Эта мысль заставила Каравела осторожно вернуться к входной двери. Он выглянул. Туман клубился в желтом унынии. Он рискнул отпереть дверь и выглянуть наружу. Никого. Ничего, кроме тумана вокруг. Звуки гавани и речных судов из клубящегося тумана и множество звуков, доносящихся из доков Ост-Индии, достигли его ушей, не более того. Он снова вернулся в дом, заперев за собой дверь. Отсутствие ночного посетителя встревожило его еще больше. Предположим, он пошел прямо в полицию? Возможно, даже в этот самый момент он где-то разговаривает с полисменом!
Он поспешил вернуться в кабинет.
Была одна вещь, которую он мог сделать, возможно, быстрее, чем любую другую. Полиция будет искать коробку. Они не задумаются о поиске частей коробки; он мог разобрать ее и эффективно скрыть разные части. Его единственная проблема была в том, чтобы не нанести никакого ущерба, если он хочет взглянуть на ту тысячу гиней, которые он сможет получить после того, как снова соберет ее.
Он хладнокровно приступил к делу, без промедления достал инструменты и сел под настольную лампу. Сначала нужно удалить полосы, а затем отсоединить бока, — потому что, как казалось, они были соединены пазами. Поскольку полосы были сплавлены вместе на нижней стороне коробки, самый простой способ снять их — это распилить их в точке слияния, надеясь, что повторное плавление позже скроет его вандализм.
Недолго думая, Каравел распилил полосы металла и отсоединил их от коробки. С легким любопытством он поднял крышку. Как он и думал, коробка была пуста; его взгляду не за что было уцепиться.
Но подождите — что это за темное пятно, размером в полпенни, в одном из углов? Скорее размером с полкроны. Нет, больше — оно росло! Это был клочок, тонкий клубок дыма, поднимающийся из угла коробки. Каравел уронил ее, как будто она стала нестерпимо горячей для его пальцев. Она упала с открытой крышкой и лежала на полу. Он поднял лампу, чтобы осветить ее. Черный, как смола, из нее вырывался дым — шарик, облако, огромный столб, извивающийся и сверкающий.
Каравел отступил за стол; густой дым заполнил уже четверть комнаты — половину — и затем он увидел проявившуюся из его глубины пару злобных, ужасных глаз, кошмарную пародию на лицо, гротескный, сводящий с ума ужас того, что выходит за границы человеческого понимания! Он хрипло закричал; затем его голос словно пропал. Он прыгнул к двери, но столб дыма, все еще разбухающий и пылающий, атаковал стены, потолок, пол, обрушился на него со страшной живучестью чего-то, что давно не имело возможности питаться.
Разлетевшийся на части дом Филиппа Каравела был незначительной сенсацией даже для спокойной «Таймс». Было очевидно, что это мог сделать только взрыв. И только взрыв мог разорвать самого Каравела. Более сенсационные газеты мрачно намекали на то, что было найдено недостаточное количество останков Каравела, которые были наконец похоронены. Но таинственного в этом было мало, благодаря столичной полиции. Они хранили ключ к этой загадке. Они долго искали террористов и анархистов в районе доков Ост-Индии, и не рассматривали даже вариант, что такой взрыв мог произойти в этом районе по чистой случайности. Простой вывод напрашивался сам собой. Очевидно, что Филипп Каравел вел двойную жизнь, и его археологические исследования были маскарадом для его настоящей нигилистической деятельности. К счастью, эксперимент, ставший ошибочным, решил эту проблему.
Единственным неприятным замечанием в ходе судебного разбирательства было истерическое заявление уличной девки, которая занималась своей жалкой профессией в непосредственной близости от дома, когда он разрушился. Она не видела огня; полиция ничего не сказала о своей неспособности обнаружить доказательства наличия пороха, или чего-либо еще, что могло воспламениться. Но она видела что-то еще.
Она видела, как очень старый мужчина в длинной «шали или в чем-то вроде простыни» вошел в дом и очень скоро вышел из него — а за ним следовало что-то «большое и черное», которое показалось ей в тумане как «огромное облако дыма, более высокое, чем дом». Оно проследовало за стариком покорно прямо к тротуару и немного вверх по улице. Затем старик остановился и положил что-то на землю и выкрикнул несколько слов, которые она не смогла понять — «не английский, не французский, не португальский» — это были языки, которые она выучила за свою недолгую жизнь, — после чего «большая черная тварь» вошла в предмет «словно водоворот» и исчезла. После этого старик поднял предмет с земли, сунул под мышку и ушел в направлении юго-западного Лондона.
Это было направление в сторону Солсбери, совпадение даже больше, чем предложенное столичной полицией. Но у них не было подходящего ключа для объяснения этого, и поэтому они замяли дело с уличной девкой. Профессор Кертин погрузился на несколько недель в изучение газет Инка и мудро ничего никому не сказал.
Криспин БернхамТВАРЬ В БИБЛИОТЕКЕ
Crispin Burnham & E. P. Berglund. «The Thing in the Library». Рассказ из цикла «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».
