Генри между тем изучал в подзорную трубу ближайший берег. Вдруг он опустил трубу и повернулся к Фрэнсису.
– Выкладывай! – крикнул тот. – У тебя, очевидно, есть какой-то план. Это ясно по выражению твоего лица. Я весь внимание – быстро изложи суть дела.
– Вон там лежат два острова, – начал объяснять Генри. – Они господствуют над узким входом в Юкатанский пролив. Это узкое место носит название Эль-Тигре. О, можете не сомневаться, у этого тигра имеются зубы не хуже, чем у настоящего. Проливы между островами и материком настолько мелки, что даже китоловное судно там сядет на мель. Пройти может только тот, кто знает извилистый фарватер, а мне он как раз известен. Но между островами вода очень глубока, хотя узость пролива Эль-Тигре не позволяет судну там даже повернуться. Шхуна может войти в Эль-Тигре, только когда ветер дует с кормы или по траверсу[25]. А сейчас как раз дует благоприятный ветер. Мы попытаемся войти. Но это лишь первая часть моего плана…
– А если ветер переменится или затихнет, сэр? Ведь я хорошо знаю: течений там множество и все они имеют разное направление, – запротестовал капитан Трефэзен. – Ведь тогда моя красавица шхуна разобьется о скалы.
– Я вам уплачу полную ее стоимость, – коротко ответил Фрэнсис. Не обращая больше внимания на метиса, он повернулся к Генри. – Ну, Генри, а вторая часть твоего плана?
– Мне стыдно тебе сказать, – смеясь, произнес Генри. – Она вызовет такой поток испанских ругательств, каких лагуна Чирикви не слыхала, пожалуй, со времен сэра Генри, когда старый пират громил города Сан-Антонио и Бокас-дель-Торо. Вот увидишь!
Леонсия захлопала в ладоши. Глаза у нее заблестели.
– План ваш, наверное, отличный, Генри. Я это вижу по вашим глазам. Уже мне-то вы должны его рассказать.
Генри отвел Леонсию в сторону. Обняв ее за талию, чтобы помочь, несмотря на качку, удержать равновесие, он начал шептать ей что-то на ухо. Фрэнсис, чтобы скрыть свои чувства при виде жениха и невесты, взял бинокль и стал разглядывать в него лица преследователей на буксирном пароходе. Капитан Трефэзен злобно ухмыльнулся и обменялся многозначительным взглядом с Хуаном, матросом со светло-желтой кожей.
– Вот что, капитан, – сказал Генри, подходя к метису. – Мы сейчас находимся прямо против входа в Эль-Тигре. Возьмите прямо руль и направьте судно в пролив. Кроме того, мне нужно вот что: кусок старого, немного измочалившегося манильского каната, охапка канатной пряжи и бечевка, ящик с пивом, который хранится у вас в кладовой, и большой бидон из-под керосина – знаете, тот, на пять галлонов, из которого мы вчера вечером вылили последние остатки. Дайте мне еще и кофейник из кухни.
– Но я вынужден напомнить вам, сэр, что канат стоит денег, и немалых, – начал было свои жалобы капитан Трефэзен, когда Генри принялся мастерить что-то из разнородной коллекции принесенных ему предметов.
– Вам будет уплачено за все, – сказал Фрэнсис, чтобы заставить шкипера замолчать.
– А кофейник? Ведь он почти новый.
– Вам заплатят и за кофейник.
Шкипер вздохнул и решил больше не протестовать. Однако, увидев, что делает Генри, он вздохнул еще глубже: молодой Морган стал выливать пиво за борт.
– О, сэр, прошу вас, – умолял Персиваль. – Если вам нужно вылить куда-нибудь это пиво, умоляю вас: вылейте его мне в рот.
Генри перестал выливать пиво в море, и вскоре матросы стали возвращать ему пустые бутылки. Он снова затыкал их пробками и прикреплял к бечевке, на расстоянии шести футов одну от другой. Затем нарезал несколько кусков бечевки и завязал их одним концом вокруг горлышек бутылок, оставив другой конец свободным. Кроме бутылок, он привязал к бечевке еще кофейник и две пустых жестянки из-под кофе. Один конец бечевки молодой человек прикрепил к бидону из-под керосина, а другой – к пустому ящику из-под пива. Закончив все необходимые приготовления, Генри поднял голову и посмотрел на Фрэнсиса.
– О, я уже минут пять как догадался, в чем состоит твой план. Да, вход в Эль-Тигре должен быть действительно узким, иначе буксир легко обойдет препятствие.
– Длина каната как раз равняется ширине пролива, – ответил Генри. – Есть одно место, где фарватер не шире сорока футов, а по обеим сторонам – мелкая вода. Если пароход не попадет в нашу западню, то он неизбежно сядет на мель. Но людям в таком случае удастся добраться до берега. Ну а теперь пойдем и потащим это приспособление на нос, чтобы все было наготове, когда настанет момент кинуть его в воду. Ты станешь у левого борта, а я – у правого. Как только я подам тебе знак, бросай в воду ящик – и постарайся забросить его как можно дальше.
Хотя ветер снова стал ослабевать, однако он дул прямо с кормы, и «Анжелика» шла вперед, делая узлов по пять в час. «Долорес» делала около шести и потому начала постепенно догонять шхуну. С буксира стали раздаваться выстрелы. Шкипер под руководством Фрэнсиса и Генри соорудил на корме невысокий бруствер[26] из мешков с картофелем и луком, старых парусов и нескольких бухт каната[27]. Рулевой, низко пригнувшись и укрывшись за бруствером, мог по-прежнему править рулем. Леонсия отказалась спуститься вниз даже тогда, когда стрельба усилилась, но в конце концов согласилась пойти на компромисс и улеглась позади капитанской каюты. Матросы тоже укрылись в различных защищенных местах, а отец и сыновья Солано отстреливались от неприятеля, лежа на носу шхуны.
