Свежий ветер с реки
дохнул, навевая прохладу, —
за волною волна
набегают чредой на берег
и с собою осень приносят…
Мне отраду принес
свежий ветер осенний с залива,
что впервые дохнул, —
и взлетает, вихрем подхвачен,
шлейф от платья милого друга…
Будто только вчера
сажали на поле рассаду —
быстро время прошло,
и уж рисовые колосья
шелестят под ветром осенним…
С той поры, как подул
впервые ветер осенний,
не проходит и дня,
чтобы я не стоял в ожиданье
там, на бреге Реки Небесной…
Если переплывет
через Реку Небесную милый
в утлой лодке твоей —
пожалей меня, перевозчик,
спрячь скорее от лодки вёсла!..
Видно, ей невтерпеж
по мосту из листьев осенних
перейти наконец
через воды Реки Небесной —
ждет Ткачиха ночь Танабата…
Долгожданная ночь,
ночь любви после долгой разлуки!
Пусть завесой туман
над Рекой Небесною встанет,
не пропустит зари рассветной…
Эту ночь я бродил
по отмелям в поисках брода
на Небесной Реке —
но все так же пенятся волны,
а рассвет совсем уже близок…
Неужели и впрямь
долгожданная ночь Танабата
встречи нам не сулит —
даже нынче волны речные
не дадут переправиться к милой?!
Им свиданье дано
раз в году – лишь в ночь Танабата.
Как же мало ночей
провели влюбленные вместе,
разделив счастливое ложе!..
Как же может любовь
пережить этот год бесконечный,
словно длинная нить
под рукою Девы-Ткачихи,
ждущей праздника Танабата?..
Коль не встретимся мы
в долгожданную ночь Танабата,
снова милого ждать
мне придется долгие луны —
целый год не будет свиданья…
Час прощанья настал —
хоть через Небесную Реку
я еще не плыву,
но скорблю о скорой разлуке,
и от слез рукава намокли…
Снова с этого дня
буду год нетерпеньем томиться,
ожидая ту ночь,
что вчера еще обещала
радость скорой желанной встречи…
Облетела листва,
и видно, как лунные блики
меж деревьев скользят, —
значит, сердцу неся растраву,
в самом деле приходит осень…
Оттого, что везде
увяданием осени веет,
я все больше скорблю
о своей безрадостной доле
в быстротечном суетном мире…
Не ко мне одному
приходит унылая осень —
но едва заведут
свою песнь сверчки и цикады,
как нахлынут мрачные думы…
Всюду, всюду сквозит
уныние осени поздней —
и в багряной листве,
что уже опадает с кленов,
вижу я предвестье исхода…
Не из трав полевых
мое одинокое ложе —
но слезами росы
окропила его сегодня
эта ночь, несущая осень…
Хоть во все времена
печали нас не покидают,
но осенняя ночь
неизбывной веет тоскою
и плодит бессонные думы…
Сколь печально смотреть
на тех, кто собрался сегодня
провести эту ночь,
не смыкая глаз до рассвета,
предаваясь тоскливым думам!..
Под осенней луной
облака белеют во мраке —
и один за другим
пролетают дикие гуси,
в поднебесье крыльями машут…
Вот уж полночь близка,
сгущаются тени ночные —
краткий сон мой спугнув,
под блуждающей в небе луною
перелетные гуси кличут…
Созерцаю луну
и вижу в безрадостном свете
весь наш суетный мир —
не меня одного сегодня
осенила печалью осень…
Не затем ли луна
так ярко сияет сегодня
там, в просторах небес,
чтоб и листья лунного лавра
занялись багрянцем осенним?..
Так сияет луна
во мраке ночи осенней,
что, пожалуй, и впрямь
можно нынче идти без опаски
через гору Мрака – Курабу…
О кузнечик в саду!
Не надо, не пой так печально —
ведь сильнее, чем ты,
я тоскую, и скорбные думы,
как осенние ночи, долги…
О цикады в полях,
что ночью осенней поете
от зари до зари,
разве ваша печаль сравнится
с неизбывной моей печалью!..
Может быть, оттого,
что хаги увяли, поблекли
на осеннем лугу, —
как и я, не уснет кузнечик,
безутешно всю ночь рыдает…
Как она холодна,
роса этой ночью осенней!
На увядшем лугу
причитают жалобным хором
замерзающие цикады…
Дом в селенье родном,
где томлюсь и тоскую в разлуке,
зарастает травой —
как печально сверчок напевает
там, в поблекшей «траве ожиданья»!..
Я в осенних лугах
заблудился, и к дому дороги
нынче уж не найти —
разве только сверчок сосновый