(Нижеследующие записи были найдены в записной книжке, обнаруженной в документах пациента, написаны Марком Эндрюсом, который недавно умер при загадочных обстоятельствах в «Бенсон Эсайлум» клинике для душевнобольных преступников в городе Чарлтон, штат Канзас, в ночь на 31 октября 1973 года).
Говорят, что человек неспособен использовать весь объем своего разума. Если бы человек смог это сделать, он, скорее всего, стал бы совершенно безумным. У разума есть предохранительный клапан, называемый «блоком памяти» или частичной амнезией, который проявляет себя тогда, когда ум осознает события, которые настолько ужасны по своей природе, что без этой частичной амнезии вся система вскоре будет нарушена и сломается.
Если бы не этот предохранительный клапан, я бы сошел с ума десять лет назад из-за событий, итогом которых стали обвинения меня в убийстве первой степени. Но я не помнил ни одного момента из этих событий до недавнего времени, хотя некоторые фрагменты памяти продолжают оставаться странно туманными или частично скрытыми.
Неделю назад я был объявлен юридически разумным и освобожден из «Бенсом Эсайлум». После выхода из тюрьмы и возвращения обратно к знакомым местам, моя память начала медленно возвращалась ко мне. Именно тогда я понял, что мне нужна защита. Итак, симулируя рецидив, я сам обратился в лечебницу и был помещен в изолятор. Доктор Дарроу считает, что если я опишу все события, произошедшие десять лет назад в своей записной книжке, это терапевтически может мне помочь.
Алекс Дениелс и я всегда интересовались оккультизмом. В свое время мы даже практиковали сатанизм. Но, в конце концов, Алексу наскучили мирские аспекты оккультизма, и он начал вникать в книги запрещенных знаний, которые были расположены под замком и ключом в различных университетах и библиотеках по всей территории Соединенных Штатов. Он ложился поздно вечером и рано вставал и проводил весь день, читая книги с такими названиями, как «Черная книга черепа», «Sorcerie de Demonologie» графа де Хаммаиса, «Uralte Schrecken» Графа фон Кенненберга, «L'Striga Kniska» графа Кобласа и «Dagbok i F;rderf» Торлака.
Как только он начал подробно изучать эти древние тома, он начал жаловаться на качество переводов этих книг, первоначально написанных на иностранных языках. Он специально упомянул о переводе Эзекии Мортисона книги графа де Хаммаиса, написанной на древнефранцузском языке. Он сказал мне, что ему нужно получить копию оригинального издания.
Вскоре после этого, зимой 1962-63 Алекс подошел ко мне, его лицо все пылало, а глаза излучали восторг.
— Марк, ты не хотел бы поехать в Англию в конце апреля?
Его вопрос заставил меня врасплох.
— Зачем, я могу спросить?
— В Лондоне будет колдовской сбор, который начнется в Вальпургиеву Ночь. Этот сбор проводится только один раз каждые десять лет, и его участники, вероятно, будут искать многие необходимые вещи во всех книжных лавках и магазинах редких книг. Это даст мне возможность получить некоторые из оригинальных изданий книг, которые сейчас у меня есть лишь в переводе на английский язык, не привлекая к этому внимания. И я хочу, чтобы ты отправился со мной, Марк.
— Зачем, Алекс? Я прочитал почти каждую книгу, которую ты приносил домой. Насколько мне известно, это бессмысленная чепуха. Все эти призывы и заклинания, намеки на расу, называемую Великими Древними, и расу, называемую Старшие Боги, — которые сражались, прежде чем человек ступил на эту планету. Пха!
— Марк… ты не понимаешь, — тихо начал Алекс. — Идея двух инопланетных рас, населяющих Землю в период ее рассвета, не может быть полной фикцией. Слишком много людей в слишком многие и разные эпохи писали о них. Это знание должно было прийти откуда-то.
И все книги согласны в одном, когда говорят, что Старшие Боги изгнали Великих Древних с Земли. Они живут сейчас под печатями Старших Богов, ожидая времени, когда звезды займут правильное положение, чтобы они могли снова захватить Землю и править ей, как они правили ей когда-то.
В последнее время меня посещают самые странные сны: они относятся к возвращению Великих Древних. И пока звезды не на нужных местах, они могут вернуться только благодаря работе тех, кто верит, и то лишь временно. Тем, кто выбран помочь им вернуться, будет дана вечная жизнь… И я верю, что я один из избранных…
— Хорошо, Алекс, — сказал я, зная, что любые дальнейшие возражения с моей стороны будут бесполезны.
В конце апреля мы сели на самолет до Лондона через Нью-Йорк, прибыв за день до Вальпургиевой ночи. Алекс немедленно начал прочесывать город в поисках книжных магазинов, которые, возможно, будут иметь книги, которые он так азартно искал. Я присутствовал на съезде, но не был настолько увлечен им, чтобы наслаждаться происходящим из-за одержимости Алекса. Я мало видел его до того дня, когда мы отправились из Лондона домой.