злых духов из человека, ставшего впоследствии отцом семи здоровых детей. Но Клок-Но-Тон! При одной мысли о нем люди содрогались от ужасных предчувствий, каждый чувствовал устремленные на себя обличительные взоры сотоварищей и сам глядел на них тем же обличительным взором, каждый, за исключением Сима. А Сим был известный насмешник, и его успехи в жизни не могли поколебать твердой уверенности односельчан в том, что он плохо кончит.
– Хо! Хо! – смеялся он. – Дьяволы и Клок-Но-Тон! Да большего дьявола вы по всей стране не сыщете!
– Ты глупец! Теперь он приближается к нам с заклинаниями; попридержи язык, не то тебя постигнет несчастье и сократятся твои дни на земле!
Так говорил Ла-Ла по прозвищу Мошенник, и Сим презрительно расхохотался.
– Я – Сим, я не привык бояться и не пугаюсь тьмы. Я – сильный человек, и мой отец, до меня, был сильным человеком, и голова моя ясна. Ни вы, ни я не видали своими глазами невидимых злых сил…
– Но Сканду видел, – возразил Ла-Ла. – И Клок-Но-Тон видел. Это всем известно.
– Как же ты узнал об этом, сын глупца? – загремел Сим, и бычья шея его потемнела от гнева.
– Они сами говорили это.
Сим фыркнул:
– Шаман – человек, и только! Разве его слова не могут быть лживы, как твои или мои? Тьфу! Тьфу! И еще раз – тьфу! А вот твоему шаману и всем его дьяволам! И вот это! И это!
И, посмеиваясь, Сим крупными шагами прошел через толпу зрителей, почтительно и испуганно расступившихся перед ним.
– Хороший рыбак, сильный охотник, но дурной человек, – сказал один.
– Однако ему хорошо живется, – заметил другой.
– Ну так и ты будь дурным и процветай, – через плечо возразил Сим. – А если бы все были дурными, тогда и шаманов бы не потребовалось. Полно! Стыдитесь, дети, боящиеся темноты!
Когда с вечерним приливом прибыл Клок-Но-Тон, Сим все так же вызывающе смеялся. Он не удержался и от насмешек над шаманом, когда тот упал на песок при высадке. Клок-Но-Тон сердито поглядел на него и, не здороваясь, прошел через встречавшую его толпу прямо к жилищу Сканду.
О встрече шаманов никто ничего узнать не мог, потому что все толпились на почтительном расстоянии от жилища Сканду и переговаривались шепотом, пока заклинатели духов беседовали.
– Привет тебе, о Сканду! – проворчал Клок-Но-Тон, видимо, колеблясь и не зная, какой его ждет прием.
Он был громадного роста и горой возвышался над маленьким Сканду, голос которого долетал до его ушей как слабый, отдаленный стрекот сверчка.
– Привет, о Клок-Но-Тон! – отвечал тот. – Твой приход – радость моего дня.
– Мне казалось… – начал нерешительно Клок-Но-Тон.
– Да, да… – нетерпеливо перебил его маленький шаман. – Для меня настали тяжелые дни, иначе мне не пришлось бы благодарить тебя за то, что ты выполняешь мою работу.
– Мне очень неприятно, друг Сканду…
– Нет, я очень счастлив, Клок-Но-Тон.
– Я дам тебе половину того, что будет мне заплачено.
– Нет, не надо, друг Клок-Но-Тон, – прошептал Сканду, сопровождая свои слова умоляющим жестом. – Я твой раб, и дни мои полны желанием услужить тебе.
– Как и я…
– Ну да – тем, что сейчас помогаешь мне.
– Итак, что за скверная история с этими одеялами Гуниа?
Большой шаман намеренно протянул свой вопрос, и Сканду усмехнулся бледной, едва заметной усмешкой, ибо умел читать в сердцах людей и все люди казались ему маленькими и жалкими.
– Искусство твое велико, Клок-Но-Тон, – сказал он. – Несомненно, ты сразу откроешь, кто совершил преступление.