Генри и Фрэнсис, находившиеся на носу и выжидавшие момента, когда «Анжелика» очутится в самом узком месте пролива, также принимали участие в обстреле буксира.
– Разрешите принести вам мои поздравления, сэр Фрэнсис, – сказал капитан Трефэзен. Его индейская кровь побуждала его все время поднимать голову и высовываться за поручни, между тем как негритянская кровь заставляла лежать на палубе, словно он прилип к ней. – У руля стоит сам капитан Розаро. Судя по тому, как он сейчас подпрыгнул и схватился за руку, можно с уверенностью заключить, что в нее попала ваша пуля. Этот капитан Розаро весьма горячий человек, сэр. Мне кажется, я отсюда слышу, как он ругается.
– Внимание, Фрэнсис, сейчас я подам сигнал, – сказал Генри, отложив в сторону винтовку и не спуская глаз с обоих берегов пролива Эль-Тигре. – Мы сейчас дойдем до места. Не торопись, приготовься хорошенько. Как только я крикну «три», бросай ящик.
Когда Генри наконец подал знак, буксир находился уже на расстоянии двухсот ярдов от «Анжелики» и быстро ее нагонял. Генри и Фрэнсис выпрямились. Ящик и бидон полетели в воду, а вместе с ними и канат со всеми подвешенными к нему бутылками, жестянками, кофейником и бечевками.
Друзья так увлеклись своим делом, что продолжали стоять на носу и наблюдать за тем, как лег канат, о чем можно было судить по плававшей на поверхности воды массе самых разнообразных предметов. Раздавшийся с буксира залп заставил их быстро лечь на палубу. Но когда они выглянули поверх поручней, то увидели, что канат очутился под самым носом буксира. Минуту спустя «Долорес», замедлив ход, остановилась.
– Ага! У этого пароходишки на винт теперь намоталось много всякой дряни! – в восторге воскликнул Фрэнсис. – Генри, давай-ка теперь пошлем им салют.
– Ну что ж, если ветер не затихнет, пожалуй… – скромно ответил Генри.
«Анжелика» вышла вперед. Буксир остался позади, с расстоянием постепенно уменьшаясь в размерах. Впрочем, со шхуны все-таки можно было видеть, как «Долорес» беспомощно поплыла по течению и была снесена на мель. Люди, перепрыгнув через борт, побрели по мелководью, направляясь к берегу.
– Надо спеть нашу песенку, – воскликнул Генри, пришедший в полный восторг, и тотчас же затянул:
Ветра свист и глубь морская!
Жизнь недорога. Эгей!..
Все подхватили припев хором.
– Все это очень хорошо, – перебил после первого куплета капитан Трефэзен. Глаза его еще блестели, а плечи двигались в такт песне. – Но ветер опять прекратился, сэр. Мы снова попали в полосу штиля, сэр. А как нам выйти из Юкатанского пролива без ветра? Ведь «Долорес» не потерпела крушение, произошла только временная задержка. Какой-нибудь там негр спустится вниз, освободит винт, и тогда буксир легко нас догонит.
– Ну что ж! Тут недалеко и до берега, – заявил Генри, измеряя на глаз расстояние. Затем он повернулся к Энрико.
– А что водится здесь, на этом берегу, сеньор Энрико? – спросил он. – Индейцы майя или белые плантаторы?
– И белые, и индейцы майя, – ответил Энрико. – Но я хорошо знаю эти места. Если окажется, что на шхуне оставаться небезопасно, мы сможем устроиться на суше. Здесь можно будет достать лошадей, седла и провизию в виде мяса и хлеба. Кордильеры недалеко. Что же нам еще нужно!
– А как же Леонсия? – спросил Фрэнсис, беспокоившийся о молодой девушке.
– О, Леонсия родилась в седле. Как наездница, она даст сто очков вперед любому американо, – ответил Энрико. – Поэтому я посоветовал бы вам, если вы ничего не имеете против, спустить на воду шлюпку, если «Долорес» снова покажется на горизонте.
Глава VIII
– Все в порядке, капитан, все в порядке, – заверил Генри капитана-метиса, стоявшего рядом с ним на берегу. Капитану, казалось, было трудно проститься и вернуться на «Анжелику», лежавшую в дрейфе на расстоянии полумили отсюда, так как был мертвый штиль.
– Это то, что на войне называют диверсией[28], – пояснил Фрэнсис. – Славное это слово «диверсия». И оно еще лучше, когда вы его видите на деле.
– Но если вы его не видите на деле, – запротестовал капитан Трефэзен, – тогда оно звучит как проклятое слово, которое я назову катастрофой.
Генри засмеялся.
– Именно это случилось с «Долорес», когда мы поймали в ловушку ее винт. Но мы такого слова не знаем, вместо него мы говорим «диверсия». И то, что мы оставляем с вами двух сыновей сеньора Солано, лучше всего доказывает, что будет диверсия, а не катастрофа. Альварадо и Мартинец знают фарватер как свои пять пальцев и выведут вас при первом попутном ветре. Начальник полиции не интересуется вами. Ему нужны мы, и, когда мы двинемся в горы, он будет преследовать нас со всеми своими людьми, до последнего человека.