Она взглянула на него.
— Отдай мне это, — сказал он, протягивая руку, чтобы взять меч. Она сердито посмотрела на него и направила оружие на него, держа его в руках, заляпанных по локоть в крови.
Она поднялась рядом с кроватью, подальше от мокрых простыней и окровавленных одеял. Повернув лицо и меч к нему, она отступила к дверному проему.
— Посмотри, что принесло ваше безумие. По крайней мере, Отец сейчас свободен. И она не касалась меня. Я не запятнана в ее грязи. Прощай, Джонатан. Ты один из них, и она возьмет тебя…
Последние слова Карины он слышал словно издалека. Его глаза не последовали за ней, когда она убежала, скрывшись в лабиринте коридоров, безнадежно потерянная для него. Боль вновь ударила его, как стальное клеймо, вонзившееся в виски.
Внезапный и сильный всплеск обрушился на него.
Его голова запульсировала, и когда он коснулся желвака, он, казалось, был удлиненным, расширенным, опухшим, выпуклым. Боль усилилась в сто раз, и когда он сделал шаг, он пошатнулся, потеряв равновесие. Давление в его голове нарастало невыносимо. Жужжание атаковало его снова, подобно реву тысячи водоворотов.
Он сжал голову, громко крича, когда руки коснулись нечто, что теперь выступало из его виска, как рога или змеи.
Он пошатнулся словно пьяный, стоявший на краю большой пропасти. Он шагнул к центру комнаты. Инерция привела его к постели, и он рухнул в слизкое месиво, пропитавшее одеяла. Его лицо окунулось в зеленую и малиновую слизь, липкую, как сочащийся из разбитого яйца белок. Его руки напряглись в тщетной попытке подняться, касаясь острых осколков черепа старого Маккензи, комков разорванной плоти, липких останков и кусков твари, что поглощала труп Маккензи.
Ахеронские пары поднялись от останков, ужалив его глаза, ноздри, обволакивая его.
Каким-то образом он соскользнул с кровати, и сквозь помутневшие глаза увидел бокал с янтарной жидкостью, полный до краев лекарства. Слепо ползя на коленях и руках, он искал стол, затем нащупал бокал.
И когда он, наконец, почувствовал его в своих пальцах, он опрокинул содержимое бокала в рот, не ощущая вкуса, все чувства были притуплены горячей болью в области его виска.
Он опорожнил весь бокал. Но боль лишь слегка ослабла. Словно в тумане он поднялся на ноги, шатаясь, выбрался в коридор и, спотыкаясь, начал спускаться по лестнице.
Он сдвигал столы в стороны.
Лампы падали с них на пол.
Обрывались толстые шторы, когда он хватался за них, ища поддержки, и много раз падал на пол.
Но он продолжал двигаться, пробираясь по коридорам, опускаясь по лестницам в подземные хранилища, в катакомбы и туннели, которые уводили все глубже, глубже и глубже.
Yhagni pthagi tai kal pthagiis
Yhagni Yhagni Yhagni
Слова всплыли, как барабанный бой, пульсируя с той же регулярностью и интенсивностью, что и его нарост.
Они раздавались как в его собственном мозгу, так и снаружи, из-за пределов, из того места, куда его предательски несли его ноги.
Он знал эти коридоры.
Он двигался инстинктивно, снова и снова, пока не оказался рядом с украшенными изображениями зверей столбами, резными колоннами, в камере с высоким сводчатым потолком.
Сегодня вечером циклы правильны.
Йхагни Йхагни Йхагни
Йхагни грезит в своих снах
Звуки флейт заполнили все вокруг, бесконечным эхо витая между огромных колонн, наклонных стен. Послышался стон. Низкие соблазнительные звуки смешивались с высокой пронзительной музыкой сфер и с шумами в его голове.
В одно мгновение он понял. Циклы были правильны.
Йхагни пришла в свое время. Она отдала им не знак священства к своей плоти, но больше. Она пропитала их своим семенем.
Они служили ей не как отцы, а как носители, хозяева для эмбриона. Один из ее детей вылупился из Маккензи, пожирая его труп и набираясь сил, так же как растущий плод потребляет эмбриональную жидкость.
Йхагни Йхагни Йхагни
Он увидел чудесные двери, и они медленно открывались, призывая, маня. Они требовали войти в тени, где она ждала.
Прежде чем Джонатан увидел ее в ее истинном обличье.
Прежде чем его видение раскололось, и его глаза перестали фокусироваться, поскольку расстояние между ними расширилось.
Прежде чем его голова распахнулась.
И щупальца твари вырвались из треснутого черепа и разломанной грудной клетки.
Прежде чем он упал рядом с открытыми дверями в последнем приступе пароксизма, — Джонатан произнес лишь одно слово…
— МАТЕРЬ.
Диана ХундертмаркПАПИРУС КОРОЛЕВЫ НИТОКРИС
Diane C. Hundertmark. «The Papyrus of Queen Nitocris». Рассказ из цикла «Мифы Ктулху. Свободные продолжения».