– Да, я найду его, как только увижу. – Клок-Но-Тон снова заколебался. – Приходил сюда кто-нибудь из других селений? – спросил он.
Сканду покачал головой:
– Посмотри, разве это не прекрасный муклук?
Он поднял покрывало из тюленьей и моржовой кожи, и посетитель с тайным интересом принялся его разглядывать.
– Я недавно получил его.
Клок-Но-Тон внимательно кивнул головой.
– Я получил его от Ла-Ла. Он замечательный человек, и я часто подумывал…
– Да? – нетерпеливо заметил Клок-Но-Тон.
– Я часто подумывал… – Сканду помолчал, а потом произнес: – Сегодня счастливый день, и искусство твое велико, Клок-Но-Тон.
Лицо Клок-Но-Тона прояснилось:
– Ты великий человек, Сканду, ты шаман из шаманов. Я иду. Я всегда буду помнить о тебе. А Ла-Ла, по твоим словам, замечательный человек.
Улыбка Сканду стала как бы призрачной, он закрыл дверь за посетителем и задвинул все засовы.
Сим занимался починкой своего челнока, когда Клок-Но-Тон спустился на берег, и оторвался от работы лишь затем, чтобы хвастливо зарядить винтовку и положить ее рядом с собой.
Шаман заметил его движение и воскликнул:
– Пусть все соберутся сюда! Таков приказ Клок-Но-Тона, заклинателя злых духов!
Он собирался созвать их у дома Гуниа, ему необходимо было присутствие всех: сомневаясь в послушании Сима, он хотел избежать столкновений. Сима было выгоднее не трогать, рассудил он, так как Сим всякому шаману мог причинить много хлопот.
– Пусть приведут сюда женщину Гуниа, – приказал Клок-Но-Тон, свирепо оглядывая собравшихся вокруг него людей и заставляя содрогаться тех, на ком останавливался его взор.
Приковыляла Гуниа, опустив голову и глядя в сторону.
– Где находились твои одеяла?
– Я только разостлала их на солнышке – и глядь! – их уже не было! – захныкала она.
– Да?
– Все случилось из-за Ди-Иа.
– Да?
– Я его поколотила и буду еще бить за то, что он доставил столько горя нам, беднякам.
– Одеяла! – хрипло заревел Клок-Но-Тон, предвидя ее желание понизить вознаграждение. – Одеяла, женщина! Твое богатство известно всем.
– Я только разостлала их на солнышке, – засопела она, – а мы бедные люди, совсем бедные…
Он вдруг замер, лицо его исказила ужасная судорога, и Гуниа отпрянула от него. Но он так быстро прыгнул вперед со скошенными внутрь глазами и разинутым ртом, что она споткнулась, упала и стала ползать у его ног. Он размахивал руками, дико рассекая воздух, и все тело его извивалось и корчилось, словно от боли. Казалось, что у него эпилептический припадок. На губах показалась пена, и тело содрогалось в конвульсиях.
Женщины жалобно причитали, раскачиваясь взад и вперед, да и мужчины один за другим поддались общему возбуждению – оставался спокойным один Сим. Сидя на своем каноэ, он насмешливо глядел на все происходящее. Предки, чья кровь была его кровью, заговорили в нем, и он поклялся страшнейшей клятвой не терять присутствия духа. На Клок-Но-Тона страшно было смотреть. Он отбросил свой плащ, сорвал с себя одежду и остался совершенно нагим, лишь на бедрах болталась повязка из орлиных когтей. Дико завывая и крича, с развевающимися длинными черными волосами, он, как одержимый, метался по кругу. В его безумии чувствовался дикий, захватывающий ритм, и, когда все поддались его влиянию, раскачиваясь одновременно с ним и вскрикивая в унисон, он внезапно уселся на землю, вытянув вперед руку и длинный, похожий на птичий коготь палец. Тихий стон, словно плач по мертвецу, встретил этот жест, и все, дрожа, съеживались, когда ужасный палец медленно скользил мимо напряженных лиц. Этот палец нес смерть, и тот, мимо кого он прошел, знал, что ему суждено остаться в живых, и не отрываясь следил за движением рокового пальца.