– О чем это ты вздыхаешь? – поддразнил его Генри.
– Леонсия – необычайно красивая девушка, – ответил Фрэнсис, нисколько не скрывая своих мыслей. – Все равно, впрочем, она принадлежит тебе. Моя задача устроить все так, чтобы она стала твоей. Где то кольцо, которое она тебе вернула? Если я через неделю не возвращусь к тебе и не сообщу, что мне удалось снова надеть это кольцо ей на палец, то разрешаю тебе не только отрезать мне уши, но и сбрить усы.
Час спустя к берегу острова Тельца уже причалила шлюпка, высланная с «Анжелики» капитаном Трефэзеном в ответ на сигнал, поданный Фрэнсисом. Молодые люди простились друг с другом.
– Вот еще что, Фрэнсис: во-первых, я забыл тебе сказать, что Леонсия по крови не родня Солано, хотя она сама об этом не знает. Мне рассказал Альфаро. Она – приемная дочь Энрико, и старик буквально боготворит ее, хоть и не его кровь течет у нее в жилах. Альфаро не сообщил подробностей, он только говорил, что она будто бы даже и не испанка. Не знаю, кто она – англичанка или американка. Говорит она по-английски очень недурно; впрочем, языку ее обучили в монастыре. Видишь ли, Энрико удочерил ее, когда она была еще совсем крошкой, и она убеждена, что старик Солано – ее отец.
– Понятно, почему она выказала мне столько ненависти и презрения, когда приняла меня за тебя, – сказал Фрэнсис. – Ведь она убеждена, что ты убил близкого ей по крови человека – ее родного дядю. И как убил – ножом в спину!
Генри, кивнув в ответ головой, продолжал:
– Второй момент – очень важен. Дело в тамошних законах, вернее, в полном беззаконии. В этих богом забытых местах закон легко превращается в произвол. До Панамы далеко, а губернатор штата, или округа, или как он по-здешнему называется, какой-то сонный старый Силен. Опасайся главным образом начальника полиции города Сан-Антонио. Это местный царек, причем человек очень плохой, способный на все, – уж поверь мне на слово. Сказать, что он берет взятки и понятия не имеет о справедливости, – это не сказать ничего. При этом он жесток и кровожаден, как хорек. Любимое его развлечение – присутствовать при смертной казни. Вешать людей для него истинное наслаждение. Пуще всего старайся не попадаться ему на глаза. Ну, желаю тебе!.. Что бы я ни нашел на острове Быка – половина всего твоя, помни!.. И смотри: постарайся устроить так, чтобы кольцо снова оказалось на руке у Леонсии.
Через два дня после этого разговора Фрэнсис вновь причаливал к тому месту, где он впервые встретился с Леонсией. Предварительно послав на разведку капитана-метиса, он узнал от него, что все мужчины Солано куда-то разбрелись и Леонсия дома одна. На сей раз на берегу нигде не было видно ни девушек с серебряными револьверами, ни мужчин с винтовками. Местность казалась тихой и мирной. У моря сидел только один мальчик-индеец, одетый в лохмотья. Маленький оборванец за серебряную монету охотно согласился отнести записку на гасиенду и передать ее молодой сеньорите. Фрэнсис вырвал листок из записной книжки, написал на нем: «Я тот, кого вы приняли за Генри Моргана. У меня есть к вам поручение от него» – и отправил это послание. Не думал он в ту минуту, что и на этот раз снова на него посыплются необычайные приключения, причем с той же быстротой и неожиданностью, что и при первом его посещении берега.
К сожалению, молодой американец не догадался заглянуть за большой выступ скалы, у которой присел, прислонившись к ней спиной. Поступи он так, его бы ожидало чарующее зрелище: молодая девушка как раз в это время выходила из воды после купания. Но Фрэнсис продолжал спокойно писать свою записку; маленький же индеец так заинтересовался процессом письма, что тоже ничего не заметил. Таким образом, Леонсия, обогнув скалу, первая увидела эту пару. Сдержав чуть было не вырвавшееся у нее восклицание, она повернулась и побежала без оглядки, пока не скрылась в зеленых зарослях джунглей. Почти тотчас же после этого Фрэнсис услыхал крик ужаса и вздрогнул. Он узнал ее голос и понял, что Леонсия находится где-то поблизости. Записная книжка и карандаш выпали у него из рук. Вскочив с места, он в то же мгновение бросился со всех ног в том направлении, откуда раздался крик. Обогнув скалу, молодой человек столкнулся с каким-то совершенно мокрым и не вполне одетым существом, оказавшимся самой Леонсией. Она в этот момент отскочила назад, видимо чем-то смертельно напуганная. От неожиданного столкновения с Фрэнсисом девушка вскрикнула. Впрочем, она тотчас же обернулась назад и убедилась, что ей не только не грозит новая опасность, но и, наоборот, ей на помощь явился спаситель.
Леонсия промчалась мимо Фрэнсиса, чуть было не наткнулась на маленького индейца и остановилась только тогда, когда очутилась на открытом месте. Лицо ее было бледным как полотно.
– В чем дело? – спросил Фрэнсис. – Вы ушиблись?
Девушка показала на свое обнаженное колено: на коже виднелись две едва заметные ранки, из которых сочилось по капельке крови.