Наконец они показали мне его тело. Они вопили, стонали и рассказывали мне, какой он храбрый и смелый, а теперь он мертв, разорван львом, по их словам. Мой возлюбленный, мой муж, Царь-Бог, Мерен-Ра II, который был моим прекрасным братом, моим любовником и фараоном.
— По крайней мере, лев не испортил лицо господина, — проскрежетал древний Венис голосом сухим, как пески пустыни.
Я смотрела на этих двоих, старых, сморщенных и злых людей. Венис, этот жалкий крестьянин, который сейчас согнулся и скулил, и подхалимством своим проложил путь к власти под управлением моей семьи, поддерживаемый моим дедом. Теперь он занимал высокое звание Губернатора Верхнего Египта. Он выглядел так, будто над ним уже провели процесс мумификации, такой он был сморщенный и ссохшийся. Другим был мой любимый дядя Джа`ю, великий визирь, младший брат моего отца. Джа`ю не был таким старым, как Венис, но из-за своей скверной жизни он выглядел почти так же.
Я наклонилась и поцеловала моего мужа, как надлежало египетской жене:
— Прощай, брат мой, я знаю, ты ждешь меня в загробной жизни.
— Моя королева Нитокрис, — голос моего дяди был таким же бархатистым, как шипение королевской кобры. — Двор ждет вас и ваше заявление об этом трагическом происшествии.
Я нахмурилась, взглянув на них обоих, когда повернулась:
— Джа`ю, мы с тобой оба знаем, что Марен-Ра никогда не пошел бы на охоту один… но… — Я сделала паузу и расправила складки моего чистого льняного платья и осторожно проверила мои волосы, — но для людей… это будет несчастный случай. Мы положим его в его гробницу и закончим все вокруг него. Красный, я думаю, для последнего покрова… за пролитую кровь.
Их лица бледнели, когда я шла мимо них. Мерен-Ра и я знали, что наши жизни находятся в опасности с тех пор, как мы поженились, а его стали называть Фараон Царь-Бог. Мы знали, что его жизнь в опасности, и вот они убили его. Они все еще нуждались во мне, как царской дочери и Жены Бога, чтобы получить страну посредством моей крови. Теперь я задавалась вопросом, за кого меня принудят выйти замуж. Поэтому я заставила их думать, что не была расстроена этим отвратительным убийством и излила все свои усилия на организацию похорон, завершение пирамиды и мою месть. Мы доставим Мерен-Ра в его последнее место отдыха по Нилу с великой пышностью и торжествами.
Между пирамидой и Великой рекой у меня была большая камера, построенная под песками, для проведения более изысканного празднества. Месяцы потребовались для этого, но я была терпелива. Стены украсили золото и прекрасные картины. Драгоценности и жемчуг инкрустировали золотые и серебряные пластины. Пища должна была быть самой экзотической и щедрой, которую могли бы создать мои слуги.
В ночь банкета я оделась в самые дорогие ткани. Все они пришли, все те, кто замышлял для моего возлюбленного смерть. Темной и безлунной была та ночь, сильный ветер нес жгучий песок в их глаза и ароматные парики, когда они добирались до входа в камеру. Факелы трепетали на ветру, бросая жуткие тени. Я закуталась в свой прекрасный льняной плащ и следовала за большим золотым саркофагом, когда рабы несли его в камеру. Там они пировали и пили, вспоминая и восхваляя славу Моего Возлюбленного.
Они ели и пили, а я смотрела. Я стояла во всех моих королевских одеждах с символами правительницы двух земель и подняла руки над головой для драмы.
— С удовольствием я попросила бы вас остаться здесь и подождать, пока я провожу своего возлюбленного до его могилы, — я взмахнула рукой, указывая на обилие деликатесов.
Жадные и всегда верные своей природе, они стали поглощать с жадностью все, что было для них приготовлено. Входные двери были закрыты и заперты на засов теми, кто стоял за мной, когда я последовала за саркофагом по туннелю, заперев всю жестокую нечисть внутри. Увы, там осталось много верных слуг, которые выбрали этот путь, чтобы почтить своего убитого Господина и Фараона. Туннель не вел к пирамиде, а выводил на поверхность и в ночь. Ветер стих, и нас окружила страшная тишина, когда мы расстались, чтобы завершить свои задания в эту ночь.
Рабы отвезли саркофаг в пирамиду и гробницу Мерен-Ра, и я приступила к своему одинокому и ужасному плану. Я вернулась к входному туннелю и проверила, что двери были должным образом заперты. Я потянула декоративный рычаг и открыла в камеру доступ водам Нила. Я услышала слабый вопль, когда открылась правда, но вскоре стало тише, слышны были только плеск Бога Великой реки с другой стороны двери и тихие звуки ночи.
Но мой план не удался.
— Нитокрис, моя королева, — послышался голос скользкий, гладкий. — Что ты наделала?
Я повернулся, чтобы взглянуть на дядю, его лицо было еще более мрачным в свете мерцающего фонаря, который он нес.
— Полагаю, я сильно усложнила для тебя возможность использовать меня в качестве марионетки. Как ты меня убьешь? Я хочу лечь рядом с моим супругом.
— Так и будет, — ухмыльнулось мне похожее на череп лицо.