– Разве вы не понимаете, – перебил его Фрэнсис, – что «Анжелика» в ловушке. Если мы останемся на ней, он захватит и ее, и нас. Но мы совершаем диверсию и отправимся в горы. Он преследует нас, «Анжелика» на свободе. А нас ему, конечно, не поймать.
– Ну а если моя шхуна затонет? – настаивал капитан. – Если ее прибьет к скалам, она погибла – вы ведь сами знаете, как опасен проход.
– Тогда вам за нее будет заплачено, как я уже говорил, – сказал Фрэнсис с признаками поднимающегося раздражения.
– Потом у меня большие расходы…
Фрэнсис вынул блокнот, карандашом нацарапал несколько слов и передал записку капитану со словами:
– Передайте вот это сеньору Мельхиору Гонзалесу в Бокас-дель-Торо. Записка на тысячу долларов золотом. Он банкир и мой поверенный, и он заплатит вам по ней.
Капитан Трефэзен с недоверием посмотрел на исписанный клочок бумаги.
– О, он в состоянии заплатить эту сумму, – сказал Генри.
– Да, сэр, я знаю, сэр, что мистер Фрэнсис Морган – состоятельный и хорошо известный человек, но каково его состояние? Настолько ли он состоятелен, как я, при всей скромности моего состояния? Я владелец «Анжелики» и никому ничего не должен. У меня есть еще два незастроенных городских участка в Колоне. А кроме того, четыре прибрежных участка в Белене, которые сделают меня богатым человеком, как только «Объединенная Фруктовая Компания» начнет строить там свои склады.
– Фрэнсис, сколько тебе оставил твой отец? – спросил Генри поддразнивающим тоном.
Фрэнсис пожал плечами и небрежно ответил:
– Больше, чем у меня пальцев на руках и на ногах.
– Долларов, сэр?
Генри отрицательно покачал головой.
– Тысяч, сэр?
Генри снова покачал головой.
– Миллионов, сэр?
– Вот теперь вы говорите дело, – ответил Генри. – Мистер Фрэнсис достаточно богат, чтобы купить всю Панамскую Республику, если только убрать из нее канал.
Капитан-метис недоверчиво поглядел в сторону Энрико Солано, но тот подтвердил:
– Это честный джентльмен, я знаю. Я получил наличными по его чеку на сумму в тысячу пезо, выданному на имя сеньора Мельхиора Гонзалеса в Бокас-дель-Торо. Вот деньги – в этом мешке.
Он показал головой на берег, где Леонсия, сидя на тюках прибывшего с ними багажа, пыталась зарядить винчестер. Мешок, который капитан давно приметил, лежал у ее ног на песке.
– Я ненавижу путешествовать без наличности, – пояснил Фрэнсис стоявшим рядом с ним белым. – Никогда не знаешь, когда тебе понадобится лишний доллар. Однажды вечером я застрял в Смит-Райвер-Корнерс, по дороге в Нью-Йорк, со сломанным автомобилем, имея при себе только чековую книжку. И представьте – я не мог достать в этом городе даже папирос.
– А я однажды доверился в Барбадосе одному белому джентльмену, который зафрахтовал мою шхуну для ловли летающих рыб… – начал было капитан.
– Ну довольно, капитан, – прервал его Генри. – Вам пора отправляться на «Анжелику». Мы сейчас двинемся в путь.
И капитану Трефэзену не оставалось ничего другого, как только подчиниться. Посмотрев некоторое время на спины своих удалявшихся пассажиров, он помог спустить шлюпку, взялся за руль и направился к «Анжелике». Время от времени оглядываясь назад, он видел, как вся компания взвалила на плечи багаж и исчезла за стеной густых зеленых зарослей.
Беглецы вышли на только что проложенную просеку и увидели толпы пеонов, которые рубили девственный лес и выкорчевывали пни. Пеоны готовили место для плантации каучуковых деревьев. Леонсия шла во главе отряда рядом с отцом. Ее братья, Рикардо и Алессандро, шагали посредине, нагруженные багажом, так же как Фрэнсис и Генри, замыкавшие шествие. Эта необычайная процессия была встречена стройным пожилым джентльменом с осанкой гидальго, державшимся очень прямо. Он направил им навстречу свою лошадь, перескакивая через поваленные стволы и рытвины от выкорчеванных пней. Увидев Энрико, всадник сразу же сошел с лошади, снял перед Леонсией свое сомбреро и, протянув руку Энрико, приветствовал его словами, свидетельствовавшими об их старинной дружбе. Словами же и глазами он выразил свое восхищение дочерью Солано.
Весь разговор велся на темпераментном и быстром испанском языке: просьба предоставить отряду лошадей была высказана, и согласие на нее получено прежде, чем обоих Морганов представили другу Энрико Солано. Лошадь гасиендадо[29], согласно обычаю испано-американцев, отдали Леонсии. Как объяснил гасиендадо, из-за мора он остался почти без верховых лошадей; но у его главного надсмотрщика есть еще лошадь в сносном состоянии; ее получит Энрико.
Новый знакомый сердечно, но с достоинством пожал руку Генри и Фрэнсису и целых две минуты в самых изысканных выражениях уверял их, что любой друг его дорогого друга Энрико – и его друг. Когда Энрико спросил гасиендадо о дорогах, ведущих в Кордильеры, и упомянул о нефти, Фрэнсис навострил уши.