– Змея! – воскликнула она. – Ядовитая ехидна! Укус ее смертелен. Через пять минут я буду лежать здесь мертвая, но я рада этому, да, рада – тогда мое сердце, по крайней мере, перестанет терзаться из-за вас!
И Леонсия хотела было осыпать Фрэнсиса упреками, но силы покинули ее, и она упала на землю в глубоком обмороке.
Фрэнсис знал о змеях Центральной Америки только понаслышке, но этих сведений было достаточно, чтобы его испугать. Говорили, что собаки и даже мулы погибали в страшных мучениях минут через десять после укуса какой-нибудь маленькой змейки длиной всего в каких-нибудь пятнадцать-двадцать дюймов. Неудивительно, что Леонсия упала в обморок, решил Фрэнсис, – очевидно, уже сказывалось действие смертельного яда. Какую помощь следует оказывать пострадавшим от змеиных укусов – об этом молодой американец тоже знал только по рассказам других людей.
В голове у него мелькнуло воспоминание, что в таких случаях следует крепко перетянуть укушенную конечность повыше раны, чтобы остановить кровоток и не дать яду проникнуть в сердце.
Молодой Морган вытащил свой носовой платок и перевязал им ногу Леонсии повыше колена. Затем он всунул в узел платка небольшую палку и стал поворачивать ее что было сил; таким образом получилась очень тугая повязка. Затем, опять-таки припомнив советы бывалых людей, он быстро вынул свой нож, прокалил его лезвие над пламенем нескольких спичек, чтобы простерилизовать, и осторожно, но решительно сделал несколько надрезов на коже, чтобы увеличить две крошечные ранки от укуса змеи.
Фрэнсис работал в лихорадочном темпе, сам дрожа от страха. Он с ужасом ожидал, что вот-вот прекрасное тело девушки, распростертое перед ним в песке, будет биться в предсмертных судорогах и разлагаться чуть ли не у него на глазах. Он слыхал, что тела умерших от змеиных укусов почти моментально начинают пухнуть и вздуваться до огромных размеров. Делая надрезы, молодой Морган думал о том, что делать дальше. Он решил, что сначала попробует высосать, насколько это окажется возможным, яд из ранок, а затем закурит папиросу и прижжет ею пораженное место.
Однако Фрэнсис успел сделать только два неглубоких крестообразных надреза, когда Леонсия от боли очнулась и стала двигаться.
– Лежите тихо! – приказал он, но она вместо того села и увидела, что он наклоняется к ее ноге.
В ответ на его слова Леонсия замахнулась и маленькой нежной ручкой влепила ему звонкую пощечину. Как раз тут из леса выбежал маленький индеец; в руке у него болталась мертвая змея. Мальчик, приплясывая, с восторгом кричал:
– Лабарри! Лабарри!
У Фрэнсиса мелькнула мысль, что надо ожидать худшего.
– Лежите тихо! – повторил он резким тоном. – Нельзя терять ни секунды!
Между тем Леонсия так и впилась глазами в мертвую змею. На лице ее появилось выражение облегчения, но Фрэнсис не заметил, что ее испуг прошел. Он снова наклонился, собираясь приступить к классической операции, которую всегда применяют при змеиных укусах.
– Как вы смеете! – сердито произнесла Леонсия. – Ведь это всего лишь маленький лабарри: укус его совершенно безвреден. Я думала сначала, что это ехидна. Их трудно различить, пока лабарри еще не вполне взрослый.
Почувствовав боль в ноге – давящая повязка остановила кровообращение, – Леонсия опустила глаза и увидела платок, которым, как жгутом, была перетянута ее нога.
– Ах! Что вы сделали!
Яркий румянец покрыл ее лицо.
– Ведь это же был всего лишь маленький лабарри! – с упреком произнесла она.
– Но вы же сами сказали, что это была ехидна!
Молодая девушка закрыла лицо руками, краска стыда не сходила с него, даже уши у нее горели. Однако Фрэнсис готов был поклясться, что она хохочет. Уж не истерика ли у нее начинается?
Только тут Морган понял, какую трудную, почти непосильную задачу взял на себя, пообещав Генри надеть на руку Леонсии обручальное кольцо – символ любви к ней другого мужчины. Но он твердо решил не поддаваться ее очарованию. Взглянув прямо в глаза молодой девушке, Фрэнсис с горечью сказал:
– А теперь ваши родные, наверное, снова будут меня расстреливать за то, что я не умею отличить лабарри от ехидны. Пожалуй, еще решат, что их самих мало, – позовут рабочих с плантации. Или, быть может, вы сами захотите всадить в меня пулю?
Но Леонсия, казалось, не слышала этих иронических слов. Она вскочила на ноги и легким, грациозным движением, вполне соответствующим ее безупречному телосложению, топнула перевязанной ногой.
– Она совсем у меня онемела!
Затем она от души расхохоталась – на этот раз уже не сдерживая смех и не закрывая лицо руками.
– Однако вы странно себя ведете! – поддразнил ее Фрэнсис. – Ведь вы, кажется, считаете меня убийцей вашего дяди?
При этом упоминании Леонсия сразу перестала смеяться и румянец исчез с ее лица. Она не ответила ни слова, а только наклонилась и дрожащими от гнева пальцами стала развязывать узел платка. Она с отвращением дотрагивалась до него, словно в нем таилась зараза.
– Разрешите вам помочь, – любезно предложил молодой Морган.