– Не может быть, сеньоры, – начал он, – чтобы в Панаме была найдена нефть.
– Но это так, – серьезно подтвердил гасиендадо. – Мы знали о том, что здесь имеется нефть, и знали это уже несколько поколений. Однако ничего не предпринималось, пока компания «Эрмозилльо» не прислала сюда своих инженеров-гринго и не скупила землю. Говорят, это богатейшее месторождение. Я сам ничего не понимаю в нефти. У них уже много скважин, но они все еще бурят, и нефти там так много, что она растекается вокруг по земле. Они говорят, что не могут ее остановить, – настолько велики масса и давление. Им нужен прежде всего нефтепровод для транспортировки нефти к океану, и они уже взялись за его постройку. А пока что она стекает по ущельям, и это колоссальный убыток.
– Построили ли они нефтехранилища? – спросил Фрэнсис.
Этот разговор сразу направил его мысли на компанию «Тэмпико-Нефть», в которую была вложена большая часть его состояния. Несмотря на повышение акций компании на бирже, он после отъезда из Нью-Йорка не имел о своих делах никаких известий.
Гасиендадо покачал головой.
– Транспорт! – пояснил он. – Перевозка материалов с морского берега к источникам на мулах невозможна. Но они уже многое сделали. У них есть нефтяные озера, большие резервуары в горных низинах, запруженные земляными дамбами, и все-таки драгоценная жидкость растекается по ущельям.
– А резервуары у них крытые? – спросил Фрэнсис, вспомнив опустошительный пожар в первые дни существования компании «Тэмпико-Нефть».
– Нет, сеньор.
Фрэнсис неодобрительно покачал головой.
– Их необходимо делать крытыми, – сказал он. – Достаточно спички, брошенной пьяной или мстительной рукой какого-нибудь пеона, и все погибло. Плохо ведется дело, плохо.
– Но ведь я не компания «Эрмозилльо», – заметил гасиендадо.
– Да я и имею в виду компанию «Эрмозилльо», а не вас, – пояснил Фрэнсис. – Я сам нефтяник. С меня сдирали уже по три шкуры, мне приходилось платить чуть ли не сотни тысяч за подобные случайности или преступления. Никогда не знаешь, отчего и как они происходят, но что они бывают – это факт.
Что еще смог бы сказать Фрэнсис в пользу защиты нефтяных резервуаров от преступных или беспечных пеонов, так и осталось неизвестным, ибо в этот момент к ним подъехал на лошади главный надсмотрщик плантации. В руке у него была палка, и он с интересом разглядывал пришельцев, одновременно зорко следя за работавшими поблизости пеонами.
– Сеньор Рамирец, будьте любезны, сойдите с седла, – учтиво обратился к нему гасиендадо и, как только тот спешился, представил его гостям.
– Лошадь ваша, друг Энрико, – сказал гасиендадо. – Если она падет, пожалуйста, верните мне седло и уздечку, когда вам будет угодно. А если не представится удобный случай, то забудьте, что вы мне обязаны чем-либо, кроме вашей неизменной любви и дружбы. Я сожалею, что все ваши спутники не могут воспользоваться моим гостеприимством. Но начальник полиции – кровожадная собака, я это знаю. Мы сделаем все возможное, чтобы направить его по ложному следу.
Леонсия и Энрико сели на лошадей, багаж был прикреплен к седлам кожаными ремнями, и кавалькада двинулась вперед. Алессандро и Рикардо бежали рядом, держась за отцовские стремена. Благодаря этому они двигались быстрее, и Генри с Фрэнсисом, последовав их примеру, в свою очередь уцепились за стремена Леонсии. К луке ее седла был привязан мешок с серебряными долларами.
– Здесь какое-то недоразумение, – объяснял гасиендадо своему надсмотрщику. – Энрико Солано – честный человек. Если он берется за какое-то дело, значит, это дело честное. И то дело, за которое он взялся теперь, в чем бы оно ни заключалось, во всяком случае честное дело. И все-таки Веркара-э-Хихос гонится за ними. Если он явится сюда, мы направим его по ложному следу.
– Да вот и он сам, – сказал надсмотрщик. – Но пока что у него нет никаких шансов получить лошадей.
И он как ни в чем не бывало стал бранить работающих пеонов, требуя, чтобы они постарались сделать за целый день хотя бы столько, сколько им полагается за полдня.
Гасиендадо искоса наблюдал за быстро идущей группой людей, предводительствуемой Альваресом Торресом, но делал вид, что их не замечает; он совещался со своим надсмотрщиком, как выкорчевать пень, над которым трудились пеоны.
Хозяин плантации любезно ответил на приветствие Торреса и вежливо, но с оттенком лукавства спросил, не на поиски ли нефти тот ведет свой отряд.
– Нет, сеньор, – ответил Торрес. – Мы разыскиваем сеньора Энрико Солано, его дочь, сыновей и двух высоких гринго, которые с ними. Нужны-то нам гринго. Они проходили здесь, сеньор?
– Да, они здесь прошли! А я-то подумал, что они тоже заболели нефтяной лихорадкой. Они так торопились, что не смогли исполнить долг вежливости и провести с нами некоторое время. Они даже не указали цели своего путешествия. Эти люди в чем-то провинились? Впрочем, мне не следовало бы задавать такой вопрос. Сеньор Энрико Солано настолько порядочный человек…